Михкель Мутть - Международный человек
Президент в ответной речи подтвердил, что они всегда думали об Эстонии как о государстве, которое танцует направо, и что они никогда не признавали навязанное им левое движение. Он также поинтересовался, как вальсируют иноязычные жители Эстонии, меняются ли они вместе с эстонцами или по-прежнему придерживаются левой стороны. И достаточно ли в Эстонии учителей танцев на хорошем уровне, чтобы переучить как эстонцев, так и иноязычных?
“Не исключено, что в этом отношении мы сможем вам чем-нибудь помочь”, — заявил президент.
Рудольфо не дал усыпить себя обещаниями и снова вернулся к главному:
“Это предложение, ваше превосходительство, чрезвычайно великодушно, и мы благодарны вам за это. Но я заверяю вас, что эстонскому народу важнее, нежели тысяча вышколенных учителей, знание, что его принимают всерьез. Это нас окрылило бы, и мы наверстали бы упущенное своими силами”.
Фабиан все записывал. К своему удивлению, он обнаружил, что совсем не волнуется и даже способен делать кое-какие наблюдения. Например, он заметил, что носки у президента светлее, чем у него, и костюм вовсе не черный и не темно-синего или серого цвета, как предписывает этикет, а зеленоватый. И галстук был не красных тонов, а коричневатый, напоминавший цвет сосновой коры.
Президент подтвердил, что встреча была на редкость продуктивной, ибо он узнал много нового о ситуации в Эстонии.
“Я бы с удовольствием продолжил нашу беседу, но видите, тот джентльмен в дверях уже подает мне знак. Он составляет мой план на день. Меня ждут новые обязанности. Он очень требовательный и пунктуальный человек, я не смею ему противоречить”.
Присутствующие улыбнулись. Фабиан подумал, что наверняка президент произносит эту шутку несколько раз в день, когда какая-нибудь встреча грозит затянуться сверх положенного времени, но тем не менее тоже улыбнулся. Все встали, и часть людей уже вышла в приемную. Но Рудольфо не захотел уйти просто так. Неожиданно он воскликнул на эстонском языке: “Танцуем каэраяан!”
Он сделал поклон перед этнографом, показал ей несколько шагов и начал скакать вместе с чернокожей женщиной.
Президент, который был уже на выходе, усмехнулся и позвал министра обороны: “Джон, посмотри, что этот человек вытворяет!”
Рудольфо проскакал мимо Фабиана и Андерсона и скомандовал: “А теперь, молодые люди, вы должны так сплясать, будто за вами черти гонятся! Это приказ”.
И Фабиан, который не был любителем танцев, и Андерсон, тоже не из танцоров, принялись прыгать, как зачарованные.
Яак Екабс пригласил танцевать Айно Найстепуна. А Рудольфо вдруг остановился перед президентом и сказал, что в Эстонии на деревенских праздниках пляшут быстрые танцы и мужчины танцуют друг с другом, и потащил президента отплясывать бешеную польку. Телохранитель инстинктивно рванулся к президенту, но ветеринар-психиатр дала ему знак, что бояться нечего.
Танец напоминал Фабиану пляску из какого-нибудь фильма о Диком Западе, и находящимся в помещении он тоже показался по-голливудски своим.
“Джон, ты только посмотри, что этот человек со мной делает!” — крикнул президент министру обороны.
Когда танец окончился, он объявил:
“Джентльмены, с вами было очень приятно. Мне сегодня не придется бегать три мили после работы”.
Присутствующие от души рассмеялись. Наверняка президент шутил так не каждый день. Запыхавшись, все вышли вслед за Рудольфо, провожаемые веселым смехом и словами прощания офицера протокола и секретарши, наблюдавших все это действо.
В ста метрах от дома, на лужайке, их ждала группа людей — среди них пара операторов и несколько аккредитованных журналистов.
Им навстречу поспешили представители местного эстонского сообщества мистер Кийр и мистер Тоотс, оба были в штанах для игры в гольф и шерстяных чулках. Оба хлопали в ладоши.
“Это превосходно! — воскликнул мистер Кийр. — Это рекорд!”
А мистер Тоотс добавил:
“Вы устояли и вызвали интерес”.
“Официально прием длится двадцать минут, а вы выдержали целых двадцать шесть”, — пояснил мистер Кийр.
“Латыши продержались — девятнадцать, а Белизе — только девять”, — добавил мистер Тоотс.
“Можно сказать, что свобода и признание в кармане. Вы уже независимы”, — кудахтал мистер Кийр.
И журналисты выражали им признание.
“Это, несомненно, отличный результат”, — было их единодушное мнение.
“Как вам удалось так долго продержаться?” — поинтересовался представитель местной духовной радиопрограммы.
“Потому что ваш президент умеет так хорошо танцевать”, — ответил Рудольфо.
Андерсону никак не удавалось вставить свое слово, и поскольку сейчас на территории резиденции осталась последняя возможность это сделать, то он выкрикнул: “За что он только зарплату получает?”
А Фабиана охватила паника, ему вспомнилось данное обещание открыть банку консервов и съесть кильку на пресс-конференции. А банка осталась в отеле.
Триумф
Хотя и этим утром, как обычно, к ним заходила Рутть Ныммелийватеэ со своим традиционным термосом, мало-помалу их начал одолевать голод. Успех в резиденции и хвалебные отзывы журналистов это, конечно, приятно, но ими сыт не будешь. И, как назло, никто не пригласил их в этот день ни на обед ни на ужин. Фабиан, Екабс и Андерсон решили пойти перекусить в Макдоналдс. По крайней мере, это их кошелек позволял, несмотря на безумные траты на такси. Возник только один вопрос: звать с собой Рудольфо или нет? Они решили в пользу первого варианта и, похоже, поступили правильно. Шеф был доволен.
Когда они стояли в ожидании своей порции картофеля-фри, шеф задал хлопотавшему за стойкой смуглому юнцу — он мог быть из Пакистана — свой традиционный вопрос:
“Вы знаете, что такое Эстония?”
“Нет, — засмеялся юнец, выдавливая кетчуп в их пакетики с картошкой. — А с чем это едят?”
“Это не едят, — улыбнулся Рудольфо. — Это самая демократичная страна в мире. Там даже президенты ходят в Макдоналдс”.
Потом они посидели в уличном кафе и полакомились мороженым с клубникой.
“Интересно, они нас все-таки зарегистрируют или нет?” — подумал вслух Андерсон, сунув клубнику в рот.
Вера шефа была непоколебима.
“Они все равно вынуждены будут это сделать. Зачем им лишнее пятнышко на их совести и репутации? Разумеется, глушитель для личного автомобиля им важнее, чем наша независимость. Поэтому они вряд ли посвятят этому вопросу более двух минут. Причем они могут это сделать, стоя рядом над писсуарами!”
“Хи-хи-хи!” — захихикал Орвел, ожидающий их у входа в резиденцию.
“О-о, и ты тоже здесь”, — удивился Рудольфо.
Шеф в виде исключения попросил Андерсона уже вечером принести несколько газет. Естественно, ему было интересно узнать, что там о них пишут. Разумеется, напечатано было мало. О них написали в рубрике “Жизнь и люди”. Статейка называлась: “У мужчин маленького государства красивые ноги”, там в основном сообщалось об умении Рудольфо танцевать. Вечером по телевизору снова показывали американский футбол.
Один верзила сумел пройти с мячом целых двадцать шесть метров и заслужил аплодисменты зрителей.
Независимость регистрируют
Шеф был прав. На дежурном столе отеля их ждало сообщение, чтобы они явились в канцелярию иностранных дел в половине первого. В качестве обоснования было написано: “Собеседование”. И с большой вероятностью после этого должна была последовать регистрация независимости Эстонии в соответствующем кабинете.
На этот раз они решили сэкономить деньги на такси и пошли пешком через весь город. Орвела Рудольфо отправил в зоопарк.
В регистратуре на нижнем этаже уже знакомого огромного здания в зелени сада за железными воротами они получили свой номер. Их было четверо, но в регистратуре сказали, что поскольку кабинеты маленькие, принять могут только двоих. Остальным посоветовали пойти в бар и выпить кофе. Кофе здесь был дорогой, и им, как представителям бедного государства, выдали соответствующий ваучер. Решили, что на прием пойдут Рудольфо и Андерсон. Они остались дожидаться на обитой кожей скамье за дверью в длинном коридоре. Фабиан и Екабс отправились в бар.
Минуты бежали быстро. С утра прошло достаточно времени, и после двух чашек кофе Фабиану понадобилось пойти в туалет. Огромный мраморный туалет напоминал станцию метро в Москве или в Петербурге. Он закрылся в кабине. Сразу вслед за ним в просторное помещение вошла компания. Послышался разговор двух человек. Они остановились у писсуаров довольно близко к кабине Фабиана. Фабиан затаил дыхание.
Один сказал:
“Ну что, дадим им это признание. Этот их руководитель такой забавный”.
“Он чертовски здорово танцевал”, — ответил второй.
“Да, чертовски здорово”, — согласился первый.
“Только... — продолжил второй и сделал небольшую паузу, во время которой, видимо, отряхнул свой член. — Так танцевали в тридцатых годах на студенческих балах в Оксфорде”.
