Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)
Я залезла под одеяло и стала ждать Нику. Из ванной еле слышно звучал ее смех и плеск воды. Потом все стихло.
Скорее всего, это у меня просто отключился слух. Я уже ни на что не могла реагировать и закрыла глаза.
Уснула мгновенно. Даже не слышала, как легла Ника.
Но день (а точнее, уже ночь) на этом не закончился.
Это только кажется, что усталость вызывает крепкий сон. На самом деле мой сон длился не больше чем полчаса. Проснулась я так же легко, как и уснула.
Открыла глаза и уставилась взглядом в странные сплетения теней на потолке. Захотелось поднять руку, вытянуть палец и поводить им в воздухе, как карандашом, повторяя этот замысловатый узор. Стоило мне так подумать, как я увидела, что это уже делает девочка на раскладушке. Ее вытянутая вверх рука светилась, как фосфорная, а тоненький указательный пальчик выводил в воздухе сложные вензеля…
– Ника, – прошептала я, – почему ты не спишь?
– Я рисую, – также шепотом ответила девочка. – Видишь, мой палец светится?
– Это от лунного света, – сказала я. – Надо повесить на окно шторы.
– Не надо. Тогда узоры исчезнут.
– Но из-за этого света ты не спишь. А дети должны хорошо спать, ведь во сне они растут! – пояснила я.
– Пускай себе растут, – сказала Ника. – Если я завешу луну шторами, она обидится и больше не придет.
Ну да, как я могла забыть – мы же дружим с луной! Я грустно улыбнулась.
– Ника! – снова шепотом позвала я. – А ты обещала рассказать мне о своем друге. Можешь сделать это сейчас?
Я боялась, что девочка не захочет ничего говорить. Но она повернулась ко мне. Ее поднятое над подушкой лицо засветилось, как нарисованное.
– Могу, – доверчиво сказала она. – Но для этого нужно сначала кое-что показать.
Я притаилась, чтобы опять не напугать ее своими взрослыми подозрениями.
– Что ты хочешь показать?
– Сейчас, подожди!
Она тихо соскользнула с раскладушки, на цыпочках прошла в угол комнаты, где стояла этажерка с книгами. Прошлась пальчиками по книгам, вслепую нащупывая нужную.
Я напряженно следила за ее движениями: что она там ищет? Девочка взяла из неровного ряда одну книгу, полистала ее и вытащила оттуда прямоугольную картонку.
Быстрыми шагами босых ног просеменила к моей кровати.
Устроилась рядом, сбросила с подушки Дымку, которая, кстати, прекрасно расположилась там на ночлег, и сунула мне в руки прямоугольный кусок картона. Я поднесла его к лунному свету.
Это оказалось тем, что с полвека тому назад называли дагерротипом: на плотном картоне было изображение какого-то семейства. Значит, это снимок. Он был покрыт зеленоватой патиной времени, но чувствовалось, что карточка сделана старательно, на века: картон не гнулся и не ломался. В углу выведен вензель «Мастерская И. Сиренко». Фотография была достаточно четкая, кое-где аккуратно подрисована и подретуширована.
Трогательное семейное фото начала века: отец, мать и девочка лет десяти. Отец, как положено, сидит в кресле, сзади стоит мать, положив руку ему на плечо, девочка немного выступает вперед. Все одеты так, словно собрались в церковь. Наверное, так оно и было – зашли сфотографироваться после какого-то праздника. На отце – длинный пиджак без воротника, из-под которого виднеется узор рубашки-вышиванки, штаны заправлены в высокие и начищенные до блеска сапоги. Голова побрита, над губой – густые подкрученные усы.
На женщине нарядная рубашка, несколько ниток бус, на голове – платок, закрученный затейливым тюрбаном, широкий пояс в несколько слоев плотно обхватывает тонкую талию, из-под толстой тканой клетчатой юбки-плахты выглядывает край кружевной рубашки.
Девочка одета так же. Только бус меньше, а немного растрепанные косы свободно спадают до самой талии. Ее рука лежит на колене отца. Лица всей троицы напряженные, торжественные и какие-то нездешние – таких сейчас днем с огнем не сыщешь.
Я погладила фотографию ладонью. Она была гладкой, без единой царапины. Вот умели же делать! Давно нет на свете этих людей, а снимок остался почти таким же, как был.
Я уже говорила, что не люблю старые фотографии, чувствую к ним опаску, замешанную на страхе, – из-за того, что эти куски бумаги способны пережить запечатленных на них людей. И понести их образы по миру – безымянные и неизвестные.
– Ну? – оторвал меня от раздумий шепот Ники.
– Что? – не поняла я.
– Ты невнимательная, – укоризненно сказала девочка. – Ты…
Она не успела договорить, как я неожиданно поняла то, что она пыталась объяснить без слов – этим куском старого картона. И в который раз за короткое время я задохнулась, как будто глотнула неразбавленного спирта: у девочки на фотографии и девочки, сидевшей рядом со мной, было одно лицо! Нет, ошибиться я не могла, они были похожи как близнецы, как две капли воды – точнее и банальнее не скажешь!
Я поднесла фото близко к глазам, жадно впитывая каждую знакомую черту, и не могла найти хотя бы два отличия. Даже косы разбросаны по плечам, как две потрепанные коршунами змейки.
Довольная эффектом, Ника забрала фотографию, нежно вытерла ее о рубашку.
И замерла, ожидая вопроса.
До того как он прозвучал, я должна была собрать воедино все свои речевые способности. Спросила как можно спокойнее:
– Это наши… то есть ваши родственники?
– Не угадала! – засмеялась девочка. – Это Мария.
– Кто такая Мария?
– Невеста Богдана Игоревича.
– Кто такой Богдан Игоревич? – пыталась не спеша докопаться до истины я.
– Мой друг, которого ты испугалась… – сказала девочка, кивнув за окно, как будто там, на скамейке, до сих пор сидел тот Человек В Черном Шляпе.
– Боже мой, девочка, что ты несешь? – наконец взорвалась я, заикаясь так, как никогда, даже зубы стучали. – Умоляю, объясни все немедленно!
Я тормошила ее за худенькие плечики. На какую-то долю секунды мне показалось, что в ее глазах промелькнуло недетское высокомерие.
Если бы я могла как следует ее отшлепать! Ужасный ребенок! Или – сумасшедший? Этого еще не хватало!
Ника обняла меня за шею и начала успокаивающе гладить по спине.
Я смотрела на ее освещенное луной лицо, тоненькие руки в широких вырезах рукавов ночной рубашки, на длинные ножки-палочки, скрещенные, как у паучка.
Девочка в круге света казалась такой эфемерной, словно сотканной из шелковой нити.
– Ты впечатлительная, – наконец сказала она. – Поэтому я тебе ничего не расскажу.
Она решительно забрала у меня из рук фотографию, перебралась на свою раскладушку и с головой накрылась одеялом. И больше не издала ни звука.
…Я уснула только под утро, когда лунное сияние превратилось в серые рваные лоскуты. Копаться в собственной памяти не было никакого смысла – что-то выпало из нее безвозвратно. Мне оставалось только наблюдать, слушать и ждать…
6 июня
Как любопытно устроена детская память!
Я вспомнила, как однажды общалась с беспризорным мальчиком. С какой любовью он рассказывал о своей матери – законченной алкоголичке, об отце-рецидивисте, которые посылали его на улицу попрошайничать и отбирали деньги, чтобы купить бутылку. Какими интересными казались ему уличные приключения, новые знакомства, дружба, приобретение опыта. Не так ли происходило и с Никой? Я пока что не могла ответить на этот вопрос. Просто заставила себя абстрагироваться от странности ситуации.
Проснувшись, долго лежала, слушая, как у виска урчит Дымка. Раскладушка уже была сложена.
Из кухни доносились приглушенные голоса.
Дверь тихо приоткрылась – заглянула Зоя. Заметив, что я не сплю, обрадовалась:
– А мы завтракаем. Присоединяйтесь!
Я поблагодарила и указала глазами на сложенную раскладушку:
– Вероника с вами?
– Нет. Ее утром соседи забрали с собой на дачу. Пару дней пускай дети побегают на свежем воздухе. Вам к скольки на работу?
Я ответила, что скоро должна бежать на очередное заседание. Зоя кивнула и закрыла дверь.
Значит, девочки не будет два дня. У меня есть время провести другие исследования.
Плохо только, что я забыла переодеться в старое платье. Придется ходить по городу в полупрозрачном топе, который Ника вполне справедливо приняла за комбинацию.
Я быстро оделась, умылась, привела себя в порядок и вышла в кухню.
За столом, заставленным вчерашними салатами, сидела вся троица.
– О! А вот и наша загадочная квартирантка! – радостно воскликнул Вадим. – Вчера вы произвели настоящий фурор! Петр уже звонил, интересовался вами! Говорит: какое неземное существо!
– Садитесь! – сказала Весна. – Сейчас быстренько поедим, и надо разбегаться.
Она поставила передо мной тарелку, налила чаю.
– Вы научный работник? – спросила Зоя. – Чем вы занимаетесь?
– Планированием будущего, – наобум ответила я.
– Как интересно! – воскликнули женщины.
– А что его планировать? – засмеялся Вадим. – Оно уже запланировано. Как сказал двадцать лет назад Хрущев: «В 1980 году советский народ будет жить при коммунизме!» Видимо, фокус не удался и все перенесено еще на двадцать лет? Новую версию готовите?
