Ирина Степановская - Круговая подтяжка
Интересно, что дочь как-то случайно заметила, что на нее птицы в Музыкальном театре впечатления не произвели, зато очень понравились золотые рыбки в фойе Театра Образцова. Как-то недавно, по какому-то поводу, Оля рассказала ему, что в Театре Образцова этого фойе больше нет, а он полушутя ей ответил, что, когда она подарит ему внука, он пойдет с ним вместе в Музыкальный театр и проверит, остались ли там экзотические птички его детства.
И даже Юлия, которая терпеть не могла проявлений его сентиментальности и в принципе не переносила в доме никаких животных, золоченую клетку с птицами в холле клиники сразу одобрила.
– Эта клетка с птицами будет лицом нашей фирмы! Мы поставим ее в рекламу! – безапелляционно заявила она. Правда, Азарцев был на сто процентов уверен, что она сделала это заявление исключительно в пику Тине.
Для экстренных случаев на чердаке устроили запасную отапливаемую нагревателями комнату и в случае необходимости переносили туда клетку. Впрочем, такая необходимость возникла только однажды. Тогда как раз и погибли две редкие маленькие пичуги. Азарцев приказал похоронить их под старой лиственницей, посаженной еще его отцом в дальнем уголке сада, и больше старался клетку не трогать. Ну, а больные с аллергией в клинике присутствовали вовсе не каждый день и даже не каждый месяц, и Азарцев постановил за правило: перед поступлением на операцию всех больных исследовать на наличие антигенов.
В дверь кабинета кто-то легчайшим образом стукнул, и тут же в открывшемся проеме возникли уже одетая дама и Юля с хорошенькой папочкой в руках.
– Профессор нас ждет! – с обворожительной улыбкой сообщила Юля. – Но прежде, чем мы отвезем к нему нашу пациентку, надо ознакомить ее со стоимостью услуг и подписать договор.
– Мы полностью к вашим услугам! – произнес Азарцев, как научила его Юлия.
«Сама по себе фраза тебя ни к чему не обязывает. А пациенту – приятно! Произноси-ка ее почаще!» – Азарцев решил, что сейчас для этой фразы как раз наступило подходящее время.
– Ознакомьтесь, пожалуйста, со стоимостью наших услуг. – Юлия со всевозможной любезностью раскрыла перед дамой папку. – Часть этой суммы – за анализы, консультацию, первичный осмотр – необходимо оплатить сейчас.
Дама сразу стала серьезной и полезла в сумку за очками. Несколько минут она в молчании изучала счет.
– М-да, – наконец сказала она. – Боюсь, что муж после оплаты вашего счета меня домой на порог не пустит.
– Муж? – подняла брови Юля. Такие реплики они с Азарцевым уже выслушивали не раз. Дальнейший ход разговора был им практически известен. Все пациенты с удовольствием принимали их сервис, но большинство почему-то считали оскорбительным для себя за него платить.
– Мой муж, – пояснила пациентка.
Азарцев вообще-то терпеть не мог участвовать в подобных разговорах, но сейчас счел необходимым включиться.
– Позвольте заметить, что в договоре учтены и возможные форс-мажорные обстоятельства и гарантирован – заметьте, гарантирован! – результат лечения, что очень часто не соблюдается при лечении в других местах.
– Да-да, – сухо кивнула дама, но так и осталась сидеть с поджатыми губами.
– Вот посмотрите, как изменилась внешность пациентов после операции. – Юлия развернула перед дамой фотоальбом. Та будто нехотя стала перелистывать листы альбома.
– Что-то я не вижу здесь ни одного известного лица, – проговорила она.
– Боже упаси! – ответила ей Юля. – Ведь по желанию пациентов мы свято соблюдаем врачебную тайну! Это фотографии только тех, кто сам захотел продемонстрировать свою внешность.
– Но, с другой стороны, – даже с некоторой гордостью произнес Азарцев, – этим людям действительно теперь есть что демонстрировать! Посмотрите только, какие у них стали лица, фигуры!
– Ну хорошо, так и быть! – решительно захлопнула альбом дама. – Раз вы говорите, что операция необходима, то я согласна!
Лицо у Азарцева чуть было дернулось, и Юлия, стоявшая сзади него, сразу догадалась, что он сейчас напомнит пациентке, что не далее как утром она сама уговаривала их взять ее на операцию, а не они ее. Юлия с силой уперлась кулаком ему в поясницу. «Только молчи! – красноречиво свидетельствовал этот толчок. – Все испортишь!»
Азарцев отлично понял ее и, как ни хотелось ему послать старуху куда-нибудь подальше, промолчал.
– Тогда, пожалуйста, поставьте подпись под этой суммой. – Юля ласково склонилась над дамой и протянула ей ручку с золотым пером. – Остальное – в день операции.
Дама с надменным видом поставила короткую подпись, Юлия захлопнула папку.
– Ну, а теперь, Владимир Сергеевич, мы вас покидаем. – Юлия звонком вызвала охранника, который проводил их до машины. Шофер включил двигатель, и через несколько минут они с дамой уже покачивались на мягких сиденьях, направляясь в город.
Они уехали, а Азарцев почувствовал голод. Он прошел в буфетную-столовую и сел на высокую табуретку у бара. Николай, молодцеватый бармен в галстуке-бабочке и вишневом пиджаке с атласными отворотами, как раз занимался составлением списка продуктов, необходимых в операционные и послеоперационные дни. Все, что он делал за своей стойкой: смешивал молочные коктейли, разливал напитки и соки, получалось у него легко и молодцевато, и Азарцев видел, что Николаю очень нравятся и его бархатный галстук бабочкой, и вишневый пиджак, и само пребывание за стойкой среди бутылок с красивыми этикетками, соков, изящных тарелочек и кофейной машины. Азарцев даже ухмыльнулся пару раз, заметив, с каким удовольствием буфетчик оглядывает себя в огромное зеркало, в котором отражалась также довольно унылая фигура его работодателя.
«Что-то действительно вид у меня не очень преуспевающий», – заметил себе Азарцев, сравнивая в зеркале молодцеватые пшеничные усики буфетчика и собственные помятые, хотя и чисто выбритые, щеки.
– Налей-ка мне коньячку, – попросил он. – И дай стакан сока и чего-нибудь закусить. С утра аппетита не было.
– Это вы зря так, – заметил Николай, отмеряя специальной мензуркой коньяк. – Здоровье надо беречь.
– Да вот как-то так, – рассеянно сказал Азарцев.
– Осталось дежурное блюдо – сосиски! Если хотите, могу отварить!
– А что, ветчины или телятины нет? – удивился Азарцев.
– Все, что было, скушала пациентка! – бодро отрапортовал буфетчик. – А больше продуктов до следующей недели Юлия Леонидовна не велели покупать. Сказали, что надо экономить, а то и так расход чересчур большой. Пациентов велела угощать пока только кофе.
«Ни фига себе, экономить! На мне, что ли? – удивился Азарцев. – Ведь Юля прекрасно знает, что дома готовить мне некогда! И что я ем как следует только здесь, по сути, один раз в день. – Затаенная злоба взялась неизвестно откуда и стала тяжело ворочаться в нем, как каменные мельничные жернова. – Значит, как оперировать, как деньги доставать, так я нужен! А как покормить – так ну меня на фиг? – злился он. – Ну пусть только вернется она со своей консультации, я ей все выскажу!»
– Так варить вам сосиски? – надменно поднял брови буфетчик.
– Вари! – решительно приказал Азарцев. – И сделай яичницу, я подожду.
– Яиц тоже нет. – Ухмылка у Николая была широкая, во весь рот.
– Мне самому, что ли, за ними бежать? – тихо спросил его Владимир Сергеевич, но в голосе его послышались такие нотки, что буфетчик больше не решился отнекиваться и, содрав на ходу куртку, ринулся через двор в магазинчик, что был недалеко через дорогу около автобусной остановки. «Ишь, баре какие! – с возмущением думал он. – Бегай тут по холоду для них, еще простудиться можно! Непременно яичницу ему подавай, не может просто сосиски с хлебом пожрать! Вот пожалуюсь Юлии Леонидовне, что из-за него влез в дополнительный расход, не смог соблюсти режим экономии!» Купив для Азарцева десяток яиц, а себе из больничных же денег пачку самых дорогих сигарет, буфетчик с обиженным видом вернулся назад.
Азарцев в глубокой задумчивости сидел перед стойкой бара над пустой рюмкой и наполовину пустым стаканом сока и рассеянно жевал остывшую с утра булочку. Гнев его уже прошел, и он вовсе уже не думал о еде.
Саша, дочка Антонины, той самой, что так замечательно пекла булочки, явилась прямо из школы, с коричневым рюкзачком. Свою белобрысую косу она замотала толстым узлом на затылке и теперь собиралась мыть полы – снимала со столов скатерти и переворачивала вверх ножками деревянные стулья.
– Давайте я вам хоть булочки в микроволновке разогрею, – предложила она, увидев скромную трапезу Азарцева.
– Ну, разогрей… – Азарцев очнулся. После смерти матери он уже отвык, чтобы кто-то заботился о нем. Да и при жизни родителей он практически с первого курса жил один. Родители весь год жили здесь, «на генеральской даче», а он весело проводил время на Юго-Западе, в оставленной ему небольшой двухкомнатной квартирке. К тому же вскоре он познакомился с Юлей, которая терпеть не могла его мать. Потом, на пятом или шестом году их официальной совместной жизни, когда уже встал на ноги, он купил новую квартиру, которую после развода оставил Юле и дочери, а сам опять вернулся туда, откуда вышел, на Юго-Запад. Честно говоря, Азарцеву даже нравилась теперешняя неприкаянность и то, что он никому не был обязан. В быту он был неприхотлив, довольствовался самой обыкновенной одеждой и пищей, со своим немудреным хозяйством давно привык управляться сам, хотя и не любил ни прибираться, ни готовить. Но зато он ненавидел Юлины возгласы, что он необыкновенный лентяй, что ему лень вымыть посуду, пропылесосить ковры и даже почистить ботинки. Это, кстати, было неправдой. Он следил за ботинками, но чистил их действительно не каждый день, а по мере необходимости.
