Всеволод Филипьев - Начальник тишины
– Ну, и что делать? – промычал Замоскворецкий.
– Лекарство у меня для вас припасено, дорогой Юлий Юрьевич, – скверно улыбаясь, промурлыкал доктор Князев. – У вас ведь болезнь, извиняюсь, психическая, такого же рода и лекарство должно быть. Пилюльками тут не поможешь.
– Давай, не тяни, Князь!
Доктор выдохнул и, как бы исполняя неприятную обязанность, сказал:
– Убить тут одного нужно. Непременно убить.
– Тебе, доктор, я гляжу, человека убить, что рецепт выписать.
– Да нет, Юлий Юрьевич, не мне его убить нужно, а тебе, – Князев перешел на ты. – Я же объяснил, это для твоего самочувствия полезно.
– Устал я от крови, Князь, – печально заметил Замоскворецкий и, помолчав, спросил: – Кто он?
Доктор повеселел:
– Он? Ты его не знаешь. Некий Филимонов Влас Александрович. Типичный волк в овечьей шкуре.
– Что сделал?
– Залез к твоим девочкам в курятник, в ту самую точку, к Гретхен, где вчера шум был. Пропаганду ведет. Бунт готовит. Прямо революционер, проповедник покаяния! Василиса на его счету. А какая была, а!? Ты ее из‑за этого самого Филимонова потерял.
– Ты его что, к Василиске приревновал? Знаю я, как ты по ней сох. Мне мамаша докладывала.
– Ошибаешься, Юлий Юрьевич. Какая там ревность. Твои девочки, ты же знаешь, для меня просто как необходимая эмоциональная разгрузка. Такая разгрузка необходима, согласно передовым методикам и психотехникам. При чем тут ревность? Я, голубчик мой, о пользе дела пекусь. О пользе твоего дела. Василиса, между прочим, далеко не последняя. Пока ты сегодня от безделья мучился, этот Филимонов зря времени не терял. Позвони вот Гретхен и спроси, где Анжелка.
Доктор набрал номер и протянул Замоскворецкому мобильный телефон. Замоскворецкий послушно спросил у снявшей трубку мамаши, дома ли Анжела.
Выслушав ответ, он молча вернул трубку доктору.
– Убедился?! А я и говорю, – ехидничал доктор Князев, – Анжелочка не явилась к началу рабочего дня, или, правильнее сказать, «рабочего вечера». Клиенты ждут, ее нет. А знаешь где она? Она преспокойненько с Власом прохлаждается и на работу к тебе больше возвращаться не собирается. Вот так, господин филантроп.
– Ну и правильно, что смоталась. Я бы тоже давно от всех вас сбежал, только я правила игры слишком хорошо выучил. Живым меня не отпустят.
– Да что ты говоришь, голубчик? Эдак ты скоро на исповедь к попу побежишь.
Замоскворецкий подозрительно прищурился:
– Пронюхал уже. Вроде я никому не говорил… Да, честно говоря, были такие мысли.
– Милый друг, мне просто так, что ли, степень доктора психологических наук дали? И кроме того, опыт, голубчик, и интуиция. А к попам ты лучше не ходи. Не ходи! Ты сам посуди. У нас ведь как? Много лет учиться нужно. Книжек кучу по психологии прочитать, практику пройти, тренинги там всякие, тесты, и тогда только нас с людьми работать допускают. Ты представь, какая ответственность – живой человек! А попы что? Хорошо еще, если семинарию окончил, а чаще‑то как? Вчера он в колхозе на тракторе ездил, а сегодня его посвятили, и он уже на исповеди судьбами человеческими командует, в личную жизнь суется. И все это прикрывается какими‑то научно необоснованными гипотезами о душе, Страшном Суде, мытарствах и прочей ерунде. А у нас в эксклюзивной психотерапии четко определено: мы не душой занимаемся, а психикой. Причем тут теория о грехах и будущей загробной жизни души, когда мой пациент сегодня мучается? Где же подлинное человеколюбие? Я мимо больного пройти не могу, не имею права. Даю лекарство стопроцентно помогающее, а не кормлю какими‑то слащавыми поповскими сказочками. Да и вообще, все попы – лицемеры. В глаза красивые слова говорят, а за глаза? Представляешь, мне на днях один попик собственноручно компромат на Филимонова предоставил. Тот, понимаете ли, душу открыл, а поп его сдал. «Сиди, дескать, чадо, перевоспитывайся в зоне». И тебя, Юлий Юрьевич, попы сдадут, не моргнув глазом.
– Так что же тебе, Князь, компромата этого мало, чтобы с врагом твоим рассчитаться?
Доктор закатился заливистым женоподобным смехом:
– Мало… – давился он от смеха. – Мне мало! Аха-ха-ха-ха! Да, дорогой Юлий Юрьевич, компромата мне мало. Компромат – это детский лепет. Липа! Все можно опровергнуть при желании. А вот аргументы твоих людей неопровержимы. В этом и сила. О-хо-хо-хо-хо…
– Хватит ржать, доктор! – Замоскворецкий стукнул кулаком по креслу. – Я подумаю.
– Опять сомнения, Гамлет ты мой? «То be or not to be? – вот в чем вопрос»! А завтра с психическим припадком снова ко мне прибежишь.
– Я сказал, подумаю! – угрожающе рыкнул Замоскворецкий.
– Ну мир, мир. Думай, Юлий Юрьевич. Когда надумаешь, а ты обязательно надумаешь, дай знать. Кстати, завтра не забудь, у Саши Мальцева презентация новой коллекции мод. Ты как «крыша» просто обязан там быть, а то они тебя бояться перестанут. Да и выбор красавиц там роскошный. Так что до завтра, Юлий Юрьевич.
Глава тридцатая.
Приговор
Устроившись на ночь в гостиной, Влас дождался, пока мама и Анжела ушли спать, и принялся за чтение страниц дневника Василисы. Сохранившиеся записи начинались со дня, когда Василиса впервые встретилась с Власом, и кончались последним днем ее жизни.
Дойдя до записей последнего дня, Влас был неожиданно порадован, увидев обращение к самому себе. Он прочитал:
«Дорогие мои мамочка, папа и Влас. Ночью я много молилась Начальнику тишины, Господу нашему Иисусу Христу. Потом я как будто заснула, и мне приснилась фраза (оказывается, такое бывает!). Я отчетливо услышала, как красивый голос произнес: «Даже в тюрьме, сквозь решетку, видны звезды…». Я вздрогнула, проснулась и услышала тот же голос, закончивший фразу: «Напрасно ставят капканы на пути тех, у кого есть крылья»".
– Это был Гость! – уверенно прошептал Влас. – Значит, все хорошо, Василиса. Это был Гость. Он Сам пришел за тобой… или послал кого‑то.
Строки дневника, где Василиса представляла Власа родителям, тронули его сердце и заставили лицо налиться пунцом. А когда он дошел до описания предсмертных борений Василисы, то совершенно потерял самообладание и разрыдался.
– Звери, не люди, а звери! – рыдал Влас над последней страницей дневника. – Ну ничего, Василисочка… Ничего. Мы им покажем, что значит видеть звезды сквозь прутья решетки.
Умывшись на кухне холодной водой, Влас постучал Анжеле и попросил ее выйти. Через минуту перепуганная со сна девушка сидела на диване в гостиной напротив Власа.
– Анжела, прости, что я тебя разбудил. У меня очень важное дело. Анжела, я приговорил их.
– Кого? – в расширенных зрачках Анжелы мерцал ужас.
– Князя и Жана.
– Ой, нет, Влас, – прижав руки к сердцу, испуганно воскликнула девушка, – это не нужно. Умоляю! Они убьют тебя.
– Анжела, я приговорил их, потому что кто‑то должен положить всему этому конец, кто‑то должен остановить их. Если поезд потерял управление и мчится, сметая все живое на своем пути, то кто‑то должен остановить его.
– Этот поезд сметет и тебя, – грустно промолвила Анжела, сделав ударение на первом слове. – Поезд должен остановить кто‑то другой, очень и очень сильный.
– Посмотрим… – Влас начал стремительно ходить по гостиной взад и вперед. – Как ты думаешь, где их можно найти?
– Найти?.. А что их искать‑то, они не прячутся. Жан каждый день в своей любимой «Царской охоте» ужинает.
– Где это?
– На Успенском шоссе. А у Князя особняк на Садовом кольце. Меня туда мамаша как‑то в командировку отправляла. Фу, противно вспоминать…
– Так. Это уже что‑то.
– Постой, Влас, есть место получше. Завтра они оба должны приехать на моделей Сашкиных глазеть. Это мероприятие давно намечалось. Даже нашим девчонкам пропуска выписали. Сашка Мальцев и его манекенщицы – под опекой Жана. А Князь припрется просто «из любви к искусству», как он всегда говорит.
– А где это?
– Элитный Дом Моделей Мальцева не знаешь?
– Не знаю.
– Недалеко от Новокузнецкой, я тебе объясню, где.
– Нарисуй, – Влас подал Анжеле бумагу и карандаш. – В котором часу начало?
– В шесть вечера.
– Видишь, как все гладко складывается, – воодушевился Влас.
Затем он из коридора позвонил Владу, чтобы Анжела не слышала их разговор.
– Не разбудил? – спросил Влас, когда друг снял трубку.
– Какой там. Ты насчет морга? У меня новостей пока нет.
– Зато у меня есть. Фамилия Василисы была Зеленцова. Я конверт с адресом ее родителей раздобыл. Но, самое главное – отпевать ее можно! Она, оказывается, не самоубийца, а самая настоящая мученица. Ее убили, оказывается…
– Ну насчет того, что девчонку хлопнули, можно было предполагать.
– Влад, выручи еще раз. Мне пистолет нужен.
– А вот про это мы не договаривались. Ты же сам говорил, что войну объявлять не будем. Теперь передумал?
– Влад, не спрашивай ничего. Просто дай мне пистолет. Или продай?
