Нацуо Кирино - Нежные щечки
— Я не знала, — оторопела Касуми.
— Так между вами все кончено? — шепотом, но без обиняков спросила Норико.
Касуми с горечью осознала, что развод сделал Норико жестче.
— Да. И я очень раскаиваюсь в том, что произошло.
— Ничего, ничего. Вам тоже нелегко после того, что случилось с Юкой.
Касуми промолчала. Последний довод Норико прозвучал так, будто она хотела сказать: «Теперь мы квиты». Касуми не была готова к тому, что озлобленность Норико прорвется по прошествии времени.
— И чем же занимается Исияма-сан?
— Он мне не звонит, так что я не в курсе. Думаю, нелегко ему со всеми его долгами.
— С долгами?
Естественно. С бизнесом у него в конечном итоге не заладилось. Я еще до того, как все это началось, получила дом в Мэгуро, но недавно мы оттуда переехали. Теперь и до школы, и до работы примерно одинаково по времени добираться.
Куда они переехали, Норико не уточнила. Касуми поблагодарила и повесила трубку. Тогда на лестнице перед дачей Исияма молил ее подождать, пока он все уладит. Вот, похоже, и уладил. Потерял работу, семью и сам исчез. Где он и что делает сейчас? Так же она думала и о Юке. Что случилось с этими двоими? Касуми вспомнила собственное чувство одиночества тем летом, четыре года назад.
— Кому звонила?
Перед ней в футболке и семейных трусах стоял с мокрой головой Митихиро.
— Жене Идзуми-сан, — соврала она.
— Ну и что она сказала?
Попросила больше не звонить, — только тут не соврала Касуми.
Не обращай внимания. Все привыкли.
— Привыкли? К чему привыкли? — Касуми подняла голову и уставилась на мужа.
Митихиро закурил и, выпуская дым, с иронией в голосе ответил:
— К ситуации. Не для всех же это так серьезно, как для нас. Вот и все. В этом мире всегда так. Давай прекращай каждый месяц всем подряд звонить.
— Почему?
— В этом году будет уже четыре года. Ты всех утомила своими звонками. Понятно же: если что-то случится, с нам и обязательно свяжутся. Поэтому давай прекратим эти звонки. И еще, я думаю, тебе же будет легче, если хоть немного примиришься с действительностью.
Касуми абсолютно не понимала, что Митихиро пытается сказать.
— По-моему, я примирилась с действительностью. С той действительностью, что Юки нет. Именно так я и живу, разве нет? Когда Юка исчезла, мне было так тяжело, что хотелось умереть. Разве то, что я еще жива, не доказывает, что я примирилась с действительностью?
— Но ведь мы не можем позволить себе умереть еще и потому, что есть Риса. И потому, что Юка пропала без вести. Так ведь? И пока мы не будем точно знать, жива она или нет, мы ведь не можем умереть. Разве не так?
— Так.
— Но это не значит, что мы по-настоящему живем. Ты ведь абсолютно уверена, что Юка жива. Поэтому никогда не сможешь смириться со своей судьбой. Другими словами, на самом деле ты не примирилась с действительностью. Ты живешь во сне. И если так будет продолжаться, этому никогда не будет конца. Нужно научиться терять надежду.
— Но ведь потерять надежду — значит признать, что наша девочка умерла?
Я понимаю, как тяжело это признать. И что теперь? Ты собираешься всю жизнь продолжать искать? — утомленно потер веки Митихиро. — Я, по правде сказать, немного устал. Мне жаль Юку, но иногда я думаю, что с этим ничего уже не поделаешь.
Ты что, сдался? — Касуми нахмурилась, чувствуя, что муж ее предал. Ее охватила глубокая печаль.
Митихиро с жалостью смотрел на изменившуюся в лице жену.
— В какой-то мере. Мы столько сил тратим, чтобы найти ее, и никаких результатов. Мне иногда даже кажется, что тут замешаны какие-то сверхъестественные силы. И к тому же, если ты будешь продолжать в том же духе, подумай, что будет со мной и Рисой. Пока ты живешь в своем сне, хватаясь за надежду, люди, живые люди вокруг тебя вынуждены постоянно страдать.
— О чем ты?
— Послушай, пора простить меня и Рису. И Исияму с его женой.
— Простить? — Касуми побледнела.
Митихиро продолжал:
— Ты никого не прощаешь. Никогда. Поэтому тебе так тяжело.
Я тебя не понимаю. Объясни, я тебя не понимаю!
— Ты не можешь мне простить, что я упустил Юку из виду и она в этот момент исчезла. Ты не можешь простить Рисе, что она именно в этот момент попросилась в туалет. Исияма виноват в том, что пригласил нас на дачу. Разве не так? — скороговоркой выпалил Митихиро, стоя с опущенной головой.
— Это не так, — отрезала Касуми.
Обвинения Митихиро были далеки от истины. Это ее собственный поступок и поступок Исиямы были непростительны. И вместе с тем их можно было простить. Поскольку то, что в глазах окружающих было предательством, для них было тем, ради чего они с Исиямой жили. Так что Касуми простила всех, включая саму себя.
Что значит «не так»? А, ладно, в другой раз поговорим. — Митихиро со вздохом вышел из комнаты.
Касуми столбом замерла посреди гостиной. И хотя комната была ярко освещена, ей казалось, что она дрейфует во мраке, беспомощная и одинокая. Даже Исияма, который раньше делил с ней все невзгоды, отдаляется от нее, уплывает в сторону берега.
После того как Митихиро снова ушел в офис, Касуми уложила Рису спать, а сама вышла из дома. Дождь еще продолжался. Она раскрыла зонт и зашагала по темному жилому кварталу. Прошла мимо аккуратных типовых домиков, через улицу, мимо старого многоквартирного муниципального дома. Наконец подошла к ветхому одноэтажному строению. На табличке надпись: «Огата». Касуми ходила к старцу Огате так часто, что им пришлось переехать из Накано в Мусасисакаи. Рядом с домом, втиснутый в узкое пространство, выпятил заднюю часть большой автобус, явно не новый и без колес. Дом был погружен в темноту, но в автобусе, подключенном к генератору, ярко горел голубоватый свет, как в торговых киосках по вечерам.
— Добрый вечер! — Касуми положила мокрый зонт на ступеньки автобуса и постучала в дверь.
На двери была наклеена пластиковая табличка, на ней фломастером написано: «Общество “Парадайз”».
— Кто там? — спросил мужской голос.
— Сэнсэй, это я, Мориваки.
— А, Касуми-сан, заходите-заходите.
Щуплого вида пожилой мужчина, ниже Касуми ростом, открыл складную дверь-гармошку. Все окна в автобусе были закрыты, и оттого внутри стояла духота. Вентилятор, покачиваясь из стороны в сторону, гонял по автобусу тепловатый воздух.
— Жарко, наверное. Пришлось окна задвинуть от комаров.
— Извините, сэнсэй, что беспокою в такое позднее время.
Касуми, озабоченно посмотрев на рукав футболки, промокший под дождем, зашла внутрь. У старика были посетители: две женщины средних лет, расположившись в углу автобуса, в тишине читали Библию. Касуми поклонилась женщинам и, поджав под себя ноги, присела перед стариком. Огата, в белой рубашке с отложным воротником и серых брюках, спокойно сидел на небольшой подушечке. Его скромный наряд оставался неизменным круглый год. Зимой он надевал куртку, протертую на локтях, или накидывал свалявшийся свитер. Огате было чуть за шестьдесят, взгляд проницательный, лицо моложавое.
— Сегодня ведь одиннадцатое. Что-нибудь случилось? — Огата помнил, что одиннадцатое число было важным для Касуми.
Касуми кивнула:
— Да так, по мелочам.
— Похоже, что-то не очень хорошее?
— Да. Исияма-сан развелся. Его жена сказала, что он весь в долгах и она не знает, где он.
— Исияма-сан? — переспросил Огата, будто не веря своим ушам. — Интересно, что случилось.
Огата был в курсе, ему Касуми рассказала о том, в чем не могла признаться даже мужу. И хотя Касуми не была христианкой, она ежедневно приходила к Огате за советом.
Видимо, после исчезновения Юки отношения у них с Норико не заладились.
— Это ведь именно то, чего тебе хотелось бы.
Нет, — покачала головой Касуми. — Я просто хотела, чтобы он вместе со мной искал Юку.
— Ну, это какой-то детский лепет.
Почему? — Касуми пристально посмотрела на своего собеседника.
— Ну будет, будет, — горько усмехнулся Огата и взял ее правую ладонь своими двумя, пытаясь успокоить. — И что же ты подумала, когда узнала об этом?
Несмотря на духоту в автобусе, ладони у старика не были потными. Касуми почувствовала покой от их мягкого прикосновения.
Все-таки развелись, подумала я, и мне стало ужасно грустно. Той, которой я была прежде, ни до чего не было дела, что бы ни случалось, но после того, как пропала Юка, я стала какой-то мягкотелой. Я стала не я. Это выше моих сил.
— Так это же естественно. — Огата поглаживал ее по тыльной стороне руки. — Так и должно быть. Человек слаб. Раньше ты была слишком сильной. И эта задумчивая, рассеянная Касуми, которая сейчас передо мной, нравится мне куда больше.
