Нацуо Кирино - Нежные щечки
— Но мне она ненавистна.
— Пока ты будешь ненавидеть себя, настоящего счастья не жди, — уверенно заявил Огата.
— Тут уж ничего не поделаешь. Да, я себе ненавистна, — тоном избалованного ребенка повторила Касуми. — На самом деле ненавистна. Чуть что, отступаю. Не понимаю, что со мной случилось.
— Это потому, что ты столкнулась с бедой. — Огата серьезно заглянул Касуми в лицо. — С этим ничего не поделаешь. Чтобы тебе стать прежней, потребуется время.
— Сэнсэй, что же мне делать, чтобы обрести душевный покой? Я одиннадцатого числа весь день сама не своя.
— Что ты имеешь в виду?
— Все время думаю, как бы мне хотелось прожить тот день еще раз, не допустив ни единой промашки.
— Это невозможно. И что ты тогда делаешь? — засмеялся Огата. Стало видно, что у него не хватает нескольких передних зубов.
— Ничего. Так и проходит день, — запинаясь, объяснила Касуми, размышляя о своих несчастьях. Как же ей быть? Она не видела никакого выхода.
— Может, помолишься о чем-нибудь, чего ты хочешь. Чего ты хочешь?
— Найти Юку.
— А кроме этого?
— Хочу, чтобы на душе был покой. Мне ведь хорошо, только когда я говорю с вами, сэнсэй.
Огата нежно поглаживал Библию в черном переплете. Углы книги поистрепались от прикосновения человеческих рук. Касуми слушала дождь за окном, краем глаза косясь на книгу.
2
Порой воображение Касуми рисовало странные картины. Ей казалось, что Юка приняла какое-то другое обличье и когда-нибудь обязательно предстанет в нем перед Касуми. При этом Касуми была абсолютно уверена: в кого бы ни превратилась дочь, Касуми обязательно узнает ее. Будь она щенком, бредущим по обочине дороги, или бездомной кошкой на заборе, или пастушьей сумкой, что цветет на стройплощадках, — Касуми поймет, что это Юка. Даже если однажды Юка залетит в окошко прохладным утренним ветерком, Касуми и тогда ощутит ее присутствие. На большее Касуми не надеялась, но Юка так и не появилась.
Каждый год накануне одиннадцатого августа Касуми с Митихиро и Рисой ехали на Сикоцу. Останавливались в гостинице неподалеку от Идзумикё, бродили по горным тропам там, где исчезла Юка, искали в округе. Касуми ловила себя на мысли, что не знает, чего они ищут. Повзрослевшую Юку, бредущую по дороге? Или же ключ к разгадке? Или, может, следы того, что Юку кто-то похитил? Или же призрак Юки? Касуми искала все это одновременно. Пришлось даже отслеживать, звено за звеном, всю цепочку ее греха: бесчисленные свидания с Исиямой, их тайный уговор, то, что произошло между ними в гардеробной, то, что она знала о страданиях Норико, но не могла остановиться, презрение к Митихиро за его нечуткость.
Мысль о том, что Юка превратилась в нечто безмолвное, стала преследовать ее с прошлого лета. Случилось это, когда она шла от бывшей дачи Исиямы мимо развалин дома Тоёкавы и разглядывала лес. Может, Юка — этот милый клевер, или вон то молодое деревце магнолии, или заяц? В конце концов, она может быть даже этими утоптанными сухими комьями земли… Пытаясь сдержать участившееся сердцебиение, Касуми опустила глаза. Неподалеку шел Митихиро и с унылым видом наблюдал за женой, как та бредет по лесу и зовет дочку по имени. Они шли почти параллельно, он отвечал за дорогу, она — за лес.
— Ну что ты смотришь?
— Да так, все ли в порядке.
Касуми бросила на мужа злобный взгляд.
— Со мной-то все в порядке. Это ты, ты ищешь могилу нашей дочери!
— Могилу? — вдруг растерялся Митихиро и стал невидяще оглядываться по сторонам.
— Ты такой же, как Асанума. Думаете, Юку убили и закопали в этом лесу. У вас даже выражение глаз одинаковое. Ты, сам того не осознавая, ищешь ее могилу.
— Да у меня и в мыслях этого нет, — промямлил Митихиро.
— Да так это, так. Именно поэтому я для себя решила, что обязана искать ее живой. Пусть даже я буду единственным человеком, верящим, что она жива.
Слова будто застряли у Митихиро в горле, губы его шевелились, но он не произнес ни слова. Касуми повернулась к мужу спиной и направилась еще глубже в лесную чащу. Негодование переполняло ее душу. Пока есть надежда, что Юка жива, они, ее родители, не могут позволить себе умереть. И Юке, и им двоим было суждено скитаться в этой пустоте, пока все не разрешится между жизнью и смертью. Она не могла примириться с такой ужасной судьбой. Лучше даже сказать, не имела права примириться, думала Касуми. И разве их утерянные часики не потому все еще отсчитывают их общее время, что они продолжают их искать? Правда, Митихиро, похоже, сошел с дистанции.
Касуми всегда представляла себе, будто потеряла маленькие часики по имени Юка. Дети отсчитывают ход нашего времени. Мы считаем — первая неделя беременности, вторая недели беременности, через сорок недель ребенок появляется на свет, и жизнь родителей начинает отсчитываться его годами. Время, до отказа наполненное смыслом. Время, которое выветривается друг у друга из памяти. Всему этому отсчет ведут дети. Одни часики ее жизни были утеряны. Она понятия не имела, куда они подевались — ее часики по имени Юка. Касуми боялась, что ее собственный часовой механизм медленно приходил в негодность без этих часиков, которые раньше были его составляющей. Этого страха никому не под силу понять. Нет, пожалуй, есть один такой человек. Касуми верила, что Огата понимает ее чувства.
Шла вторая половина июля. Приближался день их четвертой поездки на Сикоцу. Касуми злилась на Митихиро, который и не думал пошевеливаться — начинать подготовку к отъезду.
— Ты собираешься заниматься билетами на самолет? Вдруг билетов не будет?
— Послушай, может, ты в этом году одна поедешь?
— Почему?
— Накладно это, да и бесполезно, как мне кажется.
Касуми понизила голос, чтобы не услышала Риса, читавшая мангу тут же на диване.
— Бесполезно? Ты говоришь так, будто Юка умерла.
— Да нет же! Но и ехать туда я больше не могу. Едешь, ничего не находишь, возвращаешься расстроенный. Мне невыносима даже мысль о том, что Юка пропала без вести в этом месте. Разве ты не чувствуешь то же самое?
— И для меня это испытание. Но у меня есть чувство долга перед нашей девочкой — что будет, если мы перестанем ездить?
— Я тебя понимаю. Помнишь, ты в прошлом году сказала, что я ищу могилу Юки. Я тогда для себя решил, что больше на Хоккайдо не поеду. Я ведь наверняка опять буду искать ее могилу. И это не потому, что мне хочется думать, будто она умерла. Я ужасно хочу, чтобы она была жива. И вдруг в какой-то момент замечаю, что непроизвольно начинаю искать ее могилу. Может быть, это знак, что пора заканчивать поиск. Мы должны растить Рису, мы должны продолжать жить. И поэтому я считаю, что нам лучше ждать Юку дома.
— Я места себе не нахожу, стоит мне подумать, что Юка где-то там на Хоккайдо одна-одинешенька.
— Понимаю… — Митихиро несколько раз кивнул. — Думать об этом тяжело. Но если она жива, должен быть хоть какой-то след. А никакого следа нет. Полиция ведь все это время продолжает поиск. И что? Ничего.
— Ты хочешь думать, что Юка умерла, и начать все заново, так? — Касуми ненавидела Митихиро за изменения, произошедшие в нем.
— Начать заново? — изумленно переспросил Митихиро. — Что начать заново? Я просто хочу с этим покончить! И сделать это сознательно. Я тебе уже говорил. Нужно научиться терять надежду!
— Почему?
— Если мы не сделаем это сознательно, то конца этому не будет. Так уж это работает.
— А Огата-сэнсэй говорит, что не надо так думать, — только начала Касуми, но в этот момент лицо у Митихиро исказилось, и он стал на чем свет стоит поносить Огату, давая волю своему негодованию.
— А, гадальщик. Я молчал — тебя жалел, но я и подумать не мог, что ты ему веришь!
— Сэнсэй не гадальщик, — тихо возразила Касуми. — Он просто религиозный человек. Я неверующая, а хожу к нему, потому что рада, что кто-то меня понимает.
— Я не против, чтобы ты ходила к нему. Я понимаю, что он тебя поддерживает, но все это стоит денег: частный сыщик, гадальщик — знаешь, сколько это нам стоило? Больше двух миллионов.
— Огата-сэнсэй денег не берет.
— Ну да, ну да. Зато ты носишь ему всякие подарки, делаешь пожертвования. И мы даже переехали сюда жить из-за него. Ты когда-нибудь задумывалась, каким тяжелым бременем ложится поиск Юки на наше будущее?
Бремя на будущее. Касуми больно задели слова мужа. Для Касуми «жить» и «искать Юку» были синонимами. Ждать ради чего-то в будущем, терпеть ради чего-то в будущем? Касуми не могла предвидеть будущее, готовиться к нему. И раньше не умела. Огата был важным для нее человеком, человеком, в котором нуждалась Касуми настоящая. Касуми ничего не ответила, и Митихиро сразу же бросился извиняться.
