Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)
– Нет, спасибо. Хочу пройтись… – сказала я.
– Неприятности? – почему-то спросил он, отсчитывая сдачу.
Я пожала плечами и неожиданно для себя спросила:
– Вы помните, кем хотели быть в детстве?
Он удивленно посмотрел на меня в зеркало.
– Юрием Гагариным! Тогда все этого хотели. А теперь мой сын хочет быть менеджером компании «Мицубиси»…
Я поблагодарила и вышла из машины.
Каждый раз, когда я приближалась к заветному углу, на меня наваливался страх не найти эту, как сказал мой сегодняшний собеседник, лазейку. Потому так и спешила сюда – без денег и не переодевшись в платье десятилетней давности. Даже не заметила, что на мне опять были джинсы и легкий шелковый топ.
Заворачивая за угол, я ускорила шаги. Потом побежала…
…И нырнула в шквал боли. Даже не обратила внимания на временную потерю сознания. Хотела одного: открыв глаза, увидеть перед собой старый двор в сиренево-розовых сумерках.
Открыла. Увидела.
И жадно вдохнула воздух, как будто вынырнула из-под толщи воды.
Удалось…
…В квартире была вечеринка.
Я даже не успела забежать в свою комнату, как меня пригласили к столу. Еще бы! Как не пригласить в компанию незнакомую барышню, одетую как заморская кинозвезда!
Стол уже утратил свою первозданность, но, как положено, для меня нашлась хорошая порция оливье и кусок пирога с капустой. И стакан тошнотворно-приторной «Варны», конечно, тоже.
Я набросилась на все это, как волк. Только сейчас вспомнила, что не ела почти сутки. А чашка кофе, выпитая ТАМ – на расстоянии в тридцать лет вперед, – не считается!
Я сидела, зажатая со всех сторон шумными незнакомцами, навострив уши и набрав в рот воды. Голоса слышала, как сквозь вату, – очевидно, так сработал давно забытый приторный шмурдяк с красивым названием болгарского городка.
– …а всю шваль уже вывезли за сто первый километр. Сам видел, как проституток сажали в «газики» и «жучки». Ну, я вам скажу – зрелище! Они визжат, ноги поднимают выше головы… – говорил молодой человек с разгоряченным красным лицом, который сидел напротив.
– Вся шваль осталась там, где осталась… – тихо буркнул мой сосед слева.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился мой визави.
– То, что слышал. Вся, как ты говоришь, шваль осталась в своих креслах. Месяц до Олимпиады, а они, видишь ли, уже город чистят… Проститутки им не угодили, даже странно…
– Митя, замолчи!
Это крикнула женщина с высокой прической – наверное, жена Мити – и красноречиво толкнула его ногой под столом, даже стол пошатнулся.
– Почему же, пусть продолжает! – обиделся молодой человек. – Легко говорить, когда ты там не был. Я в отличие от тебя два месяца на стройке олимпийской деревни корячился и знаю, что говорю.
Он наколол огурец на вилку и смачно захрустел им, так что брызги рассола окропили мое лицо. Женщина, стоявшая у окна и перебиравшая кассеты, повернулась в сторону стола со своей репликой:
– А мне кажется, это правильно: нечего проституток и бомжей иностранцам показывать. Это все равно что продемонстрировать зад вместо лица. Позор для страны!
Молодой человек напротив меня налил и протянул ей через плечо рюмку водки:
– Точно! Давай – за справедливость!
– А я за такую справедливость пить не буду… – буркнул тот, кого назвали Митей.
– Тебе и не предлагается!
– Ребята, не ссорьтесь! – послышался голос с дальнего конца стола. – Лучше скажи, Павел, правда ли, что в Москве теперь пепси-колы хоть залейся?
– Ну, у нас на вокзале ее бабки тоже продают. По десять «рэ» за бутылку… – сказал кто-то.
– Так это ж на вокзал надо ехать… – подхватила женщина с кассетами.
– Да, люди, пепси-кола есть, – важно сказал Павел. – Когда мы работали, нам ее привозили. Даже в банках! Правда, их сразу отбирало начальство. Но в магазинах есть. И «финская» салями тоже появилась. Соленая, как рыба. Бр-р… Лучше уж бутерброды из автоматов.
– Что за автоматы?
– Стоят в гастрономах такие большие ящики, похожие на холодильник, с несколькими отсеками для бутербродов с колбасой, ватрушек и коржиков. Бросаешь монетку, отсек открывается – и бери бутерброд! Быстрое питание. Очень удобно. Цивилизация! – увлеченно рассказывал Павел, буквально окропляя меня фонтанами огуречного рассола.
– Говорят, у нас тоже скоро такие поставят, – презрительно пробормотал Митя.
– А еще Паша оттуда привез соки в маленьких картонных пакетах. Вкуснятина! – затарахтела женщина, сидящая возле моего визави.
– Ага! – значительно подтвердил Павел. – Но лавочка закрылась: теперь там бригада молдаван работает. А я бы, честно говоря, еще остался. Посмотрел бы на открытие Олимпиады хоть одним глазком…
– «Цивилизиция!» Я тоже там отмахал три смены – и завтра опять выезжаю, – подхватил разговор молчаливый коренастый мужчина, которого я сразу не заметила. – Не знаю, как там у вас было, а я насмотрелся на взяточничество, кражи и сплошное разгильдяйство.
Он засопел, выпил рюмку и продолжал в почтительной тишине, – наверное, он был здесь самым старшим.
– Недооблицованные стены заливали белой краской, чтобы было похоже на белую плитку, лишь бы госкомиссия приняла. Думал: заметят. Ни фига! Заметили – и приняли, как миленькие! А уж сколько ментов переодетых шастает – больше, чем народу.
– Ну и правильно, а ты что хотел? Разве безопасность – это плохо? – снова отозвалась женщина у окна.
И дальше заговорили все разом.
– А знаете, что там говорят: многие страны отказались приезжать на Олимпиаду.
– Почему?!
– В знак протеста…
– Против чего протестуют?
– Капиталисты всегда найдут причину насолить нам…
– Против войны в Афгане.
– Ну и правильно делают! В наше село уже третий гроб привезли. Пацанам по восемнадцать лет…
– Скучно, ребята, скучно! – захлопала в ладоши одна из женщин. – Ну, что вы завелись? Лучше выпьем! Паша, Митя, девочки – хватит болтать! Танцевать хочется! Я же принесла новую пластинку – закачаешься!
Выкрикивая это (я заметила), женщина красноречиво бросила взгляд в мою сторону – и все сразу замолчали.
Женщина бросилась к своей сумке, вынула оттуда пластинку, по-хозяйски протерла крышку проигрывателя, поставила пластинку.
Полились звуки «космической» музыки.
Все снова зашумели, задвигались, сдвигая стулья к стене.
– Что это?
– Новая группа из Прибалтики – «Зодиак».
– У-у-у… Похоже на «Пинк Флойд».
– А где ты слышал «Пинк»?
– В театральном общежитии еще не такое услышишь! Оторвалась ты, Весна, от народа!
Я все-таки не ошиблась – ЕЕ и вправду называли Весной.
Освобождая место для танцев, я пересела на сложенный диван. Все еще пыталась узнать в этих людях бывших знакомых – сотрудников отца или коллег матери по актерскому цеху. Но напрасно. Все они были слишком молодыми и неузнаваемыми.
Все вертелось перед моими глазами – обрывки фраз, смех, винегрет пар, отплясывающих странные «па» под смешные звуковые сигналы.
Ко мне неожиданно подсел какой-то разгоряченный парень в пиджаке и белой рубашке, распахнутой на круглом животе.
– А кто эта очаровательная незнакомка? – игриво спросил он.
Я внимательно посмотрела на него.
Он показался мне более-менее знакомым.
Неужели дядя Петя? Тот самый, который навещал меня в интернате? Если это так, то у него должны быть потные тяжелые ладони. О, я их хорошо помню на своих дрожащих коленях…
Парень положил свою руку мне на плечо, и я вздрогнула – ладонь действительно была влажной и тяжелой, как вареная рыба.
Изо рта у него несло алкоголем и табаком. Я сбросила рыбу со своего плеча и улыбнулась: сейчас ничто не мешает мне дать ему смачную пощечину. Не то что тогда, когда я сидела в интернатской комнате для гостей и терпела его скользкие поглаживания за пару яблок и плитку шоколада, которые он приносил. Разве я могла тогда сказать ему то, что сказала сейчас?
А я выразительно процедила сквозь зубы:
– П-п-пошел ты… – И начала собирать со стола грязную посуду.
Это был единственный способ вырваться из комнаты в кухню, где можно было хоть немного прийти в себя, глотнуть воды из-под крана и переварить услышанное и увиденное.
– Ничего, ничего, оставьте! – бросила мне через плечо женщина-Весна, но через секунду уже забыла обо мне, подхваченная в танце кем-то из мужчин.
Я дружелюбно кивнула: мол, ничего, я помогу – и вышла с тарелками в кухню. Свалила их в раковину, открыла кран, налила себе полный стакан холодной воды.
И снова услышала тот же вопрос. Только на сей раз голос принадлежал тому, кого называли Пашей:
– А вы кто? Что-то я вас раньше здесь не видел…
Он прошел к окну, открыл форточку, закурил, разглядывая меня сквозь синие струи ядовитой «Примы».
– Приехала на несколько дней, – пояснила я. – У меня здесь недалеко семинар…
– А откуда? – не унимался он.
