Себастьян Фолкс - Дживс и свадебные колокола
Позади павильона послышался глухой удар, скрежет металла по металлу и грохот бьющейся посуды – это приехала Джорджиана с чайными принадлежностями.
На поле вышли отбивающие – Г. Пинкер и С. Венаблз. Их встретили аплодисментами. Зрителей набралось не меньше сотни, включая всех обитателей Мелбери-холла, а также болельщиков команды «Дорсетские джентльмены» и просто любителей спорта из Мелбери и Кингстона.
Рядом со мной материализовался Дживс.
– Ну как, удалось сделать ставки? – спросил я.
– Да, благодарю вас, сэр. Букмекер был весьма любезен. Принял ставки на исход сегодняшнего матча в сочетании с дублем на заезды в Аскоте.
– А у Хаквуда финансов хватило, чтобы надеяться на ощутимый выигрыш?
– Безусловно, сэр. Он занял крупную сумму у мистера Венаблза-старшего.
– Так вы же говорили, что пенсия у чиновников из колоний совсем убогая?
– Насколько я понял, мистер Венаблз воспользовался средствами миссис Венаблз. Вчерашний день был отмечен бурным движением финансовых потоков. Некоторую сумму пришлось перевести из Лондона по телеграфу.
– Значит, динары поступают в сосисочной упаковке?
– Можно и так выразиться, сэр, хотя в данном случае упаковка обеспечивает как раз начинку, а вклад сэра Генри – всего лишь наружная оболочка.
– И много поставил старый мошенник?
– Боюсь, я не вправе разглашать сумму, сэр, однако в случае выигрыша сэр Генри, несомненно, сможет надолго обезопасить себя от поползновений частной школы.
– Горячий парень Хикори, Дживс!
– Прекрасная формулировка, сэр, и весьма подходит к случаю.
– Попробуешь – пар из ушей!
– Будем надеяться на это, сэр.
Тем временем сражение на поле началось.
– Послушайте, Дживс! – спохватился я. – А что, если лошадки не прискачут первыми? Или мы здесь продуем? Я бы сказал, это более чем вероятно. Чтобы ставки выиграли, нужно выполнить все три условия?
– Да, сэр. Двух побед недостаточно. Все или ничего.
– А если мы проиграем, как тогда сэр Генри расплатится со стариканом Вишну?
– Я и сам задал сэру Генри тот же вопрос, но он не желает даже думать о подобном исходе. Незыблемо верит в мое знание лошадей и так же твердо уверен, что способен привести свою команду к победе.
Я посмотрел на поле, и мне стало нехорошо. Боулер «Дорсетских джентльменов» уже высился на старте, а с нашей стороны пригнулся перед воротцами Венаблз-старший с битой в руке. Понятия не имею, кто такой Виктор Трампер, но если только он не подвязывал пузо пестрым шнурком и не махал битой, словно пожилая леди, отгоняющая осу, его сходство с Сидни Венаблзом крайне сомнительно. Сдается, правитель Хайдарабада просто польстил окружному судье.
На другом конце поля, где укоренился Растяпа, дело шло веселее. Ноги Пинкера не отрывались от земли, зато бита звучно шмякнула по мячу, отправив его в густую траву. Боулер, подбоченившись, бросал на него совсем не христианские взгляды, но Растяпа повернул к нему другую щеку, и следующий отбитый им мяч улетел в толпу деревенских мальчишек у дальнего края поля.
– Хороший удар, Пинкер! – крикнул сэр Генри.
Я уселся в шезлонг и раскрыл «Тайну дома с фронтоном». Мое любительское расследование было прервано громовым ревом со стороны поля: Вишну Венаблза удалили с площадки. Перст судьбы принадлежал рослому арбитру, в котором я узнал владельца таверны «Заяц и гончие».
На поле вышел Эсмонд Хаддок. Проходя мимо окружного судьи, он промолвил тому слово утешения. Если раньше куртку Эсмонда я назвал кричащей, то рядом с кепи, которое он выбрал для сегодняшнего матча, разноцветная одежда Иосифа[36] показалась бы серой, как армейское одеяло. «Дорсетские джентльмены» встретили появление этого головного убора шутками и прибаутками, и первый же мяч явно метил сбить его, подцепив за козырек.
– Привет, Уилберфорс! – произнес у меня над ухом дружеский голос, и в соседний шезлонг опустилось облако ситца в цветочек и темных волнистых кудрей. – Как дела, матч интересный?
– Довольно-таки, – ответил я. – А как с чайными принадлежностями, все в порядке?
– Ну да, а что?
– Просто я слышал, как ты подъехала…
– А-а. Понимаешь, кто-то из этих дорсетских джентльменов так по-дурацки поставил свою машину…
– И ты ее слегка подвинула.
– Не нарочно.
Я не хотел очередной гамлетовской паузы и потому выдал следующую реплику:
– Ты сегодня вроде бодрее.
– Да. Сама не знаю, что вчера на меня нашло. Хотела извиниться – надеюсь, я тебя не очень смутила. Прости, пожалуйста.
– Ничего страшного. Жаль, что я ничем не смог помочь. Просто не хотел путаться под ногами.
– Я все понимаю. А что это за тип в уродской кепке?
– Эсмонд Хаддок. Охотник, стихоплет и вообще отличный парень.
Следующие полчаса пролетели как во сне. Мы без умолку болтали под звуки ударов по мячу – Пинкер и Эсмонд неутомимо махали битами. Только когда настал черед Вуди, стало ясно, чего нам до сих пор не хватало. Как бы это описать… Все равно, что услышать струнный квартет после уличного духового оркестра. Там, где предыдущие игроки лупили со всей дури, Вуди отправлял красный мячик, куда пожелает, легким движением кисти. Один раз он, казалось, наклонился и что-то шепнул пролетающему мячу, а мяч после этого врезался в заборчик перед павильоном с такой силой, что проломил планку.
В паре с ним играл Гарольд Ниблетт. Отвечая на удар дорсетского боулера, он пробил, если я правильно помню название, долгий мяч. Мяч улетел за живую изгородь на соседнюю улицу. Деревенские мальчишки всей толпой с восторженным визгом побежали его искать. Вуди, наоборот, гасил все мячи противника. Я так и ждал, что на траве останутся следы прожогов.
– Надеюсь, Амелии нравится, – сказал я.
– Наверняка нравится, – ответила Джорджиана. – Смотри, она перестала намазывать бутерброды.
Я хотел сказать, что раскрытый ротик Амелии – идеальная ловушка для мух, но фамильная рыцарственность не позволила.
– Пойду помогу ей, – сказала Джорджиана. – Заодно посмотрю, может, уже чай закипел.
– Тебе обязательно надо?
– Обязательно.
В конце концов отбитый Ниблеттом мяч был пойман полевым игроком противника у самой границы поля. Возникла реальная угроза, что мне придется натянуть щитки и перчатки. Пока что на поле вышел Хоуд. Он стоял перед воротцами насмерть, как генерал Джексон при Булл-Ране – как бы ни летел мяч, Хоуд встречал его одной и той же низкой стойкой, и мяч каждый раз шлепался к его ногам примерно в одном и том же месте.
Ярким контрастом недвижному Хоуду, П. Бичинг прямо-таки танцевал перед воротцами, раскидывая мячи во все стороны света. Мальчишки взволнованно зашептались, за ними и другие зрители – счет Вуди приближался к сотне. Всех словно заворожило, даже леди Джудит Паксли ненадолго оторвалась от «Знаков и надписей Хаммурапи» и поднесла к глазам лорнет.
Возле табло с общим счетом 186 мальчишка выставил прямо на траве цифры девять и пять – персональный счет Бичинга. Вуди оглянулся на табло, оступился и впервые за всю игру отправил мяч не стелиться по земле, а прямо в руки остолбеневшего от неожиданности полевого игрока.
Зрители проводили Вуди разочарованными аплодисментами. А он как ни в чем не бывало удалился в павильон. Кажется, даже не вспотел. Следующим вышел сэр Генри Хаквуд и взялся за дело с такой энергией, какой я не ожидал от старикана. Он крикнул Хоуду не делать перебежек, поскольку будет отбивать мяч за границу поля.
То ли от великой чести играть в паре со своим принципалом, то ли от перспективы наконец-то сделать перебежку после того, как двадцать минут проторчал на одном месте, во всяком случае, Хоуд внезапно, отбив мяч, сорвался с места и помчался точно заяц с криком:
– Вперед, сэр Генри!
Добежав до противоположного конца площадки, он обнаружил, что баронет и не думал перемещаться. Мяч вернулся к уикет-киперу под сочные комментарии зрителей.
Хоуд удалился с поля, и это означало, что Б. Вустеру уже никак не отвертеться от участия в матче. Любопытная игра крикет – со стороны кажется милой пантомимой, просто одетые в белое фигурки порхают по зеленому полю, а когда сам выходишь на арену, сразу все меняется. Словно попадаешь во враждебную среду. Земля под ногами твердая, пыльная, изборождена следами военных действий. Может, кто-нибудь тебе и скажет: «Добрый день», но заодно и менее приветливых слов наслушаешься. Когда боулер подходит к черте, на поле наступает мертвая тишина. Во рту у тебя сухо, язык болтается бесполезным довеском; общее молчание смыкается над головой. Перед тобой бешеное лицо противника, готового обрушить на тебя всю мощь своей ярости. Какое одиночество охватывает тебя в этот миг…
А потом красный шарик промчался мимо моей растерянно шарящей по воздуху биты под общий хор охов и ахов, рождая смутное ощущение, что если кто и избежал внезапной гибели этим летним днем, то имя ему – Бертрам Вустер. Или в данном случае, наверное, нужно говорить – Б. Уилберфорс.
