Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы

Он стоял на рынке аль-Мукаттама — небольшой площади, где сходились улицы. Здесь было очень шумно, и голоса людей смешивались с криками ослов. Судя по всему, приближался праздник. На рынке было полно прохожих, торговцев, зевак, дервишей и факиров, хотя настоящая жизнь должна была начаться здесь после заката. Его глаза разбегались, в этом людском водовороте было трудно удержаться. Чуть в стороне он заметил хижину из листов жести, вокруг нее расставлены деревянные стулья. И хотя это была жалкая забегаловка, ничего лучшего на рынке не найти, поэтому здесь было полно посетителей. В изнеможении он направился к свободному стулу и рухнул на него. К нему подошел сам хозяин, выделив по внешнему виду Габаля среди других посетителей, ведь на нем была красивая галабея, дорогие сапоги и высокая чалма на голове. Попросив стакан чая, Габаль принялся наблюдать. Его внимание привлекла суматоха у колонки с водой. Люди толпились, пытаясь набрать воды в свои посудины. Это была, скорее, не толчея, а жестокая битва со своими жертвами. Крики становились громче, раздались проклятия. Затем в самой гуще тонким голосом завизжали две девушки и, спасаясь, с пустыми ведрами вырвались из давки. Обе были одеты в светлые галабеи, спускающиеся от шеи до самых пят, оставляя открытыми лишь их прелестные юные лица. Габаль взглянул на ту, что была пониже. Не задерживая на ней взгляд, посмотрел на другую и не смог оторваться от ее черных глаз. Девушки подошли к свободному месту рядом. Стало очевидно их сходство, только одна была несравнимо красивее другой. Очарованный Габаль подумал: «Как она прекрасна! Ничего подобного на нашей улице я не видел». Они остановились, чтобы поправить выбившиеся из-под платков волосы, поставили ведра вверх дном и присели на них. Та, что была ниже ростом, спросила с обидой в голосе:

— Как же теперь набрать воды в этой давке?

Красавица ответила:

— Что поделаешь? Праздник. Отец уже рвет и мечет, наверное.

Не сдержавшись, Габаль вмешался в их диалог:

— Что же он сам не пришел за водой?

Обе девушки недовольно обернулись, но так как внешность Габаля производила благоприятное впечатление, они успокоились и ограничились тем, что ответили ему:

— А тебе какое дело?! Разве мы тебе жаловались?

Габаль обрадовался, что они вступили в разговор, и поспешил извиниться:

— Я только хотел сказать, что накануне праздника в такую давку должен лезть мужчина.

— Это наша обязанность, у отца тяжелая работа.

Габаль улыбнулся:

— А чем занимается ваш отец?

— Это тебя тоже не касается.

Не обращая внимания на то, что люди стали коситься на него, Габаль встал и вежливо предложил:

— Давайте я наберу вам воды.

Та, на которую он положил глаз, отвернулась со словами:

— Мы не нуждаемся в твоей помощи.

Но ее сестра оказалась смелее:

— Если сделаешь, будем тебе благодарны.

Она встала и потянула сестру, чтобы та поднялась. Габаль взял ведра у них из рук и стал своим мощным телом пробиваться сквозь толпу к колонке. Он заплатил человеку в будке два миллима, наполнил ведра водой и принес их на то место, где стояли девушки. Увидев, что к девушкам пристали молодые люди и сестры вступили с ними в словесную перепалку, он пришел в ярость. Габаль поставил ведра на землю и угрожающе двинулся на парней. Один из них стал грубить, но тут же получил удар кулаком в грудь. Когда они решили напасть на Габаля разом, незнакомый голос остановил их:

— Проваливайте, молокососы!

Голос принадлежал пожилому, невысокому, но крепкому мужчине, одетому в галабею, подвязанную поясом. Глаза его сверкали. Ребята, растерявшись, закричали: «Аль-Балкыти!» и тут же разбежались, бросая на Габаля злобные взгляды. Девушки прильнули к отцу, младшая сказала:

— Сегодня и так трудный день из-за праздника, а тут еще эти подонки!

Аль-Балкыти ответил ей, рассматривая Габаля:

— Когда вы задержались, я вспомнил о празднике и пришел. Вовремя. А ты — благородный человек, — обратился он к Габалю. — Редкость для нашего времени.

Габаль засмущался.

— Да это пустяк. Не стоит благодарности.

Девушки взяли ведра и молча пошли в сторону дома. Габалю хотелось смотреть им вслед и любоваться, но он не посмел это сделать под пристальным взглядом аль-Балкыти. Габалю показалось, что этот человек видит его насквозь, и испугался, что он прочтет его желание по глазам.

— Ты избавил их от этих мерзавцев. Такие, как ты, заслуживают всеобщей любви. Как только они посмели приставать к дочерям аль-Балкыти?! Это пиво. Ты не заметил, они были пьяные?

Габаль отрицательно покачал головой.

— У меня нюх как у джинна. Ты меня не знаешь?

— Нет, господин, не имел чести.

— Значит, ты не из этих мест, — заявил аль-Балкыти уверенно.

— Нет.

— Я заклинатель змей аль-Балкыти.

Лицо Габаля просияло, он что-то припомнил.

— Какая честь! Многие знают Вас на нашей улице.

— На вашей улице?

— Улица аль-Габаляуи.

Аль-Балкыти вздернул редкие седые брови и почтительно произнес:

— Добро пожаловать! Кто же не знает аль-Габаляуи, владельца земли! Или вашего надсмотрщика Заклата! Вы, уважаемый, пришли на праздник?

— Меня зовут Габаль. Я пришел в поисках нового жилья.

— Ты ушел с улицы?

— Да.

Аль-Балкыти вгляделся в него.

— Пока ходят эти надсмотрщики, будут и те, кто бежит от них. Но признайся, ты убил мужчину или женщину?

Сердце Габаля екнуло, но он твердо ответил:

— Что вы такое говорите?!

Аль-Балкыти рассмеялся, обнажив гнилые зубы:

— Ты не из челяди, которой помыкают эти надсмотрщики. И не воришка. Такие, как ты, уходят с улицы, только если совершили убийство.

— Я же сказал вам… — ответил Габаль резко и с раздражением.

— Господин! — прервал его аль-Балкыти. — Меня не волнует, убийца ты или нет. Особенно после того, как ты доказал свое благородство. Да здесь все, кто не вор и не грабитель, убийцы. Чтобы ты поверил в мою искренность, я приглашаю тебя на кофе к себе в дом.

Удача улыбнулась ему, и Габаль ответил:

— С превеликим удовольствием!

Они прошли через рынок в квартал Кальаа и, когда суета рынка осталась позади, аль-Балкыти спросил Габаля:

— Ты шел сюда к кому-то конкретно?

— Я никого здесь не знаю.

— Тебе негде остановиться?

— Негде.

Аль-Балкыти охотно предложил:

— Будь моим гостем, пока не найдешь себе пристанища!

Сердце Габаля забилось от радости.

— Вы так щедры!

Аль-Балкыти рассмеялся:

— Ничего удивительного. В моем доме столько змей! Найдется место и человеку. Напугал я тебя? Я заклинатель змей. Покажу тебе, как их приручить.

Они прошли всю улицу до конца и очутились на пустыре. Габалю бросился в глаза домик из неотесанного камня на отшибе. По сравнению с другими разваливающимися жилищами этой улицы он выглядел новым. Аль-Балкыти указал на него и с гордостью произнес:

— Дом аль-Балкыти, заклинателя змей!

34

Когда они подошли к дверям, аль-Балкыти сказал:

— Я выбрал это нелюдимое место потому, что заклинателя змей считают самой неприятной тварью.

Они вошли в длинный коридор, упирающийся в запертую комнату. С обеих сторон двери комнат были также закрыты. Указав на дверь напротив входа, аль-Балкыти сообщил:

— Здесь у меня хранятся инструменты для работы, в том числе и живые. Не бойся! Дверь закрыта наглухо. Уверяю тебя, со змеями ужиться легче, чем со многими людьми. Как с теми, от которых ты скрываешься.

Аль-Балкыти рассмеялся, показав беззубый рот:

— Люди пугаются змей, даже надсмотрщики их опасаются. Я же обязан им своим заработком. Благодаря им я построил этот дом.

Он показал на комнату справа:

— Здесь спальня дочерей. Их мать давно скончалась, оставив меня одного доживать век. Я так и не женился во второй раз. — Он показал налево: — А здесь будем спать мы с тобой.

С боковой лестницы донесся голос младшей сестры, поднимающейся на крышу.

— Шафика! — позвала она. — Помоги мне со стиркой. Что застыла?!

— Саида, ты разбудишь змей своим криком! — заругался на нее аль-Балкыти. — А ты, Шафика, не стой как истукан!

Ее зовут Шафика! Какая она красавица! И слова ее были совсем не обидные! А черные глаза выражали немую благодарность. Как сказать ей, что я принял это рискованное приглашение исключительно ради ее глаз?

Аль-Балкыти толкнул дверь в комнату справа и посторонился, чтобы Габаль прошел, потом закрыл дверь и оказался у него за спиной. Взяв Габаля за плечо, он проводил его до тахты, стоящей вдоль правой стены небольшой комнаты. Габаль присел и обвел помещение взглядом: по левой стене кровать, застеленная серым одеялом, на полу между кроватью и тахтой расшитая циновка, посреди которой стоял медный поднос, утративший цвет из-за множества пятен. На подносе — горка пепла, с краю кальянная трубка, кусок ткани и горсть табака. Из единственного открытого окна виднелась только пустыня, бледно-голубое небо да высокий склон горы аль-Мукаттам у горизонта. В абсолютной тишине изредка раздавались выкрики пастухов. Слышалось дуновение ветра, приносившего с собой потоки раскаленного палящим солнцем воздуха. Аль-Балкыти разглядывал Габаля так откровенно, что тому стало неловко. Габаль попытался отвлечь его от своей персоны разговором, как вдруг потолок над ними затрясся, кто-то пронесся по крыше. Сердце Габаля учащенно забилось. Он сразу же решил, что это звук ее шагов, и его охватило благородное желание принести счастье в этот дом, даже если придется иметь дело со змеями. «А что если, — подумал он про себя, — этот человек убьет меня и закопает в пустыне, как я Кодру, и девушка не узнает, что я пожертвовал жизнью ради нее?»