Натан Файлер - Шок от падения
— Я заблудился, я заблудился, — повторял он.
Я вырвал у него свой рукав.
— Я заблудился! Я заблудился!
Вторая медсестра стояла во внутреннем дворике, под ярким лучом прожектора, и курила.
— Господи Иисусе, Мэтт, — сказала она. — Что с тобой? Ты словно привидение увидел.
Ее лицо надвигалось на меня, меняя форму. Я оттолкнул ее. Когда я выбегал из ворот, она кричала мне, чтобы я вернулся, что смена не закончилась, что она не сможет одна поднять всех пациентов.
Я заблудился! Я заблудился!
Из переулка вывалилась компания подростков.
— Чего вытаращился?
Их лица были закрыты капюшонами и бейсбольными кепками. Мне пришлось подойти поближе, чтобы я мог разглядеть в их лицах его лицо. Приходи, поиграем.
— Это ты, Саймон?
— Ты чего? Да он явно не в себе. Что надо, чудик?
— Извините. Показалось…
— Эй, приятель, пятерку не одолжишь?
— Что?
— Мы тебе вернем.
— Да. Вот…
Я заблудился. Я заблудился. Я заблудился.
Я ковылял в новое, размытое по краям утро. Улицы под пасмурным небом мало-помалу наполнялись жизнью. Люди указывали на меня пальцами или быстро отворачивались. Внутри каждого из них был он, много, много его атомов, и у каждого было его лицо, его прекрасное, улыбающееся лицо.
Это было совсем не страшно, ни капельки.
Это было великолепно.
Потом все стало гораздо хуже.
ВМЕСТО БОТИНОК у меня на ногах были желтые пенополиуретановые шлепанцы. Мне стоит только подумать об этом — и мысленно я уже там. Есть воспоминания, которые невозможно ограничить временем или пространством. Они преследуют нас, открывают замочные скважины металлическим крючком и подсматривают в дырочку любопытными глазами. Я там. Передо мной огромная металлическая дверь, выкрашенная синей краской, местами уже облупившейся. С этой стороны нет никакой ручки. С этой стороны ее никогда не открывают. Мои карманы пусты, а брюки спадают, потому что из них вынут ремень. Я понятия не имею, где я нахожусь. Закрытая проволочной сеткой белая флуоресцентная лампа над моей головой мерцает тусклым светом. Голые стены, выложенные белой кафельной плиткой. В дальнем углу — блестящий стальной унитаз без сиденья и крышки. Пахнет хлоркой. Тело словно не мое, оно растянуто в окружающем пространстве, и непонятно, где кончаюсь я и начинается остальной мир. Я делаю шаг по направлению к двери, теряю равновесие, валюсь прямо на металлический унитаз. Красные капли падают с моих губ в чашу унитаза и вместе с ними — блестящая белая крупинка зубной эмали. Она медленно исчезает из виду, невесомая в темной воде. Скважина закрывается. Есть воспоминания, которые невозможно ограничить временем и пространством. Они всегда с вами. Кто-то говорит мне, что я не сделал ничего плохого, что меня заперли в камеру для моей же собственной безопасности, потому что я болен, потерял ориентацию, у меня помрачение рассудка, я заблудился. Я все еще там. Во рту у меня вкус ваты, и тот же человек говорит, что мне вкололи снотворное, что я ударился о металлический унитаз. «Ты едва не потерял сознание», — говорят они. Мне делают обезболивающий укол и объясняют, что нужно какое-то время на то, чтобы найти мне место в больнице. Меня положат в ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ КЛИНИКУ. Надо ли кому-нибудь позвонить, будет ли кто-нибудь обо мне волноваться? Я с трудом проталкиваю язык через мокрую вату, и мой рот наполняет железистый вкус крови. Не надо никому звонить. Не сейчас. Сейчас я с братом. Он вернулся.
Эйвон и Уилтшир(NHS — национальная служба здравоохранения)
Партнерство во имя поддержания психического здоровья
Мэтью Хомс, Центр психического здоровья Бранел
Кв. 607 Группы дневного пребывания «Хоуп Роуд»
Каролина Хаус Клифтон
Кингсдаун Бристоль
Бристоль, BS23JZ BS8 1UU
11.2.2010
Добровольное согласие на психиатрическую помощь
Уважаемый мистер Мэтью Хомс!
Напоминаю Вам о взятых Вами ранее обязательствах в рамках Акта о добровольном согласии на оказание психиатрической помощи. В этом документе Вы выразили готовность пройти полный курс терапевтических мероприятий в группах дневного пребывания «Хоуп Роуд», включая медикаментозное лечение препаратом рисердал конста (25 мг) в форме инъекций пролонгированного действия.
Поскольку в настоящее время Вы уклоняетесь от выполнения взятых на себя обязательств, нам необходимо встретиться и обсудить создавшуюся ситуацию. Прошу вас прийти ко мне на прием в «Хоуп Роуд» в понедельник, 15 февраля, к 10 часам утра, и мы поговорим о Вашем дальнейшем лечении. Если по каким-либо причинам Вы не можете явиться к указанной дате, пожалуйста, поставьте нас в известность заранее, позвонив по телефону. В противном случае я буду вынужден выписать ордер на принудительную госпитализацию.
В соответствии с подписанными ранее договоренностями копия этого письма будет направлена указанному Вами контактному лицу — миссис Сьюзен Хомс.
С наилучшими пожеланиями,
Др. Эдвард Клемент
Врач-психиатр,
Центр психического здоровья
Бристоль
ТУК ТУК ТУК
Тук тук тук ТУК ТУК Они стоят у меня под дверью, заглядывают в щель газетного ящика, слушают, как я печатаю.
Они знают, что я здесь.
Бабушка Ну будет держать маму под руку и говорить ей, чтобы она не волновалась, что со мной все в порядке, я печатаю свои истории.
Отец будет мерить шагами лестничную площадку, пиная ногами мусор и сердясь, сам не зная на кого. Но мама будет стучать, стучать и СТУЧАТЬ дрожащими костяшками пальцев, пока я не открою дверь. Я открою дверь. Я всегда открываю.
Бабушка Ну кинется меня обнять, но я сначала повернусь к маме. Я знаю, как она волнуется.
— Ты хочешь зайти? — спрошу я.
— Да, если можно.
— У меня кончился чай.
— Не страшно.
— Я давно не ходил в магазин.
— Это не важно.
Я перешагну через пишущую машинку, через груду писем, на которые я не отвечал. Родители и бабушка войдут следом. Мы сядем в гостиной, и только отец останется стоять, повернувшись к нам спиной и глядя в окно, словно изучая город.
— Мы получили письмо от доктора Клемента, — скажет мама.
— Я так и думал.
— Он сказал…
— Я знаю, что он сказал.
— Ты не можешь так себя вести, милый.
— Почему?
— Тебе станет хуже, и тебя положат в больницу.
Я посмотрю на бабушку Ну, но она промолчит. Она не станет принимать ничью сторону.
— А ты что думаешь, пап?
Он не повернется. Он будет по-прежнему смотреть в окно.
— Ты сам знаешь, что я думаю.
ТУКТУКТУК Тук Тук Тук тук тук ТУк Тук
Я впущу их в дом. Я всегда их впускаю.
И я пойду в центр дневного пребывания, буду участвовать в групповых занятиях и делать, что мне говорят.
Я буду ходить на уколы.
Что мы можем для тебя сделать
Здесь не так уж плохо.
Я отсиживаюсь в комнате отдыха. Это, в общем-то, обычная комната, в ней валяется несколько бескаркасных кресел и стоит музыкальный центр, на котором можно слушать музыку для релаксации. Здесь ничем не хуже, чем в любом другом месте, если у вас нет вариантов получше.
У меня в голове крутится одна история. Я надеялся, что, если я ее расскажу, мне самому будет легче в ней разобраться. Это трудно объяснить, но я лучше запоминаю, если могу все записать на листке бумаги, занять чем-нибудь руки… Ну, не знаю. Ерунда, наверное. Я же говорю, что это трудно объяснить.
В комнате отдыха я решил попробовать собрать какой-нибудь пазл. Ими тут набит целый ящик, и несколько штук расставлено по полкам. Я засмотрелся на набор из тысячи элементов. Картинка на коробке изображала морское побережье: крутые обрывы, нависшие над галечным пляжем. По обрыву вилась тропинка, вдоль которой были разбросаны маленькие деревянные домики разных цветов, а выше, у самого края, выстроились десятки жилых автоприцепов, как ровный ряд белых зубов.
Мне это сильно напомнило «Оушн Коув», и, наверное, присмотревшись получше, можно было бы заметить двух мальчиков, бегущих по дорожке или сидящих на берегу и кидающих камушки в воду — кто дальше. Если наклониться поближе, то, наверное, я услышу, как они смеются. Или учатся произносить новые ругательства и обещают ничего не говорить маме. Но это только фантазии. На картинке никого нет. И в коробке тысяча кусочков пустоты, и некоторых еще и не хватает.
— Эй, парень, как ты себя чувствуешь?
Не знаю, как долго Клик-Клик простоял в дверях. Я его не заметил.
— Все нормально. Спасибо, Стив.
Я отвернулся, засунув в магнитофон кассету с флейтой Пана или пением китов и сделал звук погромче.
