Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)

– Да ты что, Катенька, – Нина, как всегда сердобольная, бросилась ее утешать, выхватила из сумки платок. – Маленький мой, что с тобой? Так не хочется уезжать? Да перестань ты плакать! Приедешь еще сюда, обязательно приедешь! Нашла из-за чего…

«Нет, не приеду, – про себя твердила Катя. – Незачем».

Потом эта суета в отеле, Роберто провожал отъезжающих. Вид у него был мужественный, только скулы напрягались и белели, когда он украдкой сжимал руку Кати, шепча еле слышно: «Катиа… аморе миа…» А ей до смерти хотелось увидеть Адриано – хоть разок перед отъездом. Может быть, сделать то же самое: сжать руку, сказать: «Ади, аморе миа… любовь моя…»

Наконец он появился за стойкой бара. Она чуть в обморок не упала, различив любимую синюю рубашку. Не то что взять за руку и шептать признания – слова не могла вымолвить.

– Катиа, бон джорна! Водка, прэго? – воскликнул он с отменной любезностью, и по лицу его пробежала словно судорога.

Она смотрела, не отрываясь, взглядом прося прощения. Ей хотелось его поцеловать, но осмелилась только коснуться пальцев и тут же сделала вид, что случайно. В горле защемило, она отошла.

Подошел микроавтобус. Роберто приглашал гостей приезжать еще, Адриано вежливо улыбался с крыльца. Синьор Рабини легко, как в первый день, подхватил Катины вещи, поставил в багажник. В последний раз стиснул ей руку.

Она посмотрела на Ади. «Поцелую… не могу…» – и, не дав себе опомниться, прикоснулась губами к любимой щеке. Он улыбнулся, любезно и почтительно, слегка склонив голову. А Катя, чтобы сгладить выходку, прильнула так же и к старшему Рабини. Роберто засмеялся фальшиво, смущенно оглядываясь, как бы приглашая присутствующих быть снисходительными к юной непосредственности отбывающей русской особы…

Самолет приближался к Москве. Нина беззаботно лопотала рядом с Катериной, поменявшись местами с ее соседом… В Римини она представила подруге своего «итальяшку». «Ой, – про себя изумилась Катя, – действительно похож на летучую «мышу». Кандидат в мужья был крошечным, огромные пергаментные уши напоминали прозрачные крылья, личико походило на мордочку грызуна.

– Да-а… – сказала Катерина, собственно, не зная, что сказать.

– Такой страшненький, – вздохнула невеста.

– Н-ну, почему же, – возразила было Катя, но так и не нашла во внешности жениха ничего, что можно было бы положительно отметить. – А важно ли это, если ты рвешься в Италию, и он готов все устроить? – только и сумела придумать в ответ.

– …Не знаю, не знаю, – томилась Нина в самолете. – С другой стороны, Роби на мне никогда не женится. Нет, нет! Хотя он и говорит, что если б не был женат, то тогда, но… Я уж по-всякому пыталась – полный облом!

Она вдруг умолкла. Катерина ошеломленно смотрела на нее.

– Ой, Кать! Ну ты прям как маленькая! Да мы с ним уже четыре года живем! А на какие же шиши я, по-твоему, по нескольку раз в год в Италию летаю? А в Москве на что существую? Все он, кормилец!

– Но… зачем же ты тогда комедию ломала? «Закадрить хочу…»

– Ну… как-то неудобно было… сразу-то рассекречиваться…

Катя закрыла глаза – ей неприятно было видеть Нину.

– Тошнит, – сказала. – Я посплю.

– Поспи, деточка. Тебя накрыть моей кофтой, не холодно?

Катя погрузилась в воспоминания. Прокручивала в памяти свою странную историю, и получалось, что если бы с самого начала она знала об отношениях Нины и Роберто, то того эпизода в саду ресторана никак не могло бы произойти! Не опасаясь обидеть щедрого итальянца, и без нее уже обласканного соотечественницей, она сумела бы объясниться с синьором и на родном своем языке. Тогда и с Адриано все могло устроиться по-другому… И кто знает? Не ее ли судьба осталась там, в зазеркалье? Ведь все фрагменты пазла, возможно, легли бы на свои места, сложившись в красивую картинку.

Она представила, как возвращается домой с потрясающей новостью, как ликует тетка, плачет мама… Потом воротилась бы к любимому. На пээмжэ?.. «Катюша, хочешь жить в Италии? – спросила она себя определенно, и определенно ответила: – Не хочу. А как же мама? И подружки… и первая любовь… и все мое здесь…» «Но тогда не желаешь ли иметь возлюбленного за тридевять земель, чтобы после каждой встречи душа отрывалась с мясом? А долгие промежутки между свиданиями становились провалами, заполненными одним лишь мучительным ожиданием? – Нет, не желаю. – И правильно. А то оглянешься на молодость – а там вспомнить нечего: только ждала, все ждала, время торопила, ждала – не жила…»

Она открыла глаза, посмотрела на Нину.

– Тебе нехорошо? Что-нибудь нужно? – забеспокоилась та.

– Нет-нет, нормально, тебе-то как?

– Да вот, все не знаю, на что решиться, – Нина озабоченно вздохнула. – Жених мой ушастый ждет ответа. Я, пожалуй, откажусь.

– Ну и откажись, если ломает, другого найдешь.

– И то правда, – весело согласилась Нина.

– А зря ты, – с чувством добавила Катя, превозмогая боль в груди. – Русские-то лучше, ей-богу… Нет, не то что лучше, но итальянцы не такие. Чужие они какие-то. А ты ведь совсем, совсем русская – и как ты там будешь?

– Господи! А здесь-то я как буду? Мне ж, Кать, сто лет уже! Пора о старости думать. У нас ведь как завтра жить не знаешь, не то что через сколько-то лет, – а там и знать ничего не нужно, все устроено – живи! Поэтому мне хоть за мышу, хоть за кого – лишь бы уехать.

– Ну, смотри, – сказала Катя, опять вспоминая об Адриано. Теплая волна пошла по телу, душа сжалась. «Ничего, пройдет и это, – подумала болезненно. – Видать, не судьба».

«И разве трудно было догадаться? – мелькнуло мучительное. – Все же прозрачно было…» Теперь ей казалось, что связь Нины с Роберто была очевидной. Теперь казалось, что и Нина знала про их эпизод со старым Рабини… Катя стала смотреть в окно – самолет снижался. Вспомнила, как в отчаянии ругала черта, который все подстроил. «А может, не черт, а ангел? Ангел-хранитель… Знает, что мне нужно – и все сам срежиссировал, только я этого пока не понимаю».

– До чего ж ты, Катька, девчонка замечательная! – неожиданно произнесла Нина. – Хочется для тебя что-нибудь хорошее сделать!

– Да ты уж сделала, – улыбнулась Катерина, с интересом глядя на орудие Провидения. – И ты хорошая… А чего так мужчин ненавидишь? Нет, вообще-то, я тебе, Нин, благодарна.

– За что?

– За все. И знаешь, Нин, я тебя уважаю. Ты даже язык выучила! Ты ради своей мечты – даже за «мышу»… Я другая. Не могу я жертвовать всем, и перемен никаких кардинальных не хочу.

– Ну, что ты, – отмахнулась польщенная Нина. – Да любая баба на моем месте…

– Нет, не любая. И дай тебе бог, Нинок! И мне дай бог, и чтоб нам потом ни в чем не раскаяться.

«Дамы и господа! Наш самолет пошел на посадку… Пристегните ремни, приведите ваши кресла в вертикальное положение…» – донеслось с потолка. Нина озабоченно пристегнулась и принялась рыться в сумке, перебирая подарки Роберто. Катя машинально нащупала пряжку ремня, закрыла глаза и беззвучно заплакала, не чувствуя боли, просто потому, что слезы уже были заказаны и столпились в глазах, ожидая выхода.

Счастье без потерь

Мне только то и впрок в обители мирской,Что добывается не потом и тоской,А так, из милости, задаром, от избытка…

Расхожая пословица про волка, которого не судьба приучить смотреть в противоположную от леса сторону, корит переметливого хищника за неблагодарность: сколько, дескать, ни корми, а тот все за свое… Но так ли уж виноват волк? Да может, он и сам с содроганием глядит на этот равнодушный, заснеженный лес? Может, он всей душой и рад бы разделить идеалы тех, для кого сытая жизнь означает жизнь удавшуюся. Но что делать, если по-другому этот зверь устроен и смотрит в лес вопреки отличной кормежке и бежит, когда случай представится, не владея собой? А вот найдет ли еще в лесу счастье, нет ли… Ну так хоть поищет.

Чего только не наговорят о счастье! И в борьбе-то оно, и в семье, и в труде-то оно, и в богатстве… Разноголосица доказывает, что счастье бывает разное.

…Аля с самого детства чувствовала себя счастливой, а почему – не особенно задумывалась. Но поводов было достаточно. Например, она всегда мечтала стать врачом, не сомневалась, что станет им, и была счастлива уже от этого. Причем медицину любила не столько в альтруистическом или научном, сколько в лингвистическом смысле: больше всего ей нравились слова, всякие околомедицинские термины. Она читала журналы, специально выписанные для нее мамой, и замирала от распиравшего ее восторга.

– Дэ-эН-Ка… Вау! – восклицала Аля-шестиклассница, вникая в популярные статьи. – Де-зо-кси-ри-бо-ну-кле-ино-вая кислота, – прочитывала по слогам. – Дезокси-рибо-нуклеиновая, – медленно произносила вслух, запоминая. Отрывалась от журнала и смотрела в окно невидящими глазами. Звуки дивного слова потрясали ее, волновали воображение и чувства. – Только в мед, – шептала Аля в восторге. – Только врачом! И всегда, всегда вот так… Дезокси-рибо-нуклеиновая!