Ирвин Шоу - Вечер в Византии
Бреннеры тупо уставились на него. Потом Бреннер издал тот же сдавленный смешок.
— Через год, — проговорил он наконец. — В голосе его звучала ирония.
Крейг понял, о чем думал Бреннер.
— Я выдам тебе аванс. Достаточно, чтобы прожить. Я…
— Значит, Эд получит еще одну возможность переспать с вашей женой, мистер Крейг? — сказала Сьюзен. — Это входит в аванс?
— Подожди, Сью, — устало сказал Бреннер. — Наверно, ты прав, Джесс. Наверно, мы наделали кучу ошибок, готовя эту постановку, и многие — по моей вине. Согласен — пьесу надо было ставить не в бродвейском театре. Наверно, Баранис лучше понял бы мой замысел. Думаю, у нас получилось бы… — Он глубоко вздохнул. — И я думаю также, что лучше тебе уйти отсюда, Джесс. Не лезь ты больше в мою жизнь. Пошли, Сью. — Он взял жену за руку. — Я оставил в уборной портфель. Сюда мы уже не вернемся, так что давай захватим его с собой.
Взявшись за руки, Бреннеры сошли со сцены. Крейг только сейчас заметил, что на чулке Сьюзен низко спустилась петля.
Элис Пейн ждала его в полупустом баре. Он удивился, когда она позвонила ему и, сказав, что находится поблизости от его конторы, спросила, есть ли у него время выпить с ней. Прежде они никогда не встречались в отсутствие ее мужа, разве только случайно. Кроме того, он ни разу не видел, чтоб она выпивала больше рюмки спиртного за вечер. Она была не из тех женщин, которых можно встретить в баре в три часа дня.
Когда он подходил к ее столику, она допивала «мартини». Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Элис подняла на него глаза и улыбнулась. Крейгу показалось, что она немного волнуется. Он сел рядом с ней на диванчик и подозвал официанта.
— Виски с содовой, пожалуйста. А вам, Элис?
— Пожалуйста, еще «мартини».
Крейгу вдруг пришла мысль, что Элис что-то скрывала все эти годы от него и от остальных своих друзей. В руках у нее были перчатки, ее сильные, без маникюра пальцы беспокойно теребили их.
— Надеюсь, я не отвлекла вас от какого-нибудь важного дела, — сказала она.
— Нет. Ничего важного в конторе сейчас не происходит.
Она положила руки на колени.
— Со дня моей свадьбы не было случая, чтоб я пила в дневное время.
— Жаль, что я не могу сказать этого же о себе.
Она быстро взглянула на него и спросила:
— Не слишком ли вы много пьете в последнее время, Джесс?
— Не больше обычного. А вообще — много.
— Смотрите, как бы вас кто не назвал алкоголиком. — В ее речи появилась какая-то торопливость, голос чуть задрожал.
— Почему? Вам кто-нибудь говорил, что я алкоголик?
— В сущности, нет, — ответила она. — Только вот Пенелопа… Она иногда говорит таким тоном, что…
— Жены есть жены.
Официант принес виски и «мартини». Они подняли стаканы.
— Ваше здоровье, — сказал Крейг.
Элис отпила немного и поморщилась.
— Я, наверно, никогда не пойму, что люди в этом находят.
— Мужество. Успокоение, — сказал Крейг. Теперь уж он окончательно понял, что Элис вызвала его сюда неспроста. — Что случилось, Элис?
— Уф! — вздохнула она, вертя в руках стакан. — Не знаю даже, с чего начать.
Он был уверен, что и этот вздох — первый со дня ее свадьбы. Не такая она женщина. И не из тех, кто не знает, с чего начать.
— А вы начните с середины, — посоветовал он. — Потом разберемся. — Ее волнение передалось и ему.
— Вы верите, что мы ваши друзья? Мы с Робертом?
— Конечно.
— Это важно, — сказала она. — Я не хочу, чтобы вы считали меня навязчивой или злой женщиной.
— Вы даже и при желании не могли бы быть навязчивой или злой. — Он уже жалел, что ее звонок застал его в конторе.
— Вчера мы ужинали в вашем доме, — резко сказала она. — Роберт и я.
— Надеюсь, вас хорошо покормили.
— Превосходно. Как обычно. Только вот вас там не было.
— В последнее время я нечасто бываю дома.
— Я так и поняла.
— Что за компания собралась?
— Не самая лучшая.
— Как обычно, — сказал Крейг.
— Был Берти Фолсом.
— Тоже как обычно.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Люди разное начинают болтать, Джесс.
— Люди всегда болтают разное, — сказал он.
— Не знаю характера ваших отношений с Пенелопой, — сказала Элис, — но их всегда видят вместе.
— Я и сам не знаю характера наших отношений. Я думаю, вы можете считать, что у нас вообще нет никаких отношений. Вы это пришли мне сказать? Что видели Пенелопу и Берти вместе?
— Нет, — ответила она, — не только. Прежде всего я хочу сказать вам, что мы с Робертом больше в ваш дом не пойдем.
— Жаль. Почему?
— Это старая история. Точнее, ей уже четыре года.
— Четыре года? — Он нахмурился. — А что было четыре года назад?
— Можно мне еще «мартини»? — спросила она тоном девочки, которой захотелось еще порцию мороженого.
— Конечно. — Он помахал рукой официанту и заказал еще виски и «мартини».
— Вы были тогда в отъезде, — сказала Элис. — А мы с Робертом устраивали небольшой ужин. Ну и пригласили Пенелопу. Для стола не хватало одного мужчины, и этим мужчиной почему-то оказался Берти Фолсом. Как всегда.
— Что еще? — равнодушно спросил Крейг.
— Беда таких рослых людей, как вы, — сурово заметила Элис, — что они никогда не принимают маленьких людей всерьез.
— Это верно, — согласился Крейг. — Он действительно человек очень маленький. Итак, он сидел за столом рядом с Пенелопой.
— Потом проводил ее домой.
— Черт возьми! Он проводил ее домой.
— Вы считаете меня глупой сплетницей…
— Нет, Элис, — ласково возразил он. — Просто я…
— Тише, — прервала она его и кивнула на официанта, подходившего к ним с подносом в руках.
Они молчали до тех пор, пока тот не вернулся к себе за стойку.
— Ну хорошо, — сказала Элис. — Вот что произошло потом. На следующее утро я получила дюжину красных роз. Анонимно. Без визитной карточки.
— Это могло означать что угодно, — сказал Крейг, хотя теперь он был убежден, что это не могло означать что угодно.
— И с тех пор каждый год пятого октября я получаю дюжину красных роз. Анонимно. Разумеется, он знает, что я знаю, кто их шлет. Он хочет, чтобы я знала. Это так противно. Всякий раз, когда я прихожу в ваш дом и вижу, как он ест ваши закуски и пьет ваши вина, я чувствую себя запачканной, точно я его сообщница. Мне было стыдно своего малодушия: почему я ничего не сказала ему и не сказала вам? И вчера вечером, увидев, как он сидит во главе стола, наливает вино и вообще ведет себя по-хозяйски, как он проводил всех гостей, а сам остался, я поговорила с Робертом. И он со мной согласился: я не могу больше молчать.
— Приятно было увидеться с вами. — Он поцеловал ее в щеку и встал.
— Я не знаю, каким моральным кодексом мы сейчас руководствуемся, — сказала Элис. — Может, нам и не надо так уж серьезно относиться к адюльтеру — мы смеемся, когда узнаем, что кто-то из наших друзей завел любовную интрижку. Я и про вас кое-что слышала.
— Ну конечно, слышали, — согласился Крейг. — И разумеется, в этом много правды. Мой брак — давно уже не образец супружеского счастья.
— Но то, что делает она, ни с чем не сравнимо, — сказала она прерывающимся голосом. — Вы замечательный человек. Настоящий друг. А этого ужасного коротышку я терпеть не могу. Сказать по правде, мне и Пенелопа перестала нравиться. При всем ее очаровательном гостеприимстве есть в ней что-то фальшивое и грубое. Уж если говорить о каком-то моральном кодексе, то для меня, например, он состоит в том, чтобы прийти на помощь другу, если он незаслуженно страдает. Вы недовольны, Джесс, что я все это вам рассказала?
— Еще не знаю, — в раздумье сказал он. — Во всяком случае, теперь я позабочусь о том, чтобы розами вам больше не докучали.
На следующий день он известил жену письмом, что возбуждает дело о разводе.
Другой бар. На этот раз — в Париже. В отеле «Крийон», совсем рядом с посольством. Он усвоил привычку встречаться с Констанс в этом баре — после окончания ее рабочего дня. Здесь было его постоянное пристанище. Все остальное время от бродил по городу, осматривал картинные галереи, толкался на рынках и среди молодежи Латинского квартала, заходил в магазины попрактиковаться в языке, сидел в кафе, читая газеты, иногда обедал с кем-нибудь из тех, кто работал с ним над фильмом, снимавшимся во Франции, и проявлял достаточно такта, чтобы не спрашивать, чем он занимается теперь.
Он любил этот бар, где собирались у стойки оживленные, шумные группы английских и американских журналистов, любил наблюдать непрерывный поток сменяющих друг друга вежливых, элегантно одетых пожилых американцев, которые еще до войны останавливались в этом отеле. Нравились ему и восхищенные взгляды, которые бросали на Констанс другие посетители, когда она, войдя в бар, шла к нему торопливым шагом.
