Андрей Шляхов - Доктор Данилов на кафедре
Лапароскопию проводили два врача-гинеколога. Анестезиолог-реаниматолог Грунец «обеспечивал» операцию. Присутствовали две медсестры — операционная и анестезист, как и полагается.
Проблемы начались с избыточной подачи газа в брюшную полость пациентки и созданием там опасно высокого давления. Как становилось ясным из объяснительных, написанных врачами-гинекологами, датчик на аппарате, регистрирующий внутрибрюшное давление, вышел из строя четыре месяца назад. Его по неясным причинам не чинили: то ли денег не было у клиники, то ли самого датчика в сервис-центре, но аппаратом пользоваться продолжали. Все, во что вложены деньги, простаивать не имеет права — одна из аксиом капитализма.
Странно, что врачи шли на риск, работая на заведомо неисправном аппарате. Им же отвечать в первую очередь, если что случится, как сейчас. Данилов считал, что страх потерять работу или какие-то другие соображения не могут служить оправданием подобного конформизма. Во-первых, врач не должен забывать, что уступки подобного рода могут сказаться на чьем-то здоровье, а то и на самой жизни. Во-вторых, любой профессионал немыслим без самоуважения, а тот, кто себя уважает, делать такие серьезные вещи не станет. В-третьих, разве сошелся свет клином на этой клинике с дурацким названием? Если заставляют работать на неисправной аппаратуре, плюнь и уйди в другое место. Разве мало в Москве частных клиник? Или во всех какие-то проблемы с оборудованием? Неужели? Вряд ли…
Высокое давление в брюшной полости поджало диафрагму, отделяющую брюшную полость от грудной клетки. Сердце отреагировало остановкой. Реанимация оказалась неэффективной.
В объяснительных, написанных гинекологами, факт создания чрезмерного давления в брюшной полости выглядел невинной ошибкой, но анестезиолога оба они «топили» знатно, явно сообща. Оставалось впечатление, что писал бумаги один человек, но двумя совершенно разными почерками.
Во-первых, в вину анестезиологу-реаниматологу Грунцу ставился неадекватный наркоз с занижением дозировок и с неправильным выбором средств. Недостаточно обезболенная пациентка испытала сильнейшую боль, наступил шок, остановилось сердце. И при недостаточном обезболивании шок наступил бы даже в том случае, если лапароскопия проводилась бы без нарушений, так что создание избыточного давления в брюшной полости можно вообще не принимать во внимание.
— Ловко! — сказал вслух Данилов. — Взяли и вывернули все наизнанку. Не виноватые мы, это все он, злобный буратино… Вот сволочи!
Увы, Данилов насмотрелся на то, как врачи наговаривают друг на друга, желая уйти от ответственности. Но не привык. Да и возможно ли привыкнуть к подобному? Еще, чего доброго, сам таким станешь.
Во-вторых, аппарат искусственной вентиляции легких тоже оказался не без дефекта: на всех режимах давал один и тот же поток газа. Гинекологи не забыли написать и об этом.
В-третьих, оба врача отметили, что во время операции врачом анестезиологом-реаниматологом Грунцом не производился контроль состояния сердечно-сосудистой системы пациентки. Пульса тот якобы не щупал, давления не измерял, к монитору пациентку не подключал. Только не написали, чем он тогда занимался. Анекдоты травил или медсестру-анестезиста по коленке гладил?
А еще Грунец недостаточно оперативно реагировал на изменение состояния пациентки, оказывал реанимационное пособие в неполном объеме и с дефектами… Операционная медсестра вызвала в клинику «Скорую медицинскую помощь». Это правильно, ведь в небольшой частной клинике не было своего реанимационного отделения. Так и надо было сделать. Однако гинекологи писали, что «Скорая» была вызвана исключительно «ввиду некомпетентности врача анестезиолога-реаниматолога Грунца Ю. Я.».
Частная клиника явно намеревалась отделаться малой кровью: выбрать крайнего, навесить на него всех собак и уволить. А дальше пусть сам отдувается по судам: «Гиппократ с компанией» тут ни при чем. Иначе начнутся вопросы к клинике, пойдут проверки, нароют компромат…
Да что там искать, когда большинство клиник не имеют всех полагающихся по закону лицензий? Первая же проверка обнаружит, что «Гиппократ с компанией» не имеют или лицензии на осуществление стационарной медицинской помощи, или лицензии на осуществление специализированной медицинской помощи по акушерству и гинекологии, или эндоскопической лицензии… Много их, лицензий, хороших и нужных, и пока последней по списку обзаведешься, пора первую обновлять. Обычно небольшие частные клиники ограничиваются получением лицензии на осуществление амбулаторно-поликлинической медицинской помощи населению. А если у клиники вдруг не окажется лицензии на хранение и использование наркотических и сильнодействующих средств, то тут уж полные кранты. Как клинике, так и руководству. Госнарконкотроль[33] гарантирует серьезные проблемы, которые далеко не всегда удается решить полюбовно.
История болезни в клинике «Гиппократ и компания» называлась медицинской картой пациента и велась далеко не столь обстоятельно, как это принято в государственных учреждениях. Ни одного обоснования назначения. Данилов пролистал копию карты заново, перечитал кое-какие места, но так и не понял, с какой целью пациентке делалась диагностическая лапароскопия.
Объяснительную, написанную анестезиологом, можно было свести к фразе: «Все делалось по правилам, как положено, но спасти пациентку не удалось».
Патовая ситуация. Можно, конечно, уцепиться за то, что против одного свидетельствуют двое, но интерес-то у них один и тот же. Почему-то не было объяснительных от операционной медсестры и медсестры-анестезиста, хотя по логике вещей они должны были быть.
Пришла Колосова и сразу же принялась внимательно рассматривать свое лицо в зеркале, висевшим над умывальником.
— Материал подбираете? — не прекращая процесса, поинтересовалась она.
— Какой? — не врубился Данилов.
— Для диссера, ясное дело! Какой у нас еще можно подбирать материал?
— Шеф поручил обработать истории, по которым он должен дать заключение, — объяснил Данилов. — Вот и сижу, изучаю. Сейчас буду резюме по каждому случаю писать.
— Что? — Колосова вздохнула, видимо, результат осмотра ее не удовлетворил, села за свой стол и включила компьютер. — Какое такое резюме?
— Ну, нечто вроде краткого изложения обстоятельств с выводами.
— Зачем?
— Мне дали документы, сказали: «Обработайте». Я так понимаю, что…
— А образец он вам не дал? Что-нибудь из старого?
— Нет.
— Забыл, значит. Сейчас комп загрузится, скину пару файлов с заключениями. Напишете по образу и подобию и дадите Тарасычу на подпись.
— Я должен писать заключения? — удивился Данилов. — Вы уверены?
— Уверена, уверена! — Колосова начала щелкать мышкой. — Кому поручили, тот и должен. Да вы не волнуйтесь, это не больно и не страшно.
— Я не переживаю, но мне казалось, что заключения дает тот, кто…
— Знаете, что надо делать, когда кажется? — перебила Колосова. — Пора бы уже освоить наш кафедральный сленг. Обработайте на языке шефа и профессора Замятина означает: «Сделайте, что надо, и дайте мне на подпись».
— Разве? — Данилов подумал, что Колосова решила его разыграть.
— Зачем мне обманывать? — в свою очередь удивилась Колосова. — Мы же не в детском саду.
— Такое ответственное дело…
— Вы же ответственный человек, вам и поручили, — Колосова ободряюще улыбнулась. — Если будут технические вопросы, обращайтесь ко мне, если возникнут какие-то сомнения, обсудите с Раисой Ефимовной, она у нас главный консультант по заключениям.
— Но я раньше никогда не занимался ничем подобным, — стоял на своем Данилов. — Может, лучше я подготовлю развернутые справки по каждому случаю и попрошу Раису Ефимовну написать заключения?
— Ни в коем случае! — затрясла головой Колосова. — И не пробуйте, боком выйдет! Это будет расценено, как попытка спихнуть поручение шефа Ефимовне. Одно дело — совет, другое дело — самой готовить заключения. Улавливаете разницу?
— Да, но все же…
— Спихивать порученное можно только сверху вниз. Мы как старшие лаборанты можем грузить аспирантов и ординаторов, но никак не доцентов. Это вопиющее нарушение субординации. Ефимовна пошлет вас куда подальше и будет совершенно права. Если бы шеф счел нужным, то поручил бы ей.
— Ладно, я попробую, — совершенно без энтузиазма сказал Данилов. — Если смогу…
— Ну что там может не получиться? Прочли да написали свое мнение.
— Я не совсем уверен, Екатерина Михайловна, что мое мнение совпадет с представлениями заведующего кафедрой.
— Тогда он вернет вам заключения на доработку, и всего-то. Или вы думаете, что шеф будет подписывать, не глядя и не читая? В первый раз — не будет, да и во второй тоже. Он сначала должен убедиться, что вы мыслите в правильном направлении.
