Элис Уокер - Цвет пурпурный

Самуил часто раздумывает о дружбе между женщинами олинка. Его озадачивает, что жены имеют общего мужа, но дружат между собой, а муж исключен из их дружбы. Самуила это как-то сбивает с толку. Ведь он должен проповедовать библейское правило о браке одного мужа и одной жены. Он думает, что, раз жены дружат между собой и поддерживают во всем друг друга — не всегда, конечно, но чаще, чем предположил бы американец, — и раз они относятся к детям других жен, как к своим, и любят посмеяться и посплетничать вместе, значит, они довольны таким положением дел. Но жены редко проводят время со своими мужьями. Некоторые из них были обручены с пожилыми мужчинами еще при рождении. В их жизни главное — это работа, дети и подруги (поскольку с мужчиной женщина дружить не может, если не хочет стать поводом для сплетен и вообще изгоем). Своих мужей они балуют до невозможности. Ты бы видела, как они их захваливают. Превозносят до небес любой их шаг. Закармливают сладостями и поят пальмовым вином. Не удивительно, что их мужчины как дети. А старый ребенок — это опасная вещь, особенно когда он имеет власть распоряжаться жизнью и смертью своей жены, как это происходит у олинка. Стоит ему обвинить любую из своих жен в колдовстве или неверности, ей угрожает смерть.

Слава Богу (и заступничеству Самуила), что при нас такого еще не было. Но в Ташиных историях из недавнего прошлого часто говорится именно о таких жутких событиях. И Боже упаси, чтобы заболел ребенок любимой жены! Тут всякой дружбе между женами приходит конец, потому что каждая боится, что муж или одна из жен обвинят ее в колдовстве.

Счастливого Рождества тебе и твоей семье, дорогая Сили. Мы празднуем его здесь, на «черном» континенте, молитвами и песнями, а угощением у нас будет арбуз, фруктовый пунш и барбекю!

Благослови тебя Бог,

Нетти.

Я хотела написать тебе на Пасху, но времена для нас были тяжелые, и я не хотела обременять тебя своими несчастьями. Вот и прошел уже целый год. Первое, о чем мне надо тебе рассказать, это история с дорогой. Дорогу дотянули до наших полей с маниокой девять месяцев назад, и люди племени олинка, которые больше всего на свете любят праздники, на этот раз превзошли себя и задали настоящий пир строителям дороги. Те целый день веселились, смеялись и заигрывали с деревенскими женщинами, а вечером их позвали в деревню, и гуляние продолжалось до утра.

Африканцы в чем-то очень похожи на наших американцев, они думают, что они центр Вселенной и что ни делается, делается ради них. Все деревенские определенно так считают. Поэтому они и полагали, что дорогу построили для них. Строители и вправду все время говорили о том, как олинка смогут теперь запросто добираться до побережья. По гудронной дороге это всего три дня пути пешком. А на велосипеде и того меньше. Хотя, конечно, в деревне ни у кого нет велосипеда, есть один у дорожного строителя, и все мужчины олинка смотрят на него с завистью. У них только и разговоров о том, как они купят себе велосипед.

Ну так вот, едва только строители «закончили», как считали олинка, дорогу (в конце концов ее дотянули прямо до их полей), как на следующее утро они снова принялись за работу. У них, оказывается, задание протянуть дорогу еще на тридцать миль! И прямо через деревню племени. Утром, не успели мы встать, строители уже прокладывали дорогу по полю Кэтрин, с только что посаженным ямсом. Жители деревни взбунтовались, но что толку? У строителей было настоящее оружие. И, представляешь, Сили, был приказ стрелять!

Как это было грустно! Жители деревни чувствовали себя преданными. Люди стояли в стороне и беспомощно смотрели, как губят их поля и рушат дома, — они ведь по-настоящему не умеют воевать и уже давно забыли о прошлых войнах с другими племенами. Строители ни на дюйм не отклонились от своего плана. Все хижины, которые были на пути строителей, сровняли с землей. Вот так. И, Сили, наша церковь, наша школа, моя хижина — все было разрушено за несколько часов. К счастью, мы успели вынести все наши вещи, но теперь, с идущей насквозь гудронной дорогой, в деревне очень неуютно.

Как только вождь понял, какой план у строителей, он сразу же отправился на побережье, за объяснениями и возмещением убытков. Он вернулся через две недели с еще более печальными новостями. Вся земля, включая деревню племени олинка, теперь принадлежит англичанину, фабриканту резины. По дороге, на подходе к побережью, наш вождь был просто ошеломлен тем, что он там увидел, — сотни людей, таких же деревенских жителей, как олинка, выкорчевывали деревья по обе стороны дороги и сажали каучуковые плантации. Огромные старые красные деревья, кусты, лесные звери и птицы, все уничтожено, рассказывал он, кругом только обнаженная земля, плоская, как ладонь.

Сначала он думал, что люди ошибаются, и рассказы про английскую резиновую компанию, или по крайней мере про земли олинка, неправда, но его направили к особняку губернатора, огромному белому зданию с развевающимися во дворе флагами, и он попал на прием к белому начальнику, как раз тому, кто отдавал приказы строителям, видевшему деревню олинка только на карте. Наш вождь пытался с ним говорить по-английски, поскольку тот не знал языка олинка.

Представляю, что это была за беседа. Наш вождь так и не выучил толком английского, кроме нескольких фраз, перенятых от Джозефа, который сам не очень грамотный и до сих пор говорит «амблийский» вместо «английский».

Но это было еще не самое плохое. Поскольку племя олинка теперь не владеет своей землей, они должны платить за аренду, а чтобы пользоваться водой, которая тоже им теперь не принадлежит, они должны платить налог на воду.

Сначала люди смеялись. Это действительно было похоже на безумие. Они ведь жили на этой земле испокон веков. Но вождь не смеялся.

Мы будем воевать с белым человеком, сказали все.

Он не один, сказал вождь. У него здесь армия.

Все это случилось несколько месяцев назад, и пока все по-старому. Люди живут как страусы. На новую дорогу ни ногой, в сторону побережья даже не смотрят. Мы построили новую церковь и школу. У меня новая хижина. Пока мы ждем.

И еще одно. Коринна заболела африканской лихорадкой. Многие миссионеры в прошлом умерли от нее.

Но дети здоровы. Мальчики в школе теперь не сторонятся Таши и Оливии. Другие матери тоже стали посылать девочек в школу. Мужчинам это не нравится. Кому нужна жена, которая знает столько же, сколько муж? Но женщины стоят на своем, они любят своих детей, даже если они девочки.

Я напишу еще, когда станет полегче. Бог даст, станет.

Твоя сестра Нетти.

Весь этот год, после Пасхи, был для нас нелегким. Коринна больна, и вся ее работа легла на меня. На мне же уход за ней, что ей крайне не нравится.

Однажды, когда я переодевала ее в постели, она посмотрела на меня пристальным, недобрым и в то же время несчастным взглядом и спросила: почему все мои дети похожи на тебя?

Вам действительно кажется, что они так уж на меня похожи? — сказала я.

Как две капли воды, ответила она.

Может быть, когда долго живешь вместе с людьми и любишь их, они становятся на тебя похожи, сказала я. Вы же знаете, как старые семейные пары иногда похожи друг на друга.

Деревенские женщины заметили сходство в первый же день нашего приезда, сказала она.

И вы из-за этого беспокоились? — сказала я, пытаясь перевести все в шутку.

Она молча посмотрела на меня.

Когда ты впервые познакомилась с моим мужем? — задала она мне следующий вопрос.

Тут я поняла, что у нее на уме. Она думает, что Адам и Оливия мои дети и что Самуил их отец!

Ах, Сили, подумать только, эта мысль грызла ей душу столько лет!

Я встретила Самуила в один день с вами, Коринна, сказала я ей (я все еще не научилась говорить «сестра» при каждом обращении). Бог мне свидетель, это правда.

Принеси Библию, сказала она.

Я принесла Библию, положила на нее ладонь, и поклялась.

Вы ни разу не видели, чтобы я обманывала, Коринна, сказала я. Прошу вас, поверьте, что я и сейчас не лгу.

Тогда она позвала Самуила и попросила его поклясться, что он увидел меня впервые в тот же день, что и она.

Самуил сказал, я прошу у тебя прощения, сестра Нетти, пожалуйста, прости нас.

Как только Самуил вышел, она велела мне поднять платье и, привстав на своем одре болезни, осмотрела мой живот.

Как мне было жалко ее, Сили, и как это было унизительно! Но хуже всего то, как она относится к детям. Она их не подпускает к себе, а они не понимают, в чем дело. Да и как им понять? Они даже не знают, что они приемные.

Деревня должна быть распахана под каучуковые плантации в ближайшее время. Охотничьи угодья племени уже уничтожены, и мужчины вынуждены уходить все дальше и дальше от деревни в поисках дичи. Женщины все время в поле, ухаживают за посадками и молятся. Они поют песни земле и небу, маниоке и земляным орешкам. Песни любви и прощания.