Оксана Робски - Про ЛЮБОff/on
– Да? – Лада посмотрела на меня подозрительно.
Не надо было хвалить Дашу.
Даша в который раз разглядывала фотографии. Вся наша гостиная была обильно ими уставлена.
Ладу разглядывает.
Мы занимались часа два. Надеюсь, в этих занятиях есть толк.
Мы перешли на «ты». Но она сначала смущалась и пыталась обходиться без местоимений.
Очень хочется дать ей денег.
Интересно, она не девственница?
Пентхаус оказался не так плох. Метров пятьсот.
Лада рассказывала архитектору, что надо делать. Когда архитектор был не согласен, Лада улыбалась и говорила:
– Давайте сделаем, а там посмотрим.
Она чертила на плане стены и перегородки так уверенно, словно думала об этом проекте последние две недели.
Хотя, может, так оно и было. От моей жены не знаешь чего ожидать.
Во время кризиса у меня несколько дней были очень серьезные проблемы. Как и у всех остальных. Цена вопроса на тот момент была двести тысяч долларов. Их принесла мне Лада. Как выяснилось, она копила на черный день.
После кризиса я ей, конечно, все вернул.
Я прикидывал, во что обойдется строительство.
– Мне нужно все такое, знаете… буржуазное. И чтоб этого было много. Всего too much, понимаете? Стены бордовые, золото, лепнина, а окна – как картины. Но картины-то современные. Поэтому надо подумать, как их вписать!
– Может, золотые рамы?
У архитектора загорелись глаза. Он уже понял, что здесь можно поживиться.
– И золотой унитаз, – предложил я.
Лада сделала вид, что не услышала. Я особо и не рассчитывал.
– Может быть, золотые рамы. И тогда на всех стенах в таких же рамах фотографии города. Мне нужны хорошие фотографии.
– Дорогая, на «Сотби» сейчас две работы Пола Ньютона, не знаю какие. – Лада была собакой, а моя фраза – сахарной косточкой.
– Вот. – Она, не поворачивая головы, ткнула в мою сторону указательным пальцем и поручила архитектору: – Узнайте, пожалуйста.
В машине Лада увлеченно рисовала поэтажный план.
Я не вмешивался. Все это изменится еще двадцать раз. Бедолага архитектор. Он, конечно, заработает, но деньги ему достанутся нелегко.
Зато он, возможно, поймет, что деньги – отнюдь не главное в жизни.
Зазвонил Ладин телефон. Она разговаривала, продолжая чертить.
– Привет, мам… Нормально. Я с Владом. По делам ездили. У тебя все окей?… Ну, ладно, может, заеду на неделе. Целую. Хорошо, привезу.
Ненавижу, когда она выключает звук CD, чтобы разговаривать по телефону. Как будто она одна в машине.
На светофоре передо мной BMW 645CI с восьмицилиндровым двигателем рванул с места так, как будто ее в космос запустили.
Рабочий объем – четыре литра. Наверняка ручная коробка. Только зачем на кабриолете зимой ездить?
На следующей неделе придет мой «мерседес».
Снова Ладин телефон.
– Алло… Привет. Нормально… Я с Владом. Хорошо, давай. Пока.
– Кто звонил? – Я был сам за рулем. Охрана ехала сзади. Я включил подогрев руля и снял перчатки.
– Мама.
– Второй раз кто звонил?
– Мама. Привет тебе передавала.
Круги и полукруги, которые она рисовала в плане, наверное, обозначали столы и кресла.
По НТВ-спорт закончился футбол. Красивая игра, ЦСКА выиграл. Хоть и не в полном составе играли. Один мяч пропустили в свои ворота.
Я достал из кармана мини-диск, вставил его в Restek. Налил виски. Позвонил Димка.
– Вась, я тебе перезвоню. Ничего срочного?
– Нет.
Включил.
Запись Ладиных телефонных разговоров.
– Аллоу.
Это Ларчик. Если натянуть на ее попу парашют, он треснет по швам.
– Привет. Как дела?
– Ужасно. Я в шоке. Не знаю, что делать.
– Что случилось? Твой возвращается раньше и мы не пойдем в клуб?
– Ты что, конечно пойдем! Одноклассник моей Аньки покончил жизнь самоубийством.
– Да ты что?
– Да. И написал в записке, что из-за Аньки.
– Ничего себе. А она как?
– Да она в ужасе! Плачет! Ее в милицию вызывают.
– А у них что, роман был?
– Да нет, в том-то и дело. Она на него и внимания не обращала. Больной, наверное, какой-то…
– Да… ну и что ты будешь делать?
– Не знаю. В четверг похороны, идти ей или нет? Там родители, представляешь?
– Ужас. Но я думаю, надо пойти. Пусть переживет это. Все-таки не просто так он про нее в записке написал. Пусть к родителям подойдет, представляешь, каково им?
– Они же будут ее винить…
– Но это же жизнь. А что, ей надо сделать вид, что ничего не произошло? Умер и бог с ним? Не ее проблема?
– Лад, она еще совсем девочка. Вдруг у нее нервный срыв случится? Или комплексы начнутся, что все мальчики, которые в нее влюбляются, потом будут суицидом заканчивать?
– Не знаю, Ларчик. А она что говорит?
– Плачет только.
– Но ты еще подумай. Ей же потом с этим жить.
– Ладно. Давай попозже созвонимся.
– Давай. Ты не расстраивайся.
– Легко сказать. Не хочется, конечно, ничего плохого про него говорить, но… блин!
– Ужас! Ты звони мне, ладно?
– Давай.
Мы договорились насчет интервью на телевидении для Брежнева.
Мы с Димкой смотрели его по телевизору как шоу Бенни Хилла.
Брежневу подвели глаза и нарумянили впалые щеки. Он стал похож на своего любимого Сальвадора Дали. И еще немного на Бегбедера.
Он обращался к электорату:
– Если кто-нибудь когда-нибудь узнает о том, что я присвоил хоть копейку, – придите и убейте меня! Я клянусь вот здесь и сейчас, что никогда в жизни не дам повода заподозрить меня во взяточничестве, в коррупции. В лицемерии. Я вырос на других идеалах. В нашей семье были другие боги. Искусство! Чистота! Вот перед чем мы преклонялись! Я – художник. Я смогу прожить на то, что зарабатываю. Мне много не надо. Были бы холст и кисти!
– Вот, вот! – хохотал Димка. – Слушай, сейчас будет ключевая фраза!
– …Хотя картины мои – не дешевые! Они признаны на высшем уровне. Они – прямо сказать – дорогие. Но я не вижу в этом ничего плохого. Это – плата за мою работу. Тяжелейшую работу. Которой я отдаю всего себя. Ей и вам. Так учили меня родители. И я их не подведу.
– Кто его выпустил? И чего ты ржешь?
– Представляешь, как его картинки после выборов раскупаться будут? Каждый чиновник своим долгом сочтет. Он не только Дали, он Моны Лизы подороже будет!
Мы с Брежневым поехали на открытие льготной аптеки для пенсионеров.
Брежнев театрально перерезал ленточку.
Я сказал короткую речь. Обещал, что лекарства в нашей аптеке по пенсионным удостоверениям будут дешевле на двадцать процентов. Кстати, действительно будут.
Основная часть наших реальных избирателей – бабушки. Им нужно уделять максимум внимания.
Остальное население ходит только на президентские выборы.
Я вернулся в банк.
Даша сказала, что я делаю успехи. Я повторял:
– Винтить – ввинтить, как оса – как коса, безделки – без сделки, шил – сшил. Кстати, ты знаешь, кто такой бобыль?
– Бобыль?
– Бобыль, бобыль!
Она начала листать учебник с сосредоточенным видом.
– Даш! – Все-таки мне с ней весело.
– Что?
– Бобыль – это человек, у которого ничего нет. И никого.
– Да?
У нее хватило ума не делать вид, что она это знала.
– Да. Я – в некотором роде бобыль.
Еще девушкам очень нравится, когда им говорят: «Если бы ты знала, как давно я ни с кем не целовался!»
– Ты имеешь в виду, в мужском роде?
– Ну да.
– А в женском? Кто тогда я?
– Ты, Даш, – бобылиха. Типичная такая бобылиха. Но очень симпатичная.
Она здорово улыбается. Ей хочется улыбаться в ответ.
Мои рыбки все плавали. Интересно, они спят спокойно? Или оставляют на ночь дежурного на случай нападения акулы? Вряд ли. Они слишком красивые для того, чтобы быть умными. А чего ждет акула – вопрос. Наверное, наслаждается своей властью.
Секретарша пришла в короткой юбке. У нее красивые ноги. Почему она все время в брюках ходит?
Мы сидели втроем: я, Даша и Саша. У него, как всегда, на коленях собака. Девушки проходят мимо и млеют от восторга.
Ресторан битком.
Полно девиц. Второй состав. Скамейка запасных.
Саня берет у кого-то телефон.
Даша тоже в восторге от собаки. Им всем как будто чип один и тот же в голову вставили.
Может, Пете позвонить?
Объявилась радиоведущая. Я думал, она еще раньше позвонит. Интриговала. Я и забыл про нее.
Хотя она ничего. Любительница заглатывать микрофоны.
Договорились на завтра в Третьяковке. В ресторане.
Саня рассказывал, как заполучил мисс мира.
– Я ее в ресторан приглашаю, она – нет. В клуб – нет. Думаю, что делать? Говорю, пошли в кино? Она посмеялась и согласилась. На шесть часов. Говорю, фильм тебе точно понравится. Какой, не скажу – сюрприз. В общем, запутал. Звоню в «Романов», снимаю весь зал…
– Да ладно? Прикольно.
– Стоит трешку. Заказываю официанта, все дела. Мы приходим, она спрашивает: «Чего это народу нет?» А я говорю: «Кинотеатр дорогой, никто не ходит». Но потом она въехала. Когда официанты с «Кристаллом» появились.
