Натан Файлер - Шок от падения
Мама в кружочке, и с ее стороны чуть больше жизни. Рядом с ней тетя Жаклин, потом тетя Мел, которая замужем — обозначено горизонтальной чертой — за дядей Брайаном. У них трое сыновей — моих двоюродных братьев: Сэм, Питер и Аарон. Продолжаем взбираться вверх. Но осторожнее. Питер однажды упал с дерева. Он так расшибся, что почти неделю лежал в реанимации, и все боялись, что он умрет. Но он не умер.
Видите, он не зачеркнут.
Выше бабушка Ну и дедушка. А на самом верху прабабушка и прадедушка. Они умерли один за другим в течение месяца, когда я был еще совсем маленький. Где-то есть фотография, на которой они держат меня на руках и дедушка состроил смешную гримасу, потому что я наложил в штаны.
Если вы уже освоились на дереве, теперь можно оглядеться по сторонам. Это дерево похоже на миллионы других, но мы пока так и не нашли гнилой плод, поэтому спускаться рано.
— Это газировка?
Я заглянул в один из пластиковых пакетов, которые бабушка Ну оставила у моей двери. Она уже дошла почти до самого конца коридора и поворачивала на лестницу. Бабушка остановилась и обернулась ко мне.
— Там всего понемножку, — сказала она. — Обязательно съешь овощи.
Я припал к бутылке с кока-колой: с самого утра у меня во рту не было ни капли.
— Не буду мешать тебе, милый.
— Помнишь, я жил у вас с дедушкой? Ну, еще когда был маленький. После того как… Как Саймон…
— Конечно, помню. А почему ты спрашиваешь?
— Дедушка брал меня на свой участок, чтобы я не путался у тебя под ногами. Ты помнишь?
Она снова вернулась к двери, но я по-прежнему не приглашал ее войти.
— Мэтью, да от тебя остались одни глаза. Ты выглядишь очень усталым.
— Дедушка помогал мне поднимать тяжелые бетонные плитки, чтобы я мог посмотреть на муравьев.
Бабушка улыбнулась.
— Он говорил, тебе это нравилось. И еще играть в компьютерные игры.
— Да, правда.
— Может быть, выпьем чашечку…
— Мне это нравилось, потому что напоминало о том, как мы играли вместе с Саймоном. У нас дома, я хочу сказать. В нашем саду. Я думал о том, как мы с ним хотели устроить муравьиную ферму. Ты это знала, ба?
— Нет, милый. Память у меня…
— Не важно. Мама нам не разрешила. Но это, конечно, ерунда, и даже если Саймон расстроился, то через секунду он об этом уже забыл. То есть я хочу сказать, он никогда не дулся из-за такой ерунды.
Бабушка снова улыбнулась, но улыбка вышла печальной.
— Да, правда. Он был хороший мальчик.
— Он был лучшим! — рявкнул я.
Она немного удивилась: раньше я никогда не повышал на нее голоса. Я не сердился, не в этом дело. Если уж на то пошло, я испугался: адреналин может захватывать слова, и тогда они вылетают громче и быстрее, сбиваются в кучу.
— Он был самым лучшим, ба. Поэтому я решил сделать ему муравьиную ферму. К его дню рождения. Когда он… потому что у мертвых ведь бывают дни рождения?
Бабушка не ответила, лишь погладила меня по голове.
— Но только я так и не сделал. Собирался, отнес в сад пустую банку из-под мармелада, но что-то помешало. Когда я искал муравьев, когда рыл землю. Трудно объяснить. Я чувствовал, что он словно бы рядом со мной. Потом такое тоже случалось, но тогда это был первый раз, и я много об этом думал и о том, что я так и не сделал ему муравьиную ферму.
Я почувствовал бабушкину руку у себя на щеке, она дрожала.
— Ты знаешь, из чего мы сделаны, ба?
Она не знала что сказать и начала говорить какие-то глупости, чтобы сменить тему.
— Из слизняков, улиток, маленьких щеночков и…
— Я серьезно.
— Ты выглядишь очень усталым.
— Мы сделаны из крошечных атомов. Нас этому учили в школе, а потом я сам про них читал. Типа самообразования. Какие бывают атомы и тому подобное.
— Я в этом не разбираюсь, мой ангел.
— В этом никто толком не разбирается. Правда. Это знаю только я один. Как ты думаешь, воспоминания тоже сделаны из атомов?
— Честно говоря, я не…
— Конечно, из атомов. Как и все остальное. Поэтому ты можешь построить их сама, если у тебя будут все нужные ингредиенты. Ну, нужные атомы и тому подобное.
— Может, пойдем подышим свежим воздухом?
— Хочешь, я покажу тебе, что я делаю?
Наверное, для нее это оказалось слишком трудно, и, кроме того, я плохо объяснил. Это все равно что пересказывать сны: они вполне осмысленны, но только до тех пор, пока не сталкиваются с реальностью, а потом вдруг расползаются на клочки.
— Можешь помогать мне, если хочешь.
Бабушка не ответила. Она жутко побледнела и немного нетвердо стояла на ногах.
Бабушка Ну приезжает ко мне раз в две недели по четвергам. А в следующий четверг она навещает Эрнеста. Я никогда его не видел и ничего не знал о его существовании до тех пор, пока тетя Мел и дядя Брайан со своими тремя сыновьями не приехали к нам погостить во время школьных каникул. Мне было семь или, может, восемь.
Взрослые болтали, попивая вино и закусывая сыром, а детям разрешили допоздна не ложиться спать и есть всякие сладости, которые прислали нам дедушка с бабушкой Ну. К тому же оказалось, что наши кузены умеют драться и сквернословить гораздо лучше, чем мы. И хотя Сэм и Питер были одного с нами возраста, я смотрел на них с восхищением. Аарон старший. Это он предложил соорудить в спальне Саймона «логово», чтобы можно было залезать туда с фонариком и поедать там шербет и печенье. Он старался запугать нас историями о старшей школе, о том, что, если ты не впишешься в коллектив или придешь не в тех кроссовках, старшие ребята окунут тебя головой в унитаз.
— Откуда ты знаешь? — спросил Питер. — Ты ведь пойдешь туда только со следующего семестра.
— Это все знают, — настаивал Аарон.
— Ну, тогда ты и бойся. Ведь тебя это касается в первую очередь.
— Заткнись.
— Точно, — сказал Сэм, обрадовавшись возможности поквитаться со старшим братом. — С тобой это первым случится.
— Нет, неправда.
— Правда, правда!
Аарон со всей силы ущипнул Сэма за руку.
— Заткнись. Со мной не случится, потому что, если кто-нибудь попробует подойти ко мне, я натравлю на них дядю Эрнеста. А если вы не заткнетесь, то я натравлю его и на вас.
Двое младших замолчали. Саймон зачерпнул пальцем еще щербета.
— А кто такой дядя Эрнест?
— Что? Вы не знаете про дядю Эрнеста?
Мы оба покачали головами.
Аарон улыбнулся, и Сэм возбужденно прошептал:
— Расскажи им, Аарон. Как ты нам рассказывал, с фонарем.
Аарон велел нам выключить фонарики. А потом пристроил свой себе под подбородок, чтобы мы видели только его лицо, окруженное темнотой, как будто собирался рассказать историю с привидениями. Он заставил нас поклясться, что мы никому не скажем.
— Клянемся.
— Честное-пречестное?
Я торжественно кивнул.
— Дядя Эрнест — бабушкин брат, — объяснил он. — Но мы его никогда не видели, потому что…
— Подожди! — взвизгнул Сэм. — Надо им устроить этот фокус с топором!
— Заткнись, придурок. Ты все испортишь.
— Да, заткнись, — сказал Питер. — Пусть Аарон рассказывает.
Аарон закинул в рот ириску и пристроил фонарь поудобнее.
— Мы его никогда не видим, потому что его держат в сумасшедшем доме: в темном сыром подвале.
— Где-где?
— Вы что, вообще ничего не знаете?
— Это что-то вроде тюрьмы, — пришел на помощь Питер. — Где держат психов.
Саймон с шумом втянул воздух. Я не мог толком разглядеть его лица, но до сих пор очень живо его представляю.
Когда умирает кто-нибудь, кого любишь, особенно если тебе самому еще мало лет, боишься, что со временем забудешь, как этот человек выглядел. Или его голос сольется с другими голосами, и ты уже не сможешь его отличить.
Со мной такого не случится никогда.
Голос Саймона был полон озорства и возбуждения, когда он, подавшись вперед, прошептал:
— А дядя Эрнест — псих?
— Настоящий псих? Скажи честно, Аарон.
Аарон вытер со щеки шарик Саймоновой слюны.
— Когда он был маленький, он был нормальный, как мы.
— Саймон не нормальный, — пробормотал Сэм.
Но Саймон его не услышал, а если и услышал, то промолчал. И не увидел, как я наступил Сэму на пальцы, так, что тот взвыл.
Аарон выключил свой фонарь.
— Ладно, проехали.
— Нет, расскажи, расскажи! Ну, пожалуйста!
— Все, последний раз.
Надо сказать, что история, которую рассказал нам Аарон, была по большей части неправдой. Бабушкин брат никогда ни на кого с топором не нападал. Аарон, конечно, что-то слышал, но не это.
Эту историю он придумал, чтобы напугать Питера и Сэма, а теперь еще и нас с Саймоном за компанию. Я его не виню, он был еще совсем мальчишка. Вот только бабушка Ну очень расстроилась: она как раз поднялась к нам и случайно все это услышала.
— Он был нормальным до тех пор, пока не пошел в старшую школу, где другие дети над ним издевались.
