Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
К тому же, как учёный он просто обязан доказать (или опровергнуть) свои безумные предположения. Ведь одно дело мысленный опыт (Кеплер-22), а другое – реальный эксперимент.
Как Ослик и предполагал, Клод Вулдридж, пообщавшись с Лобачёвой, немедленно согласился взять её на работу. Он открывал новый магазин в Сохо и в связи с Наташей у него тут же возникли новые идеи и планы: творчество современных диссидентов, небольшое издательство и продвижение протестных авторов, пишущих по-русски. Дальше Клод Вулдридж мог бы заняться музыкой и пластическими искусствами. Да мало ли чем он мог бы заняться, имея в штате русскоязычного специалиста, на себе пережившего цензуру, допросы и страхи (честного ослика). Добавим к этому Наташин английский (она в совершенстве владела языком), образование филолога и её многочисленные эссе в «Вечернем Харькове» и «Ганьбе» – оппозиционном издании украинских интеллектуалов.
С Софи тоже кое-что прояснялось. Она намеревалась учиться, запала на музыку (прослушав Генрину коллекцию дисков и вообще альтернативную сцену, походив в том числе по лондонским клубам) и – что самое важное для Ослика – пообещала не надоедать ему. В конечном итоге, они достигли взаимовыгодных соглашений: он не достаёт её, она не стесняет его и при необходимости они помогают другу. Никакой идеологии и давления. Всё просто и понятно.
Ослик предоставил Софи отдельную комнату в своём доме, купил ей барабаны, синтезатор и учебники для поступления в колледж. Он зарегистрировал её в социальной службе, открыл банковский счёт и обязался пополнять его до приобретения Софи разумной самостоятельности. В целом, обязательства соответствовали принципам ООН и соглашениям о правах человека, принятым в Евросоюзе.
Права человека? В отличие от Евросоюза на Кеплере-22 плевать хотели на эти права. Тамошние ослики сами разбирались и с правами, и с обязанностями. Те же, кто не соответствовал представлению властей о «законопослушности», жестоко наказывались. Нет нужды уточнять положение: «братаны» на этой экзопланете заведомо считались добропорядочными гражданами и имели безусловный приоритет над остальными.
К счастью, приоритеты Кеплера теперь не очень-то касались наших друзей. Разве что теоретически и, скорей, как мысленный опыт. Ещё бы и Лобачёва осталась, но нет. Спустя неделю она твёрдо решила вернуться в Харьков, несмотря на соблазны и реальную перспективу жизни за рубежом. Где-то в душе она по-прежнему рассчитывала на здравый смысл.
– Не могут же они взять и ни за что посадить меня? – предположила она как-то.
И тут Ослика осенило: именно в этой точке (точке принятия решения) его андроид показывал наихудшую статистику. Андроид регулярно зависал, и процент зависаний становился чуть ли не головной болью. Особенно волновались бельгийцы, что и понятно – чем дальше продвигался проект, тем в большей степени заказчик зависел от Генри. Теперь же ситуация с Лобачёвой (она боялась, но верила в здравый смысл) навела Ослика на мысль. Возможно, здесь и крылась его ошибка как разработчика: накапливаемый у андроида страх не превосходил заложенных в нём нравственных убеждений. Иначе говоря, сколько бы андроид ни пугался, он принимал ошибочные решения. Адекватному поведению мешали «нравственные» ограничения целевой функции (вот андроид и зависал).
«Тут надо подумать», – взял на заметку Ослик, и подумал. Полночи просидев за алгоритмами, он, кажется, обнаружил, в чём дело. Не вдаваясь в подробности, суть ошибки заключалась в следующем: до сих пор его андроид использовал исключительно мысленный опыт, а должен был бы использовать реальный. О чём, собственно, и писал Эмиль Сиоран в «Горьких силлогизмах»: «Любой глубокий опыт формулируется в терминах, относящихся к физиологии».
Да, так и есть. И куда он только смотрел? Можно ли вообще чем-нибудь проникнуться чисто теоретически? Ослик сомневался. Именно поэтому в следующие год-два он принципиально изменит систему ограничений для своей разработки, переместив акценты с теоретического опыта на фактический. Будет ли это прорывом? Вряд ли. Многие и до него работали в этом направлении, но существенных результатов так и не достигли. Тут можно сказать лишь следующее: Ослик впервые ввёл в практику искусственного интеллекта так называемые «Базовые соглашения об опыте».
В соответствии с «Соглашениями» любой гаджет отныне будет рассматриваться как самостоятельно эволюционирующая машина. Машина с собственным «эго» и обладающая не только интеллектом, но и физиологией (со своей болью, страданием, удовольствием и счастьем).
На первый взгляд, ничего особенного – фантасты и раньше писали об этом, а кинематографисты снимали один за другим популярные триллеры с киборгами, органоидами и прочими аватарами. Но одно дело фильм, другое – реальность, и появление «эго-устройств» не осталось незамеченным. По сути, они пришли на смену роботам. Несмотря на всё более «дружественный интерфейс» роботы до сих пор были сугубо функциональными, «интеллект» лишь имитировали, и давно уже всем надоели. Люди устали от них. Ограничив к тому времени живое общение донельзя, человек, казалось, соскучился по себе подобному, и «эго-устройства» пришлись как раз к месту.
Более того, новые стандарты вызвали настоящий ажиотаж у потребителей и обусловили следующий виток конкурентной борьбы между крупнейшими IT-производителями. Благодаря этой конкуренции и мощным вливаниям в ноу-хау, уже к 2024 году был сформирован довольно обширный рынок эволюционирующих машин, а статья Ослика «Evolving Machines. Basic Conventions about Experiment» («Эволюционирующие машины. Базовые соглашения об опыте») стала классической работой в научном сообществе.
Но обратимся к Лобачёвой. В её понимании, раз она невиновна (Наташа искренне считала себя невиновной), то ей и бояться было нечего. Она спокойно может вернуться к себе на родину, два-три допроса (неприятно, конечно), но в конце концов её отпустят.
Одиннадцатого января Наташа вылетела из Лондона, 14-го её вызвали в Следственный комитет, а 15-го взяли под стражу. Автор, с которым она работала, дал признательные показания («что вам ещё рассказать?») и к тому же нашлись «свидетели». После недолгого разбирательства Лобачёву признали виновной по нескольким статьям Уголовного кодекса, включая экстремизм, гомосексуализм и измену родине. В феврале ей назначили пожизненное заключение и отправили в колонию.
Узнав об этом, Софи впала в депрессию. Ослик утешал её как мог, да что толку? О фактическом опыте дурдома Собака знала побольше Ослика, и чтобы успокоить её, от Генри требовалось нечто особенное.
Он много думал. «Если и есть какой способ преодоления трудности, – рассуждал он, – то лишь взглянуть на эту трудность со стороны». В идеале хорошо бы приподняться и изменить ракурс принципиально. Ослик связался с посольством в Киеве и обсудил возможность обмена заключёнными. Он намеревался обменять Лобачёву на кого-нибудь из русских, осуждённых в Британии. Как правило, это попавшиеся разведчики или торговцы оружием (весьма ценные кадры для Кеплера-22).
«Всё возможно, почему нет?» – ответили ему.
Уже хорошо. По просьбе Ослика к делу подключились также его друзья из внешней разведки (Secret Intelligence Service, SIS, больше известная как МИ-6) и его друг Джеки Хоуп – английский дипломат в Москве. Именно Хоуп помог ему вывезти Софи из России. Он же занимался безопасностью Генри в периоды его «русских походов». Ослик рассчитывал на него и в этот раз.
Новость приободрила Софи, но в любом случае требовалось время. Он устроил ей курсы английского, летом она поступила в школу искусств. У Собаки появились друзья, а вечерами она играла Power Noise в местном клубе неподалёку от судоверфи.
Раз или два в неделю они выезжали в Лондон.
Софи нравилось. Она открыла любимые места и впоследствии уже сама не раз приезжала туда отвлечься. Собака подолгу бродила у Темзы, смотрела на воду и лишь удивлялась неспешному течению времени. И хотя время в её представлении ещё не приобрело решающей ценности, она уже (пусть и смутно) догадывалась об этом. «Опыт времени, – напишет чуть позже Ослик в своих „Conventions…“ – имеет для андроида двоякое значение. Это и мысленный опыт, и физиологический. Не реализовав опыт времени всесторонне и в деталях, мы сотворим ублюдка. Иначе говоря, эволюционирующая машина должна как минимум смотреться в зеркало и мотать на ус».
Вот Софи и «мотала», причём ускоренно.
Она хорошо понимала, что и без того потеряла уйму времени на дурдом, и будто навёрстывала упущенное. Ослика же вдохновлял её критический взгляд – и на себя, и на окружающий мир. Особенно удивлял её обострённый «нюх» на фашизм. Фашистов она чуяла за версту. Видно, урок, преподанный на Мосфильмовской, не прошёл даром. Добавим к этому книги (Собака не читала разве что в туалете) и, безусловно, её системный склад ума.
