Александр Проханов - Скорость тьмы
— Мы делаем двигатель, а двигатель делает нас. Если бы не он, мы бы никогда не узнали друг друга. Не поняли, на что способны. Не пережили творческих откровений. Не испытали братских чувств. Не сомневаюсь, мы сделаем лучший в мире двигатель, построим лучший в мире самолет. Россия способна строить самые лучшие самолеты, рождать самые светлые идеи. Будет очень трудно. Не все доживут до Победы. Но она непременно наступит, наша Русская Победа.
Ратников вдруг ясно, с ошеломляющей достоверностью, понял, почему Люлькин привел их в испытательный бокс. Поставил перед двигателем. Произносит пафосные слова. Он прощается, завещает молодым конструкторам свое неоконченное дело, свои незавершенные замыслы. Хочет продлить свою жизнь в бестелесных идеях. Его одутловатое большое лицо казалось торжественным. Но люди, его окружавшие, не ощутили торжества священного прощания. Они торопились наверх, в кабину. Желали поскорей запустить мотор, испытать его огнем и давлением. Убедиться, что в гонке оружия Россия не отстала от конкурента, что русский двигатель превосходит американский аналог.
Люлькин угадал нетерпение соратников. Он не был ими услышан. Но был услышан машиной, от которой исходило тусклое излучение стали, белое сиянье титана, термические спектры и радуги. Некоторое время молчал, положив большую ладонь на двигатель, переливая в него невысказанные мысли.
— Ну, что ж, родной, не подведи, — произнес он, отходя от двигателя, грузно поднимаясь по лестнице.
Все снова столпились в кабине. Испытатели заняли места у приборов. Люлькин протянул руку к пусковой кнопке, утопил ее. Некоторое время сохранялась тишина. Затем качнулись стрелки, взметнулись на экранах кривые. Послушался глухой шум, словно за стеной плескалось море. Шум перерос в гул, от которого задрожали полы. Сквозь жаростойкое стекло было видно, что в сопле трепетало багровое пламя. Превратилось в голубой факел цвета лазурных одежд на рублевской «Троице». Синева уступила место белой слепящей плазме, и все помещение глухо дышало, рокотало, вибрировало от непомерной мощи разбуженного двигателя.
Стояли, ждали, поглядывали на часы, всматривались в разноцветный танец электронных кривых. Через пол часа испытания завершились, двигатель умолк, остывая. Компьютеры, складывая бессчетные данные, провели вычисления, показав, что ожидания себя оправдали. Эффективность двигателя была повышена еще на восемь процентов. Русский двигатель по-прежнему опережал американский.
Все обнимались, целовались. Люлькин комкал в объятиях авиационного генерала. Начальники цехов тормошили друг друга. Ратников увидел сияющее, с лучистыми глазами лицо Блюменфельда, которое показалось ему прекрасным. Обнял худое тело конструктора, уколов лицо о щетину.
Глава восьмая
Ратников в своем кабинете принимал представителя Индии, который предварял приезд на завод делегации индийских военных, чиновников, коммерсантов. Делегация собиралась обсуждать контракт на поставку в Индию двигателя «пятого поколения». Индус был смуглолиц, с красивыми, улыбающимися губами, над которыми отливали синевой черные усы. Его умные осторожные глаза разведчика поочередно, подробно осматривали большой чертеж на стене, модель истребителя на столе, самого Ратникова, который не слишком бойко подыскивал английские слова для сложного, из осторожных намеков и пожеланий, разговора. Смысл пожеланий сводился к тому, что индусы, уже получив по предшествующему контракту двигатели для своих истребителей, вооружив ими несколько авиационных полков, желали не просто купить у завода новейший двигатель, а участвовать в его разработке. Создавать вместе с русскими чертежи, опытные образцы, участвовать в испытаниях. То есть, перейти от покупок к созданию, что лишало Россию монополии на владение двигателем, позволяло индусам наладить собственное производство, самостоятельно выйти на рынок вооружений.
— Может быть, вам известно, господин Ратников, что с подобным предложением к нам обратилась американская фирма «Локхид Мартин». Но нам, конечно же, предпочтительней отношения с Россией.
— Вряд ли, господин Сингх, американцы допустят такого конкурента, как Индию, на мировой рынок оружия. Вам предложат участие в разработке модернизированного F-15, а F-22 «Рэптор» останется засекреченным. Мы же для индийских друзей готовы строить двигатели, превосходящие американский аналог.
Ратников уклонялся от категорических утверждений, избегал покровительственных интонаций. Военный контракт с иностранным государством был лишь отчасти в ведении завода. Этот контракт тщательно изучали в Генеральном штабе, в МИДе, в спецслужбах. Коммерческая выгода ограничивалась соображениями безопасности, расстановкой сил в регионе, куда поступало оружие, перспективой будущих военных конфликтов, в которых участвовали потенциальные союзники и противники России. Ратников, владея уникальным двигателем, сулившим заводу миллиардные прибыли, был вынужден рядиться в тогу дипломата, в мундир генерала, учитывая не только интересы завода, но и национальные интересы страны.
— В прессе появились сообщения, что у вас на заводе побывала китайская делегация. Кажется, вы обсуждали контракт на двигатель «пятого поколения»? — индус сложил фиолетовые губы в ласковую улыбку, и его пушистые черные брови приветливо приподнялись.
— У китайцев есть собственный истребитель «пятого поколения». Их интересовали наши двигатели для крылатых ракет, военных кораблей среднего класса, а также наши установки для перекачки газа. Наш газ идет в Китай, а вместе с ним и наши уникальные установки, — Ратников лукавил, не открывая индусу смысл переговоров с китайцами. Китайцы, построив упрощенный вариант истребителя, интересовались все тем же русским двигателем с управляемым вектором тяги. Переговоры с китайцами продвигались не быстро, но неуклонно. И индусу не следовало знать об их содержании.
— У вас прекрасный завод и прекрасный город, — завершал беседу индус, полагая, что выполнил данные ему поручения, и теперь может готовить аналитическую справку, в которой будут упомянуты все тонкие намеки и недоговоренности состоявшейся беседы, — Волга прекрасна, и мы будем рады показать вам Ганг.
— Вы изъявили желание совершить прогулку по водохранилищу. Катер вас ждет, стол на борту накрыт, и погода благоприятствует путешествию.
Они простились. Ратников, пожимая индусу руку, удивился изяществу смуглых пальцев, мягкому, почти женственному их пожатию. Оставался один в кабинете, обдумывая предстоящий контракт с индусами, суливший заводу деньги, столь необходимые для продолжения разработок. Если контракт состоится, то индусы получат двигатель «пятого поколения» с заниженными характеристиками, однако превышающими характеристики китайской машины. Для российской авиации сохранится двигатель с улучшенными характеристиками, подобный тому, что сегодня с блеском прошел испытания. Вот только беда, — государство не торопилось предлагать заводу оборонный заказ, не торопилось заказывать серию новых боевых самолетов. Чиновники правительства, командование авиации, Президент и Премьер обращались к публике с обещанием комплектовать полки новейших истребителей, столь необходимых для будущих военных конфликтов. Однако эти обещания раздавались накануне выборов, и как только цели выборов достигались, и исчезала необходимость в предвыборных обещаниях, заявления прекращались. Полки продолжали летать на устаревшей технике. Завод, создав уникальный аппарат, тоскливо ожидали военного заказа.
Мягко щелкнуло переговорное устройство. Голос секретарши произнес:
— Юрий Данилович, звонит заместитель Главы авиастроительной корпорации Александр Федорович Шершнев. Вы будете говорить?
— Шершнев? Из авиастроительной корпорации? Как, вы сказали, его зовут?
— Александр Федорович.
— Сашка? Шершнев? Быть не может! Конечно, соедините меня!
Он испытал мгновенную радость, прилив тепла, от которого на лице появилась улыбка, и глаза засмеялись, воображая закадычного друга. Того, с кем росли и мужали, хулиганили и влюблялись. Вместе переживали восхитительные минуты творчества, шли рядом из класса в класс, от одной олимпиады к другой. Строили модели самолетов, увлекались историей авиации, сражениями в воздухе над Ла-Маншем, Сталинградом, Берлином. Вместе уехали в Москву, поступив в авиационный институт. Вместе его окончили, предполагая работать бок о бок. Пока ни разразилась громадная катастрофа, разметавшая страну, индустрию и авиацию. Беда сломала деловые отношения и дружбы, изменила ход человеческих судеб, казавшихся предопределенными, превращенных взрывом в разлетающиеся зыбкие пунктиры.
Они расстались, отброшенные один от другого разными вихрями. Шершнев, вовлеченный в политику, был приближен к «молодым реформаторам», появлялся в обществе ненавистных Ратникову «мальчиков в розовых штанишках», мелькал в либеральных политических клубах, а потом пропал из вида, уехав в бессрочную загранкомандировку. Ратников же азартно занимался бизнесом, разводился с женой, приобретал акции разоренного Рябинского завода. Был одержим невыполнимой задачей восстановить разгромленный до основания завод. Исполнил невыполнимое. И почти не вспоминал о потерянном друге, отнеся эту дружбу к исчезнувшему, невозвратному прошлому. И вот теперь он слышал в трубке знакомый голос, и сердце его радостно билось.
