Иржи Марек - Паноптикум Города Пражского
Он шел, внимательно глядя по сторонам. Да, именно здесь мы когда-то вели расследование, было это два с лишним года тому назад. Время везде проходит незаметно, что в молодости, что на службе, оглянуться не успеешь - и вот она, осень. И синяя бумажка об увольнении на пенсию, и прощальные речи в управлении, что вот, мол, другие могут только завидовать, ты теперь сам себе хозяин, ковыряйся в садике-огородике в свое удовольствие... Только меня сроду не тянуло к земле, и, если б моя старуха не привыкла держать кур, я бы преспокойно жил в нормальном городском доме.
Он осмотрелся. Да, я точно помню, это было именно здесь, но тогда мы прикатили в автомобиле - еще бы, расследование убийства всегда ведется с размахом.
а теперь я прихожу сюда один, и в кармане у меня ничегошеньки, ни удостоверения, ни рекомендации, просто идет старичок-пенсионер и что-то там себе думает... И даже не думаю ничего, а просто делаю то, что посоветовал мне доктор.
В тот день, когда старый пан Соуграда пришел домой и заявил, что с сегодняшнего дня он на пенсии, жена при виде его всплеснула руками:
- Батюшки, у тебя в лице ни кровинки, ложись-ка скорее в постель!
Он поглядел на себя в зеркало: да уж, действительно, краше в гроб кладут.
Пани Соуградова бросилась к соседке за травами и сварила лекарственный чай, смердевший на весь дом, она уложила пана Соуграду в постель и даже по щеке погладила - в кои-то веки. Он закрыл глаза, чувствуя, что пришла пора умирать.
Потому что завтра он не пойдет на службу, не предъявит в трамвае служебное удостоверение, не пройдется по вокзальному перрону, чтобы поглядеть, не появилась ли какая-нибудь подозрительная личность... А если б он туда и пошел, с ним, может, и заговорит по старой памяти кто-нибудь из железнодорожников, и все, и ничего больше, а по перрону будет спокойно разгуливать хотя бы этот "щипач" Бурьян, пана Соуграды это уже не касается. И, чего доброго, Бурьян умышленно с ним поздоровается, да еще ухмыльнется, потому что по "галерке" сразу разойдется слух, что он ушел на пенсию и его можно вычеркнуть из списка тех, перед кем нужно держать ухо востро.
На следующий день пан Соуграда поднялся, у него ведь никакой болезни не было, а только уныние и тоска. Вот тогда-то все, собственно, и началось.
Он сидел дома целыми днями и молчал. Молчал упорно, задумчиво, хотя в действительности ни о чем не думал - просто перед ним возникали лица, ничего для него не значившие, скажем лица людей, приходивших в Бюро находок. А то вспоминались забавные истории: вы только представьте себе - кто-то потерял кофейную мельницу! Нашлась она около церкви, и люди принесли ее в Бюро находок, а что еще удивительнее: человек, потерявший ее, явился-таки спросить о ней в Бюро... В одной потерянной и принесенной сумке обнаружили трупик новорожденного. Но за этой сумкой никто не пришел.
- Ну что ты все сидишь, скажи на милость? - сказала жена, напустив на себя разгневанный вид, потому что не знала, как ей к нему подступиться. - Скоро совсем прирастешь к стулу!
Ладно, он не стал сидеть. Он стоял, уставившись в стену. Размышлял о людях, которых, может, уже и на свете нет. И меня не будет, и, может, кто-нибудь будет обо мне вспоминать. Только кто?
- Скажи на милость, что ты здесь стоишь, словно идол какой деревянный? С ума можно сойти, глядя на тебя. Стоит и стоит! Ты хоть бы в садик вышел!
Он вышел. Не потому, что хотел подчиняться ей во всем, просто своей воли у него не было ни капли. Стоял в садике и опять размышлял о каких-то совершенно посторонних вещах.
Когда жена выглянула в сад, он неподвижно стоял с лопатой в руке и с отсутствующим видом.
Тогда она опять погнала его в дом, пусть уж лучше дома сидит. Так оно и шло по кругу. Ночами он не спал, ворочался с боку на бок и вздыхал. С перепугу жена написала их замужней дочери, что отец, кажется, свихнулся.
Кончилось дело тем, что она пошла к доктору, к старому полицейскому доктору Румпрехту. Она хорошо знала его и надеялась, что он разберется в состоянии ее мужа.
Доктор Румпрехт пригласил пана Соуграду к себе, в свой кабинет, и первым делом отругал его по всем правилам искусства. Этим доктор был известен во всем полицейском управлении, поговаривали, что он запросто обругал бы и самого начальника полиции, если б тот соизволил лечиться у него.
-Ну что, папаша, в чем дело? Вы, я вижу, решили, что без вас мир рушится, так, что ли? Думаете, люди перестанут красть и грабить, потому что вы ушли на пенсию? Ни черта подобного. Жизнь идет своим чередом, а вы - старый осел. А теперь рубаху долой!
Пан Соуграда стянул с себя рубаху и поглядел на доктора тоскливым взглядом:
-Я, пан доктор, не больной. Я просто какой-то такой...
-Избалованный, противный, ворчливый старикан. Удивляюсь, как это ваша старуха не выбросит вас из дому вместе с вашими манатками. И дышите глубже, черт бы вас побрал!
Доктор был человек понимающий. Хотя ему чаще приходилось иметь дело с покойниками, чем с живыми, он быстро разобрался, что случилось с детективом Соуградой.
Пенсия - отличная штука, если хотите знать, - сказал он, выписывая рецепт. - Вот, возьмите это и старательно принимайте. Правда, это вам не поможет, и не надейтесь, потому что никакие таблетки вам не помогут, это вам ясно?
Ясно, пан доктор.
Доктор коротко рассмеялся и пригладил свой седой ежик:
- А теперь, Соуграда, я вам кое-что скажу, но только между нами. Вы знаете, что я буду делать, когда окажусь на пенсии? Буду учиться! Начну изучать тропические болезни... Глупо, да? Тропические болезни у пльзеньских полицейских! Но еще мальчиком я рвался в Африку, на тихоокеанские острова, в азиатские джунгли... Тоже глупости, верно, ведь очутился я в конце концов здесь, в Пльзени. А вы, Соуграда? У вас никогда не было своей большой мечты?
Тот покачал головой:
- Нет... Правда, была одна, пан доктор, но она у меня не сбылась. Я мечтал расследовать серьезные дела. А вместо того сидел в Бюро находок да иногда наведывался на вокзал и ловил карманников.
- Ну и? Зато теперь вы можете представлять себе, что работаете в бригаде расследования убийств.
- А я в ней однажды работал!
- Ну и как, успешно?
- Нет, пан доктор. Это было то нераскрытое убийство в Штяглавицах, если изволите помнить.
Доктор ненадолго задумался:
- Ах да, женщина! Убита молотком, двумя ударами по затылку. А убийца...
- Убийцу мы не нашли... то есть что значит "мы". Я через неделю из группы выбыл, потому что из больницы вернулся Брожик, а тот не любил советов со стороны. Но и у него ничего не вышло. Так что, видите, в большом деле я участвовал только раз - и еще осрамился при этом.
Доктор бросил на Соуграду быстрый взгляд и встал:
- Что значит "осрамился"? Нераскрытое убийство? Да будь я на пенсии, я бы, пожалуй, именно этим и занялся. Просто так, от нечего делать. Я знаю, что вы, Соуграда, этого убийцу не поймаете, может, его уже и в живых нет, мало ли что может случиться за два года. Но разве о том речь, ведь это же не всерьез! Ведь это же игра... Попытайтесь!
- Спасибо, пан доктор, желаю вам здоровья!
- Вам я этого, Соуграда, пожелать не могу, потому что вы здоровы как бык!
Доктор Румпрехт умел найти нужное слово в нужный момент. Соуграда даже улыбаться начал, спускаясь по лестнице.
Ну а теперь он идет по этим Штяглавицам и приближается к тому самому домику, в котором тогда случилось убийство; интересно, кто там теперь живет, у той женщины никаких близких родственников не было... Со двора донесся чей-то голос, он заглянул поверх дощатых ворот и увидел молодого человека, который водил по двору косолапого карапуза. Ну вот, снова жизнь!
- Когда я был здесь в последний раз, тут была только смерть.
- Игра, сказал доктор. Ну ладно, значит, начинаем игру.
Хотя нет, вообще-то она началась раньше, еще дома, когда он снова обстоятельно перебрал все факты и снова возмутился, как неразумно тогда Брожик спешил с расследованием. Или, может, главная ошибка заключалась в том, что Брожик упорно подозревал какого-то троюродного племянника убитой, который в конце концов доказал свое алиби?
Нераскрытые дела - вещь неприятная, никто этим не хвастается. Брожик, правда, говорил тогда, что время все прояснит, но, как видим, ничего не прояснилось.
- Читаешь? Вот и хорошо, читай себе на здоровье, - говорила жена, когда пан Соуграда сидел дома над протоколами, которые ему одолжили в полиции по старому знакомству.
Если б он стал курить или, скажем, пить, она бы и это одобрила с таким же энтузиазмом. Хорошая у меня жена, лучшей мне бы и не найти. Радуется, что я уже больше не гляжу в пустоту, а по ночам сплю.
С каким удовольствием рылся он в этих бумагах... Глянь-ка, а ведь этот рапорт писал я. Допрос соседки Отагаловой из дома № 34...
Перечитывая свой старый рапорт, Соуграда понял, что тот допрос тогда далеко еще не кончился. Вспомнил, что приложил тогда к протоколу записку о том, что вышеупомянутую соседку следует допросить еще раз... Но, видно, Брожик этого не сделал. Или сделал, но ничего нового не узнал.
