Зэди Смит - О красоте
— Познакомь нас, — внезапно потребовала какая - то женщина, схватив его за дряблую мышцу плеча. Это была Клер Малколм.
— Простите, я украду его у вас на полминуты, — сказала Клер куратору и его другу, не обращая внимания на их озабоченные лица. Она оттащила Говарда в угол комнаты. Прямо напротив них грянул раскатистый смех Монти Кипса, опережая и перекрывая хохот окружающих.
— Познакомь меня с Кипсом.
Они стояли рядом, Клер и Говард, и смотрели в другой конец гостиной, как родители, которые наблюдают за своим гоняющим по футбольному полю сорванцом. Стояли не нос к носу, но близко. Глубокий загар подвыпившей Клер покрылся нежным румянцем, затопившим бесчисленные родинки и веснушки ее шеи и лица и омолодившим ее так, как не снилось ни одной косметической процедуре. Говард не видел ее почти год. Они вели себя аккуратно, не привлекая к своей связи внимания и не договариваясь о конспирации. Просто избегали друг друга на кампусе, обходили стороной столовую колледжа и делали все, чтобы не пересекаться в обществе. В качестве дополнительной меры Говард перестал бывать в марокканском кафе, куда по вечерам стекалась чуть ли не вся английская кафедра покорпеть над стопками эссе. Потом Клер уехала на лето в Италию, за что он был ей благодарен. Видеть ее теперь было невыносимо. Она пришла в простом прямом платье из очень тонкого хлопка. Ее маленькое постное тело то проступало сквозь него, то скрадывалось им — зависело от того, как она стояла. Глядя на эту Клер — небрежный макияж, простая одежда, — никто не догадался бы о маниакальной педантичности, с которой она ухаживала за другими, более интимными частями тела. Говард был изумлен, когда это открыл. В какой же они лежали позе, когда она вдруг решила объяснить, что ее мама парижанка?
— Ради бога, зачем тебе это?
— Он привлек внимание Уоррена. Да и мое. Знаешь, публичные умные люди — загадка, они невероятно притягательны. В них есть какая-то червоточина, а Кипсу еще и сквозь расовые предрассудки продираться приходится… Мне так нравится его элегантность. Он страшно элегантный.
— Страшно элегантный фашист.
Клер помрачнела.
— Но он такой неотразимый. Как Клинтон — харизма зашкаливает. Возможно, это все феромоны, назальные — Уоррен тебе объяснит.
— Назальные, анальные — какая разница, из каких дырок все это прет. — Говард поднес стакан к губам, что смикшировать следующую фразу. — Твои теперь, кстати, в надежных руках — поздравляю.
— Мы очень счастливы, — бесстрастно ответила она. — Боже, я от него в восторге!
Говард было подумал, что она имеет в виду Уоррена.
— Смотри, как он подчинил себе комнату. Он же повсюду!
— Да, как чума.
Клер повернулась к Говарду с ехидным выражением лица. Должно быть, она подумала, что теперь, когда их беседа прочно приняла ироничное направление, она вполне может на него взглянуть. В конце концов, их связь дело прошлое, и за целый год она так и не всплыла на поверхность. Клер даже замуж успела выйти. Теперь воображаемая ночь во время мичиганской конференции — общепринятый факт, а трехнедельного романа Говарда и Клер как бы и не было. Так почему не поговорить друг с другом, не посмотреть друг другу в глаза? И все - таки взгляды были смертельно опасны, — едва Клер повернулась к нему, они оба это поняли. Клер поспешила продолжить разговор, но страх гротескно исказил его.
— А я думаю, — сказала она нелепо язвительным тоном, — ты хочешь быть как он.
— Ты что, выпила лишнего?
Внезапно ему в голову пришла злая мысль: хорошо бы Клер на свете не было. Без его вмешательства — просто не было и все.
— Эти ваши дурацкие идейные войны… — Она скорчила гримасу, задрав губы и обнажив свои розовые десны с дорогущими американскими зубами. — Вы оба знаете, что они не стоят ломаного гроша. В стране есть проблемы и поважнее. Зреют идеи более значимые. Разве не так? Иногда мне даже страшно тут оставаться.
— Так мы что обсуждаем — состояние нации или страхи Клер Малколм?
— Не умничай, — раздраженно сказала Клер. — Я всех имею в виду, а не только себя. Речь же не об этом.
— Ты говоришь, как школьница. Как мои дети.
— Зреют глобальные идеи, они затрагивают самые основы — не только здесь, во всем мире. Основы, понимаешь? При чем тут твои дети или чужие дети? Глядя на то, что творится в этой стране, я благодарю Бога, что у меня вообще нет детей.
Говард, сомневавшийся в том, что эта благодарность искренна, скрыл свою недоверчивость за изучением пожелтевших дубовых половиц.
— Господи, когда я думаю о предстоящем семестре, меня тошнит. Плевать всем на Рембрандта, Говард… — Клер умолкла и горько усмехнулась. — Или Уоллеса Стивенса[17]. Есть вещи поважнее, — повторила она, допила вино и кивнула.
— Все взаимосвязано, — скучно сказал Говард, обводя носком проеденную древоточцем брешь в полу. — Мы ищем новые способы мышления, другие люди их осваивают.
— Да не веришь ты в это!
— А что значит «верить»? — спросил Говард и тут же почувствовал себя уничтоженным. Он даже фразу закончить не смог — воздух в горле встал колом. Когда же она от него отвяжется?
— Ах, боже ты мой! — фыркнула Клер, топнула ножкой и уперлась ладонью в грудь Говарда, вызывая его на одну из их старых дуэлей. Природа против теории. Убеждение против силы. Искусство против художественных систем. Клер против Говарда. Он почувствовал, как ее палец бездумно, в пьяном беспамятстве скользнул между пуговицами его рубашки. В этот миг их прервали.
— О чем вы тут сплетничаете?
Клер поспешно отдернула руку, но Кики не смотрела на Клер, она смотрела на Говарда. Прожив с человеком тридцать лет, ты знаешь его лицо как облупленное. Мгновенный, не оставляющий сомнений промельк — и обман раскрыт. Говард понял это сразу, но разве Клер могла заметить крошечную складку в левом уголке рта его жены и догадаться, что она значит? В блаженном неведении, думая что спасла ситуацию, Клер схватила Кики за руки.
— Я хочу, чтобы меня представили сэру Монтегю Кипсу. А Говард увиливает.
— Говард всегда увиливает, — сказала Кики, бросая на него холодный взгляд-приговор, расставляющий все точки над «i». — Думает, он так кажется умнее.
— Кикс, ты потрясающе выглядишь! Как статуя в римском фонтане!
Говард знал, что от комплимента его жене Клер не удержится. Все, чего он хотел, это чтобы она замолчала. Им овладели дикие, буйные фантазии.
— Ты тоже, дорогая, — спокойно откликнулась Кики, гася лживый энтузиазм Клер. Итак, сцены не будет. В этом отношении Кики всегда была на высоте, что очень нравилось в ней Говарду, однако сейчас он предпочел бы услышать ее вопль. Она стояла, как зомби, с приклеенной улыбкой и каменными глазами, невосприимчивыми к любым сигналам с его стороны. Между тем их абсурдная беседа с Клер продолжалась.
— Нужен какой-то предлог, — продолжала Клер. — А то он будет тешить себя мыслью, что я просто хотела с ним поговорить. Чем бы его поддеть?
— Да он везде сует свой нос, — ответил Говард, переводя отчаяние в ярость. — Бери что хочешь. Положение дел в Британии, в Штатах, на Карибах, статус черных, статус женщин, состояние искусства — кинь любую кость, он все поймает. И учти: он считает, что преимущественные права[18] — это от лукавого. Он обольститель, он…
Говард умолк. Все выпитое ополчилось против него, его собственные фразы бросались от него врассыпную, как кролики в норы, — ни белую холку мысли, ни черную дыру, в которой она исчезала, он рассмотреть не успевал.
— Гови, не делай из себя посмешище, — внятно сказала Кики и закусила губу. Она явно боролась с собой.
Но вид у нее был самый решительный. Никаких криков и слез.
— Он выступает против преимущественных прав? Странно, — сказала Клер, глядя, как Монти кивает головой.
— Не совсем так, — ответила Кики. — Он просто черный консерватор, который считает, что создание специальных условий унижает афроамериканских детей. Веллингтон пригласил его очень не вовремя: в Сенат внесен проект по ограничению преимущественных прав, так что у нас могут быть проблемы. Мы должны стоять стеной. Впрочем, ты ведь все знаешь. Вы же с Говардом над этим работали. — Глаза Кики округлились, в них мелькнула догадка.
— А… — сказала Клер, вертя пальцами ножку бокала. Мелкомасштабная политика ее не увлекала. Полтора года назад она служила заместителем Говарда в Веллингтонском антидискриминационном комитете — там-то и началась их связь, — но интереса к службе не проявляла и в комитет ходила нерегулярно. Поступить туда ее уговорил Говард, боявшийся назначения другого коллеги, по его мнению, ничтожества. Клер воодушевляли только апокалипсические явления на мировой арене: оружие массового поражения, тоталитарные режимы, гибель тысяч людей. Она ненавидела комитеты и заседания, но любила подписывать петиции и участвовать в маршах протеста.
