Натан Файлер - Шок от падения
— Не зови меня так!
Смотрю, что она принесла. Батончики «Марс», пачку табаку «Голден Вирджиния», фруктовый сок, газировку, новый блокнот, ручки и камуфляжную куртку из армейского магазина на Саутмид-Роуд. Говорю спасибо, стараюсь улыбаться.
— Мэтью, милый, я просто смотреть не могу на твой зуб. Попроси медсестер сводить тебя к зубному. Пожалуйста, ради меня. Или давай я тебя свожу. Врач сказал…
— Мне не больно. Так сойдет.
— Хочу снова увидеть мою милую улыбку.
— Это не твоя улыбка.
16.10
Гуляем по территории больницы. Говорю маме, что мне уже лучше. Говорю, что меня ничего не беспокоит. Спрашиваю ее, могут ли мертвые передавать мысли через телевизор. Пытаюсь поверить в ее доводы. Стараюсь помнить, что она на моей стороне. Говорю ей, что мне лучше. Спрашиваю ее, стало ли мне лучше.
17.30
Мама уезжает. Время ужина. Ем.
17.50
Сижу в саду рядом с другими пациентами. Некоторые из них разговаривают. Это те, у кого маниакальный синдром. Но их речь — сплошной бред. Большинство предпочитает помалкивать. Те, у кого нет сигарет, стреляют у меня, обещая, что вернут, когда им принесут передачу. Здесь буквально нечего делать.
18.30
Сру, потом иду в ванную и пытаюсь мастурбировать. Не получается.
18.45
Возвращаюсь в сад. Холодает.
19.05
Хожу взад и вперед по больничному коридору. Кроме меня тут ходит еще один пациент, черный мужчина с седеющими дредами в расстегнутой на груди рубашке. Мы все время встречаемся с ним посередине. Мы улыбаемся друг другу. Это забавно. Взад и вперед по коридору, улыбаясь при каждой встрече. Мы говорим «привет» и «пока». Мы ускоряем шаг, чтобы встретиться раньше. Мы переходим на бег. Мы смеемся каждый раз, когда встречаемся, и неловко хлопаем друг друга по рукам. Из сестринской выходит медсестра и велит нам успокоиться.
19.18
Снова в саду. Это не совсем сад. Это замкнутая со всех сторон площадка с несколькими стульями. На бетонном полу валяются окурки. Здесь буквально нечего делать.
19.45
Иду в кухню заварить себе чаю. Двое пациентов обнимаются. Они спрашивают, что мне нужно. Я ухожу, не дожидаясь, пока закипит чайник.
19.47
Снова в саду. Ничего нет.
21.40
Темно, уже ночь, рот и глаза у меня измазаны глиной, и дождь продолжается. Я пытаюсь нести его, но земля мокрая. Я поднимаю его и падаю, поднимаю и падаю, а он молчит. Его руки безжизненно свисают по бокам. Я умоляю его сказать хоть что-нибудь. Ну, пожалуйста! Скажи что-нибудь. Я снова падаю, я держу его, прижимаюсь лицом к его лицу, прижимаюсь так близко, что чувствую, как из него уходит тепло, и я прошу его сказать хоть что-нибудь. Пожалуйста. Пожалуйста. Говори со мной.
22.00
Зовут принимать лекарство. Жду в очереди за таблетками, которые я не хочу принимать. Стараюсь не смотреть на остальных пациентов. Они делают то же самое.
22.08
Получаю таблетки — смесь всевозможных форм и размеров в пластиковой чашке. Спрашиваю медсестру, от чего они.
— Это твои обычные таблетки, Мэтт, тебе надо их принять.
— Другие медсестры рассказывали мне, от чего они.
— Тогда ты знаешь.
— Пожалуйста, скажите.
— Хорошо. Вот эти две помогают от тревожных мыслей и голосов.
— Я не слышу голосов*.
— Ну…
— Я не слышу голосов, понятно? Это мой брат, мать вашу! Сколько раз я должен это повторять?
— Пожалуйста, не ругайся, Мэтт. Меня это пугает.
— Я не пытаюсь вас запугать.
— Хорошо, тогда, пожалуйста, перестань кричать.
— Сказать тебе, от чего другие таблетки?
— Да, пожалуйста.
— Эта — потому что у тебя есть побочные эффекты, она должна помочь от слюноотделения по ночам. А эта — снотворное. Вообще-то, можешь попробовать обойтись без нее.
— Это какая?
— Вот эта. Снотворное. Ее принимать необязательно.
— Хорошо, я попробую. От нее у меня во рту неприятный вкус.
— Металлический вкус?
— Да.
— Это часто бывает. Посмотрим, как ты сможешь обойтись без нее.
— Я не хотел пугать вас. Извините.
22.30
Ложусь спать. Жду сна.
22.36
Стук в дверь, и кто-то говорит, что меня зовут к телефону.
Ночная медсестра сидит на посту и читает журнал. Она смотрит, как я снимаю трубку.
— Алло.
— Извини, что я сегодня не смог приехать.
— Да ладно, ерунда.
— Это из-за мамы, она…
— Да ладно.
— Как твои дела?
— Это ты, Джейкоб?
— Да, дружище. Ты ведь сам знаешь.
Сестра делает вид, что читает журнал. Прижав трубку к щеке, я шепчу:
— Спасибо, что позвонил.
На другом конце молчание. Потом:
— Я не слышу тебя, Мэтт.
— Как твоя мама? — спрашиваю я.
— Нормально. Сегодня ей привезли новое кресло. Она жутко злится. Говорит, что из-за подголовника она выглядит как инвалид. Ну что за претензии? А как она хочет выглядеть?
Слышен чей-то смех. У него кто-то в гостях. Я спрашиваю, что они там задумали.
— А ты там как? — спрашивает он.
— Что вы задумали?
— Мы с Хамедом курим.
— Правда?
— Ага! Он раздобыл отличную травку. Хочешь, я принесу тебе немного в следующий раз? Я бы пришел сегодня, но, ты понимаешь, так получилось…
— Да ладно, не переживай.
Я не хочу, чтобы он курил с Хамедом. Я не знаю Хамеда. Я не хочу, чтобы мир вращался без меня точно так же, как раньше.
— Как тебе там? — спрашивает он.
— Спроси своего братца.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что я тут заперт.
— Нет, раньше. Ты что-то сказал про моего брата.
Я ничего не отвечаю. Сестра переворачивает страницу журнала, глядя прямо на меня.
— Приходи завтра, если хочешь.
— Не знаю, как насчет завтра. У меня намечено…
— Ладно, приходи послезавтра.
Я сжимаю трубку так крепко, что больно костяшкам пальцев. Мне слышно мелодию запуска его Х-Box 360.
— Прости, чувак, мне надо идти. Мама зовет. Я тебе еще позвоню. Пока.
22.39
Слушаю автоматический голос из телефона: «Абонент прервал соединение». Абонент прервал соединение. У абонента и без вас дел по горло.
22.41
Вешаю трубку.
22.45
Лежу в постели. Завязываю узлы на простыне.
00.30
Встаю и прошу снотворное. Выкуриваю сигарету. Ложусь в постель. Жду сна.
1.00
Глазок в двери поднимается. Мне в грудь упирается луч фонарика и сразу же гаснет. Глазок опускается.
2.00
См. выше.
3.00
См. выше.
7.00
Меня будит стук в дверь, и медсестра зовет принимать лекарства. У меня во рту металлический вкус — побочный эффект снотворного.
(Повтор)
* я не слышу голосов
В саду ветер мел сухие листья по бетонному полу или бросал их на высокий проволочный забор.
Я подолгу сидел сосредоточенно и ждал, пока он проявится. Если я не отвлекался и не засыпал, он говорил со мной. Саймон предпочел быть со мной, а не с мамой или отцом, не со своими школьными приятелями. Мой брат не говорил с докторами и медсестрами, поэтому они не понимали.
Ночью, когда не мог уснуть, я наполнял раковину в своей палате холодной водой, чтобы умыться, и если вода вырывалась из крана с шипением и свистом, это Саймон говорил, что ему одиноко. Если, когда я открывал банку «Доктора Пеппера», пена вылезала за край крышки, это он приглашал с ним поиграть. Брат подавал мне знаки с помощью зуда, чиханья, послевкусия таблеток или того, как сахар падал с ложки.
Он был всюду и везде. Мельчайшие его частицы: электроны, протоны, нейтроны.
Будь я чуть восприимчивей, не будь мои чувства столь притуплены таблетками, я бы мог лучше расшифровать, что он пытается сказать с помощью движения листьев или косых взглядов пациентов, бесконечно тянущих свои сигареты рядом со мной.
Зацикленность на рисовании
Рисование — это способ быть в другом месте.
Мама принесла мне новый блокнот, и правильные карандаши, и перьевые ручки. Поэтому, когда я не курил и не пытался уснуть, я рисовал по памяти всякие наброски.
Я неплохо рисую. Маме даже кажется, что я рисую прекрасно. Дома у нее полный ящик моих картин и историй. Она хранит их с той поры, когда я был еще маленьким.
На ее юбилей — пятьдесят лет — я хотел сделать для нее что-нибудь особенное. Мне было пятнадцать, и я осознавал, что такой сын, как я, совсем не подарок. Мне хотелось сказать ей, что я ее люблю, и тогда для меня это было важно. Я решил нарисовать ее портрет, но когда я поделился этой идеей с папой, он сказал:
