Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)

Королева ножей

Последующее появление дамы — дело личного вкуса.

Когда был маленьким, время от времениЯ жил у бабушки с дедушкой.(У стариков подолгу лежал шоколад,до моего приезда; вот какова она, старость.)Дедушка на рассвете завтрак всегда готовил:По чашке чаю, и тосты, и мармелад(в фольге золотой и серебряной). А обед и ужинготовила бабушка. Кухнявновь становилась ее наделом; сковороды всеи кастрюли,ложки, ножи и мутовки — челядью были ее.Готовя, песенки пела обычно:Дейзи, Дейзи, ответь мне, —или, порой:Ты заставил меня полюбить, а я того не хотела,я не хотела.Петь не умея вовсе. Да и готовка ей трудно давалась.Дедушка дни проводил наверху,В крохотной темной каморке, куда мне не было хода,переводя на бумагу чужие улыбки.С бабушкой мы ходили на скучные променады.Обычно я изучал поросший травой пустырьсразу за домом, заросли ежевики и садовый сарай.Трудно было им управляться с наивным мальчишкой,ему развлеченья придумать. И вот однаждывзяли они меня в королевский театр,в варьете!Огни погасли, занавес красный поднялся.Известный в то время комиквышел, побормотал свое имя (в обычной своей манере),выставил зеркало, встал с ним вровень,поднял руку и ногу, и в отраженьивидели мы, он как будто летел;то был коронный номер, и хлопали все и смеялись.Потом он шутил, неудачнои несмешно. Его неловкость и странность,вот на что мы пришли смотреть.Бестолковый лысый очкарикнемного похож был на деда. Но наконец он ушел.Танцовщиц ряд длинноногих сменил исполнитель песни,которую я не знал. В зале сиделивсе старики, как мои, усталые пенсионеры,и все они были довольны. Дедушка в перерывеочередь отстоял за шоколадным мороженым. Съелимы свои порции, когда уже гасли огни.Поднялся пожарный занавес, а потом настоящий.Вновь танцовщицы вышли на сцену,а затем прокатился гром, и дым заклубился;из дыма возник человек и кланялся. Мы захлопали.Вышла дама, сама улыбка, переливаются крылья,мерцают. А пока мы следим за улыбкой,у фокусника на кончиках пальцев вырастают цветы,и шелка, и флажки.Флаги всех стран, локтем толкнув, сказал дед.Все в рукаве уместилось.С юности (я с трудом представлялдедушку юношей или ребенком) он был одним из тех,кто в точности знал, как делают вещи.Сам собрал телеприемник, сказал он, когда женился;тот был огромным, с крошечным экраном.И не было тогда телепрограмм;но все равно они его смотрели,не зная точно, люди ль то иль тени.Он что-то изобрел, патентовал,но в производство это не внедрили.На выборах в совет он третьим был.И починить мог бритву и приемник,и пленки проявлял, печатал фото, построил куклам дом.(Для мамы: чудом сохранился — потрепанный,стоял в саду, мок под дождем и снегом.)Тут выкатился черный ящик,на нем сидела женщина, вся в блестках.Тот ящик был высоким и объемным —вполне мог поместиться человек. Открыв,они его вертелии так и сяк, стучали по нему. И ассистенткав него зашла, сияя. А фокусник закрыл за нею дверцу,и когда открыл — там было пусто. Поклон,аплодисменты.Зеркала, мне дедушка шептал. На самом делев ящике она.По мановенью ящик вдруг сложился как домиккарточный.Есть потайная дверца, мне дедушка сказал;Бабуля шикнула, мол, молчите.А фокусник в улыбке показалнам мелких полный рот зубови медленно приблизясь, вдруг указал на бабушкус поклономи пригласил подняться с ним на сцену.Все хлопали и веселились. Смутилась,растерялась моя бабуля. Ну а я, сидевшийтак близко, что чуял запах его лосьона,шептал: «Меня, меня возьмите…»Он ждал. «Перл, что же ты? — ей дедушка сказал. — Иди…»Так сколько же ей было? Шестьдесят? Недавнобросила курить. Еще худела. Гордилась,что у ней все зубы целы, прокуренные, желтые, — свои.У дедушки зубов как не бывало: он в юности еще,катаясьна велике, удумал прицепитьсяк автобусу, чтоб ехать побыстрей.Автобус повернул, дедуляпоцеловал асфальт на мостовой.А она жевала лакричник,глядя в телевизор; сосала леденцы, его дразня.Но вот она встает; стаканчикс мороженым и палочкой оставив,и по проходу к лестнице идет.Уже на сцене фокусник ей хлопал. Молодчина.Вот кто она была.А из кулис выходит ассистентка в сверкающей одежде,и ящик выкатывает, красный в этот раз.Она, ты видишь? Дедушка шептал,Та самая, которая пропала. Она.Возможно, что она. Все, что я видел —сверкающая женщина, а рядом — моя бабуля(смутившись, жемчуг теребя).Та женщина нам улыбнулась и замерла,Как каменная или из пластмассы.А фокусник тут ящик подкатил,туда, где бабушка ждала, поставил.Тут он заговорил с ней: где живет, откуда, как зовут,и все такое.И: мы случайно раньше не встречались? Бабуля покачалаголовой.Открыл он ящик, и она зашла.Нет, кажется, не та, тут дедушка продолжил,размышляя, у той, кажись, темнее волос.Я ничего в ответ сказать не мог.Гордился бабушкой и был смущен,надеясь, не сделает та ничего такого, за что краснеть придется;песен петь не станет. Тут дверцуза ней захлопнули, а наверху, где голова, открылиоконце. Перл! С тобой там все в порядке? С улыбкойона кивнула, фокусник прикрыл оконце. Ассистенткадала ему футляр, и из него достал он меч, и тем мечом разрезалтот ящик, а потом еще, еще,и дедушка, смеясь, мне пояснял:Лезвие там не закреплено, вместо него другое,фальшивое, его-то мы и видим.Тут фокусник достал лист из металлаи им разрезал ящик пополам.И верхнюю взяв половину,где половина бабушки была,поставили ее на сцену.Вот эту половинку.Открыл он вновь окошко на минутку,оттуда бабушка на нас смотреладоверчиво. Когда закрыл окошко в прошлый раз,она спустилась вниз по лесенке,теперь стоит там,мой дедушка мне тихо сообщил.Она потом расскажет, как это делается.Лучше б помолчал он: мне так хотелось волшебстватогда.Теперь в тот ящик воткнули два ножа, туда, где шея.Вы там еще, скажите, Перл? А может,хотите песню нам исполнить?Она запела «Дейзи, Дейзи ». Он поднял ящик,стал ходить по сцене, и голос доносилсято с одного конца, а то с другого.Но это он поет, сказал дедуля, ведь голос-то его.Похож на бабушкин, я возразил.Конечно же похож, конечно! Он умеет.Он в этом дока. Он собаку съел.Тут фокусник открыл вновь ящик,теперь размером с шляпную коробку.Бабуля песенку свою допела и затянула новую:Э-эй, а вот и мы, возничий пьян, лошади еле плетутся,и мы возвращаемся, мы возвращаемсяназад, назад, обратно в город Лондон. Бабулятам родилась, бывало, вспоминалавдруг что-то страшное из детства. Как однажды детиворвались в магазин ее отца, крича: Жид, жид порхатый!Еще не разрешала она носить мне черную рубаху,ей были памятны те марши через Ист-энд:чернорубашечники Мозлисестре под глаз поставили фингал.А фокусник неспешно, взяв нож,разрезал поперек коробку. И пение в тот миг оборвалось.Потом, соединив все части, достал из них свои ножии меч,открыл окошко сверху; там бабушка моя нам улыбаласьсмущенно, приоткрыв в улыбкепрокуренные зубы. Вновь закрыв окошко,достал он нож последний, а потомоткрыл и дверцу, но там было пусто.Он сделал жест — и красный ящик тожеисчез. Там, в рукаве, услышал шепот деда,но что хотел сказать, он сам не знал.Два голубя через кольцо огня летали, по его веленью,а послесам фокусник в дыму вновь растворился.Она под сценой или за кулисой ,сказал мне дед, пьет чай теперь,с цветами к нам вернется иль коробкойконфет. Я б предпочел второе.На сцене танцовщицы отплясали, в последний разк нам вышел грустный комик.А на поклон в финале вышли все.Отличная работа, сказал мне дедушка. Твои глаза вострее,смотри внимательно, сейчас, наверно, выйдет.Но нет. Не вышла. А на сцене пели:Тебя несет волна на гребне,все выше и вперед,и солнце светит.Занавес упал, мы протолкались в холл и там слонялись.Потом спустились к входу в закулисьеи ждали там, пока бабуля выйдет.Но вышел фокусник, одетый по-простому,и ассистентка — не узнать ее без грима.Мой дедушка его остановил, но тот пожал плечами:по-английскине говорю, достализ-за уха моего полкроны, а дальшево тьму и дождь он вышел.И бабушку я больше не увидел. Мы домой вернулисьи стали жить как прежде.И дедушка готовил нам еду. А это значит,что на завтрак, обед и ужин и на файв-оклок мы елитосты и мармелад в серебряной фольгеи пили чай. Пока я не вернулсяк родителям.Мой дедушка так резко постарел, как будто годынад ним возобладали в одну ночь.О Дейзи, Дейзи, пел он, дай мне ответ.Если б одна ты была на свете и я один,Отец сказал бы, не робей, мой сын.В нашей семьей голос был лишь у дедушки,его прочили в канторы,но ему приходилось печатать снимки,починять приемники и электробритвы…Братьев — известный дуэт «Соловьи» —по телевизору мы раньше смотрели.Дед свыкся с одиночеством как будто. Но однажды,когда за леденцами, вниз, на кухню,по лестнице спустился ночью, я увиделдедулю. Он там стоял босой,метал в коробку нож и пел:Ты заставил меня полюбить, а я того не хотела.Я не хотела.

Метаморфозы