Себастьян Фолкс - Дживс и свадебные колокола
Позднее много спорили, отчего терьер Бартоломью невзлюбил Венаблза-младшего. Одни говорили, что ему не понравилась белая панама с обвислыми полями, другие – что Венаблз еще перед обедом не проявил к песику достаточного уважения. Бартоломью обычно требовал, чтобы все не ленились и постоянно его чесали. Стиффи утверждала, что Бартоломью «всего лишь хотел помочь, он же видел, что без него этот бестолковый тип никогда в жизни не поймает мяч».
Короче говоря, Бартоломью сорвался с колен своей хозяйки, словно ему сообщили, что в Дорсете вот-вот закроют последнюю кроличью нору. Годы тренировок развили его легкие до немалого объема, так что лаять и бежать одновременно для него не составляло никакого труда. Темным пятном промчавшись по траве, Бартоломью прыгнул навстречу снижающемуся мячу и в кульминационный момент, если я правильно вспомнил общепринятый термин, сомкнул челюсти на филейной части Руперта Венаблза.
Публикой при этом случае овладели противоречивые чувства. Некоторые злились из-за потерянного мяча и тревожились за игрока, другие предлагали весьма разухабистые советы по поводу лечения.
Бэтсмены сохраняли полное спокойствие. Матч продолжался, уже без Руперта Венаблза. Теперь события на поле развивались стремительно. «Дорсетские джентльмены», потеряв восемь калиток, набрали двести очков. После того как на подаче Дживса девятому бэтсмену засчитали нарушение «нога перед воротцами», а счет достиг двухсот двадцати, сэр Генри собрал вокруг себя всю команду.
– Времени осталось еще на один овер, – сказал он. – Бичинг, будете на подаче. Им для победы нужно шесть очков, нам – одни воротца. Ничья меня не устроит.
– По-моему, ничья была бы прекрасным завершением матча, – заметил Вуди.
Лицо сэра Генри приобрело странный синюшный оттенок.
– А я говорю, молодой человек, что ничья нам без надобности! Это понятно? Мы выиграем матч! Мы возьмем еще одни воротца! Никакой другой результат я не принимаю! Усвоили наконец?
– Да, сэр Генри.
– По местам!
Я отступил на прежнюю позицию перед павильоном, молясь, чтобы чертов мяч и близко ко мне не пролетал. Вуди расставил по-новому полевых игроков.
Против него выставили не номер одиннадцатый по списку, а бэтсмена, который уже несколько часов пробыл на поле. Казалось, Вуди подает ему простенькие мячи, давая шанс под конец игры набрать очков, но «джентльмен» попался хитрый и не поддавался. Пять мячей – и ни перебежки, ни взятых воротцев. К счастью, это означало, что до меня дело вряд ли уже дойдет. Казалось, ничья неминуема. Даже Честный Сид Леви закрыл бы уже свою записную книжку.
Вуди в отчаянии так швырнул последний на сегодня мяч, что тот стукнулся о землю примерно на середине площадки. Бэтсмен не удержался и мощно шарахнул битой. Мяч алой птицей взмыл ввысь. Казалось, на нем уже заранее написано имя кого-то из игроков, но только лишь когда мяч по спирали пошел вниз, до меня дошло, что имя это – мое.
Попятиться я не мог, поскольку стоял вплотную к канату, ограждающему поле. Я вскинул руки – со стороны, наверное, было похоже, что в молитве.
Удивительное дело – судьба всего матча решалась, а многие зрители даже не смотрели на площадку.
Как раз в тот миг, когда мяч летел на меня с небес, леди Хаквуд сказала:
– Мне скучно, я замерзла и пить хочу!
В ответ раздался мелодичный плеск ручейка по струнам сладкозвучной арфы.
Сэр Генри заорал во всю силу легких:
– Ловите, дурень!
Где-то рядом залаяла собака.
Не знаю, какой именно из этих звуков заставил меня дернуть головой, словно нервная лошадь. Поставил бы на арфу, потому что именно лицо Джорджианы стояло у меня перед глазами, когда мяч ударился о мои поднятые кверху ладони. Ладно бы еще я просто его уронил, но из-за моего неожиданного движения получилось, что я невольно его отбил вверх, добавив тот крошечный импульс, которого ему не хватало, чтобы перелететь через ограждение и принести команде противника выигрышные шесть очков.
В тот вечер за ужином в Мелбери-холле было весело и оживленно, как на похоронах сэра Джона Мура в Корунье[37], причем роль трупа – «не с ружейным прощальным огнем», если я верно запомнил поэтические строки, – досталась Б. Вустеру.
Хоуд после своих подвигов на крикетном поле опять «прихворнул», и вновь понадобились услуги временного лакея Уилберфорса. С тяжелым сердцем, ополоснувшись ледяной водой, я сменил кремовую фланель на фрак и спустился в кухню, к славной миссис Педжетт.
– Слушайте, мистер Уилберфорс, я уже все слыхала про этот матч. Сэр Генри как пришел домой, заперся в библиотеке и носу оттуда не кажет. Мистер Бикнелл с ног сбился, наверное, пятый раз уже понес ему туда виски с содовой.
– Завидую ему, миссис Педжетт. Бывают минуты, когда спасает только забвение.
– Ну не убивайтесь вы так, мистер У.! Это же просто игра.
– Если бы, миссис П.! Так, что надо делать?
– Несите мне вон те горшочки, там, на буфете. Я на закуску приготовила суфле. Сэр Генри так любит сырное суфле – я и подумала, может, оно его подбодрит.
– Боюсь, чтобы его подбодрить, сырного суфле не хватит.
– Ну хоть для начала.
Что самое удивительное, суфле я доставил в столовую без происшествий. Пинкеры уехали к себе в Тотли-ин-Уолд, потому что воскресенье у Растяпы занятой день. А Эсмонда Хаддока срочно призвали к себе покинутые в Гемпшире тетушки. А жаль, мне бы не помешала парочка союзников.
Сэр Генри сидел во главе стола, сгорбившись и подпирая голову рукой, как на этих мрачных голландских автопортретах. Вуди, должно быть, откуда-то прослышал о ставках, иначе с чего бы ему смотреть с таким упреком?
– Вам соуса? – спросил я, склоняясь над ним с соусником.
– Да, – отвечал он. – Шмякните чуть-чуть, как вы это умеете.
Отец и сын Венаблзы покатились со смеху. Молчали бы лучше, подумал я, у них у самих-то заслуг – на двоих одна перебежка. Только благодаря подаче старины Вишну у «Джентльменов» вообще появился шанс на победу.
– Видели там, среди зрителей, малышку Тертон? – спросил Вуди. – Она всюду таскает с собой игрушечного паяца. Давно не видали паяца, Уилберфорс?
Тут и старина Венаблз решил внести свою лепту.
– В бытность мою окружным судьей в Чанамасале, – начал он, – я однажды придумал замечательный способ орошения чайных плантаций. К сожалению, способ оказался неэффективным – удержать воду не удавалось.
Шуточкам не было конца. На меня буквально открыли сезон охоты.
– Мы тут на днях играли в «Змеи и лестницы», – рассказывала Амелия. – Я уже вышла на верхнюю линию. Бросила кубик, выпала четверка, но мне-то была нужна шестерка!
– Пошлите за Уилберфорсом! – воскликнул Руперт Венаблз. – Он знает, как превратить четыре в шесть!
Я удрал на кухню, чтобы не слушать больше издевок. А когда принес жаркое, разговор, к счастью, шел уже о серьезном.
Леди Хаквуд рассказывала леди Джудит и миссис Венаблз о своих планах насчет сада.
– Правда, неизвестно, смогу ли я все это осуществить. Наше будущее висит на волоске.
Как видно, она еще не знала, что сэр Генри поставил последнюю рубашку на исход сегодняшнего матча, и отныне ее сад, скорее всего, будет ограничиваться парой горшков герани на подоконнике в скромном бунгало где-нибудь в Бексхилл-он-Си. Не хотелось даже думать о том, насколько холоднее она станет, когда узнает.
Закончив убирать со стола, я отправился к себе в комнатушку – задержался только опрокинуть стаканчик бикнелловского кларета. По дороге я услышал в коридоре тактичное покашливание. Оглянулся – из-за приоткрытой двери выглядывал лорд Этрингем. Я рысью подбежал к нему.
– Дживс, ну и дела! Прямо-таки сплошное «Хикори». Попробуй – пар из ушей! И почему все винят меня одного? Я думал, старина Хаквуд игру знает вдоль и поперек.
– В самом деле, сэр. Невольно подумаешь – capax imperii nisi imperasset[38].
– Что-что?
– Историк Тацит, сэр, так отозвался об императоре Гальбе.
– И что это значит?
– Трудно перевести в точности. Я думаю, приблизительно смысл такой: «Человек, которого считали бы способным править, если бы он своими действиями, будучи правителем, не доказал обратного».
– Ладно, Дживс, ну его. Суть в том, что если бы Хаквуд не оставил на поле старикана Венаблза с его кошмарными подачами, «Джентльменам» в жизни бы нас не догнать по очкам.
Дальнейшему разбору полетов, как назвал бы это историк Тацит, помешал Бикнелл.
– Мистер Уилберфорс, мисс Мидоус поручила мне узнать, не могли бы вы сейчас подойти в библиотеку?
– Что? Я? Сейчас?
– Как только будет возможность.
– Сэр Генри?.. Что с ним?..
– Сэр Генри лег спать пораньше. У него разыгралась невралгия.
– Неудивительно – после такого… Значит, она?..
– Мисс Мидоус в данное время одна.
– Ясно, – сказал я.
И, не ведая, что меня ждет, бросился бегом через необозримый холл.
