Айрис Мердок - Колокол
Сей душевный подъем длился недолго, но рожденный им порыв надежды Майкла не оставил, и теперь он был так же тверд в намерении позвать Ника в Имбер, как прежде — не звать его. Довольно искусно прикрываясь авторитетом настоятельницы, он вскоре склонил на свою сторону всех членов общины, один только Джеймс по-прежнему был настроен скептически. Кэтрин попросили написать брату. Сделать это самому Майклу оказалось не под силу. Она немедленно получила ответ, гласивший, что Ник выезжает.
И вот, ранним августовским утром Майкл с дрожью в коленях отправился встречать Ника Фоли. Расставался он с мальчиком, а встречать придется мужчину. Но, как это бывает в подобных случаях, минувших лет будто и не было, и, пока Майкл ехал на станцию, перед глазами у него стоял Ник в их последнюю встречу — словно это было вчера — белый как мел, избегающий его взгляда. Кэтрин, в прошедший уикенд навещавшая брата в Лондоне, встречать Ника не поехала, тактично сославшись на неотложные дела. Больше Ник никого особо не интересовал, все были захвачены огородом, где поспевал первый урожай. Так что Майкл, удивленный, что взволнованность его, видимо, осталась незамеченной, улизнул потихоньку и теперь стоял, задолго до прихода поезда, на платформе и нервно поправлял воротничок. Только усилием воли он заставил себя пройти мимо зеркала в зале ожидания. С удивлением он отметил про себя, что впервые за много лет его волнует, как он выглядит.
К той поре, когда подошел поезд, Майкл от волнения едва держался на ногах. С поезда сошли несколько женщин, а из хвостового вагона — мужчина с винтовкой и дробовиком, при нем была собака. Конечно же, это был Ник. Казалось, он был далеко и в то же время совсем близко — как во сне. Майкл двинулся к нему. О собаке он совсем забыл, хотя Кэтрин о ней предупреждала, и почувствовал раздражение от присутствия постороннего. Ник, не глядя на перрон, наклонился и гладил собаку. Он распрямился только тогда, когда Майкл подошел к нему вплотную, нервная улыбка невольно заиграла на лицах обоих. Майкл подумал: удержится ли он, чтобы не обнять Ника? Но оказалось, все очень просто. Они пожали друг другу руки, обменялись ничего не значащими фразами, но чувств своих скрыть не могли. Собака послужила прекрасным поводом для разговора. Майкл взял у Ника большой чемодан, тот с каким-то рассеянным видом отдал его и остался с ружьями на плечах. Они направились к машине. Обратно в Имбер Майкл ехал в состоянии, близком к опьянению. Позднее он не в силах был сколько-нибудь отчетливо восстановить в памяти ту поездку. Разговор их был не столько тягостный, сколько бредовый. Они говорили без умолку, какие-то пустые слова, часто начинали говорить разом. Майкл нес что-то несусветное о собаках. Ник задавал банальные вопросы о деревне. Несколько раз он дважды спросил об одном и том же. Машина въехала на гравийную дорожку перед домом.
Кэтрин поджидала их. Брат с сестрой молча и нарочито равнодушно поздоровались. Засуетилась Маргарет Стрэффорд. Ника повели в дом. Майкл вернулся в контору. Оставшись один, он сел, положил голову на бюро и понял, что его трясет. Он не знал, радоваться ему или огорчаться. На первый взгляд казалось, что Ник страшно изменился. Когда-то бледное его лицо побагровело и стало одутловатым, волосы, оставляя на лбу большие залысины, буйными кудрями ниспадали на плечи и вид имели не глянцевый, а сальный. Тяжелые веки набрякли, взгляд стал отсутствующим и не таким могущественным. Это был интересный мужчина, но грузный, кричаще красивый, если не сказать вульгарный.
Майкл быстро взял себя в руки и вернулся к работе. В целом встреча расстроила его не так сильно, как он предполагал, он почувствовал скорее облегчение, а не наоборот, оттого, что в Нике не осталось былого очарования недоступного бледного мальчика, которое дремало в чертах его сестры. Майкл уже решил для себя, что будет как можно меньше видеть Ника во время его пребывания в Имбере; он не думал, что теперь, когда первое потрясение позади, делать это будет так трудно. Ника, по его собственному твердому настоянию, поместили не в общем доме. Майклу не хотелось оставлять его в сторожке одного, но подыскать соседа оказалось не так-то просто. Кэтрин молчала, Пэтчуэй, когда ему предложили, отказался, Стрэффордов поселить там было нельзя, поскольку вторая комната наверху была крохотной. Питера Майкл не просил из чисто эгоистических соображений (тот ничего не знал об этой истории), а Джеймс сразу же невзлюбил новенького. Так что в течение трех недель, до приезда Тоби Гэша, Ник был предоставлен в сторожке самому себе.
Особые надежды в Имбере Майкл возлагал не только на Кэтрин, но и на Джеймса, именно он сумел бы помочь Нику. Но отношение Джеймса к Нику не оставляло никаких надежд. Во всем, что касалось Ника, Джеймс был непрошибаем.
— Сдается мне, что он «голубой», — заявил он Майклу вскоре после приезда Ника. — Не хотелось прежде говорить об этом, но в Лондоне такое про него слыхал. Поверьте мне, с ними хлопот не оберешься. Нагляделся я на подобных типов. Есть в них что-то разрушительное, зуб, что ли, на общество. Конечно, от человека с таким именем чего и ждать-то…[21] И все же надо быть настороже. Кто бы мог поверить! Эдакое чудище — и брат-близнец нашей Кэтрин!
Майкл поспорил для виду, а про себя подумал: как бы заговорил Джеймс, знай он чуть больше о своем собеседнике, и еще раз подивился поразительной наивности человека, казалось бы повидавшего свет. Джеймс поистине ничего не смыслит в зле — возможно, это следствие исключительной душевной чистоты. Но можно ли постичь добро, не ведая проявлений зла? — задавался вопросом Майкл. И для себя пока решил, что в жизни от каждого требуется не умение разбираться в добре и зле, а просто быть добродетельным, и задача эта ставит перед каждым естественную, но достаточно крутую преграду. На том и успокоился, не располагая временем для философских изысканий.
Шли дни, и присутствие рядом Ника постепенно утратило свою значимость. Нику были для видимости поручены обязанности инженера, ион действительно иногда захаживал в гараж и следил за исправностью электрической подстанции и насоса. Похоже, он прекрасно разбирался во всякого рода двигателях. Но по большей части он слонялся по округе с Мерфи и, пока его не попросили прекратить, стрелял с замечательной меткостью по воронам, голубям и белкам — просто так, для забавы, даже не подбирая подстреленных. Майкл издали приглядывался к нему, но потребности видеться чаще не ощущал. Он начал виновато посматривать на Ника глазами Джеймса и Марка Стрэффорда и однажды в разговоре поймал себя на том, что называет его «бедолагой». Ник в свою очередь не проявлял никакой инициативы, он будто впал в спячку. Пару раз, когда выдавался случай, он вроде бы порывался заговорить с Майклом, но Майкл его не ободрил, и дальше маловразумительных жестов дело не пошло. Майкла весьма занимали отношения Ника с сестрой, но любопытство его оставалось неудовлетворенным. Виделись они вроде бы редко, Кэтрин продолжала заниматься своими делами, похоже, не замечая чудаковатого брата. Что до силовых линий, излучаемых могущественной обителью с другой стороны озера, на которые уповала Кэтрин, то им явно не удавалось пробить толстую броню ее брата-близнеца.
И все же Майкл не отказывался от надежды на то, что Имбер может совершить чудо. Но он не мог не признать — с чувством грусти и облегчения, — что в Нике нет ничего вдохновенного или вредоносного, одна только скука, и едва ли можно было рассчитывать, что он избавится от этой скуки в своей уединенной сторожке. Майкл, чрезвычайно занятый в ту пору другими делами, так и не придумал, как бы «вовлечь» Ника в жизнь общины, оставаться наедине со своим бывшим другом он избегал и мысленно поздравлял себя с такой осмотрительностью. Ник подтянулся, выглядел намного лучше, загорел, похудел. Пил он, без сомнения, меньше, хотя из-за удаленности его жилища, может и выбранного с таким прицелом, сказать наверняка было трудно. Майкл предполагал, что он, сочтя Имбер за недорогой курорт, послоняется здесь, пока Кэтрин не уйдет в монастырь. А затем вернется в Лондон и примется за старое. Все шло к тому, что у этой странной истории будет довольно-таки заурядный и пошлый конец.
.
Глава 8
Клонился к вечеру субботний день, тот самый, в который состоялось вышеупомянутое собрание; послеполуденная жара затянулась, становясь все более палящей и изнуряющей; казалось, ей не будет спаду. На небе не было ни облачка, от его яркой синевы просто в ушах звенело. Все едва волочили ноги, исходили потом и сетовали, что нечем дышать.
Обычно работу заканчивали, как позволяли дела в огороде, по субботам — в пять часов; воскресенье же предполагалось оставлять для отдыха. Как правило, работы затягивались и позднее и велись в неурочное время, но все-таки с субботнего вечера намечалось detente [22], некие робкие потуги на развлечения, что весьма докучало Майклу. Он потихоньку удалялся в контору, разбирал бумаги, благо в течение недели руки до этого не доходили, но поддерживать видимость отдыха все же нужно было. Стрэффорды идее выходного дня придавали большое значение, и Майкл подозревал, что они полагают, будто это время следует посвящать всякого рода хобби. У Майкла не было хобби. Он обнаружил свою полную неспособность отдыхать, даже книги теперь не влекли его, хоть он и продолжал чтение богословской литературы по прежней программе. Возобновления работ он всегда ждал с нетерпением.
