Вениамин Чернов - Упреждающий удар
Прощаясь друг с другом (который уж раз в жизни), Игорь Голубов и Евсей Великий - два боевых товарища - подумали, что, может, расстаются навеки, но вслух не сказали: кругом вои - нельзя при них показывать человеческие слабости... Да и неможно идти в бой, думая о смерти!..
Ватаман Иван Федоров стоит на корме и, держась за балясину руля, сам правит ушкуем.
Вот прошли последний поворот, и открылась в серой мгле невидимая из-за тумана, но осязаемая водная ширь перед узким местом напротив гор. Потянул легонький свежий встречный ветерок. На востоке забелело.
Он помнил это место, когда два года назад с московским войском, с присоединившимися к нему вятчанами ходил воевать Казань.
Тогда их тоже пытались остановить здесь татары: перекрыли дорогу, а когда все же прорвались через заслон, то окружили на лодках и стали огненными стрелами бить - больших самострелов не было...
Только на широкой Каме удалось ценой огромных потерь вырваться, отбиться от врагов и уйти на Волгу...
...Сзади за ним плотно шли - гуськом - еще два ушкуя.
К частому шлепанию весел, к надсадному шумному дыханию гребцов иногда примешивались стоны раненых. На носовой части лежали тела трех погибших воев.
"Надо бы похоронить их, да раненых, которые воевать не могут, оставить на берегу - может, поднялись бы тихонько до Вятской земли", - подумал Иван Федоров, хотя знал, что они не оставят своих товарищей.
Он рулил на подгорный берег, оцепленный темными силуэтами лодок и челнов.
"Успели ли опередить нас ихние сторожа-ведомцы?!" - тревожно гадал сотенный - он так и не догнал никого.
...Тяжелый ушкуй врезался в стадо пустых лодок, разбросал их, резко затормозив, выскочил носом на каменистый берег.
- За мной! - громовой голос сотенного, и сам Иван Федоров, легко неся плотное могучее тело, пробежал палубу, выхватив меч, спрыгнул, - за ним забухали об землю, хрустя пластинами белого известняка, шурша и хрумкая гальками, сапоги воев. - Вперед! - рванулся к лодкам...
Из-под берега, из-за темнеющих завалов бревен и древ сыпанули дождем стрел. "Успели... упредили сторожа, - подумал Иван Федоров, мечом разбивая в щепу лодку. - Лишь бы лодки у них побить - тогда они не страшны нам!.."
Несколько татарских стрел тюкнули сотенного в грудь по пластинчатой броне, одна - царапнула щеку... Новый рой стрел хлестнул - самая злая вонзилась колом в шею...
...Затопив лодки, торопливо отпев и похоронив на лесистом берегу - выше Воробьевых гор - погибших, повел Евсей Великий вслед за ведомцами-мари свой объединенный русско-татарский отряд: вверх по сырой глинистой тропе. Припадая на раненую ногу, шел за ним Мишка-мурза.
Проснувшийся лес кипел жизнью. Голоса весело, беззаботно поющих птиц, - как будто и не было войны, смерти, - запах весенне-летнего воздуха, наполненного душисто-смолистым духом распустившейся листвы, взбодрили Евсея, придали силы, но не давали покоя мысли о только что пережитом: погребении в сырую, холодную, не совсем отошедшую от зимних стуж землю своих товарищей-воев...
"Сколько ж погибло? - и начал в уме подсчитывать - выходило, что четыре утонуло в сражении, восьмерых похоронили. - А раненых?.." Не пошли они домой - отсюда-то дошли бы - близко, - остались храбры51, - сказали: "Хотим на Сарай!.. Вместе сложить за Русь свои буйные головы!.."
Бледный, хмурый, со сдвинутыми бровями, недовольный собой, шел, опираясь на древко копья, сотенный Евсей.
Получалось как-то не так: подождать надо бы полк и тогда уж рваться. Сейчас он каялся, что промолчал, безропотно подчинился, как этого требовала воинская дисциплина. "Што же будет, ежели поотстанет воевода, захочет ночью те горы пройти?!" - зашагал быстрее, горяча себя, стараясь сбросить навалившуюся усталость, собрать свою волю в кулак, настроиться к предстоящему бою.
Догнали охранную десятку, посланную вперед... сотенный ожил: "Мы еще посмотрим!.. Не было такого, штобы Евсея Великого татары бивали!.."
Седоусый мари на ходу знакомил с местностью: слева река, - если бы не лес, могли бы ее видеть; впереди поле - оттуда можно будет зреть вершину горы, опоясанную полукольцом - земляными городками, внутри на деревянных станинах были сооружены огромные самострелы. Незащищенная часть укреплений открывалась в сторону обрыва - берега.
"А может льзя с берега - крутояра во внутрь?.. Нет, не подняться оттуда - перебьют... Да што я гадаю - на месте увижу. Скорей бы!" Посмотрел под ноги - тропа здесь, на высоте, сухая; лес поредел; больше стало распустившихся, окутанных нежными ярко-зелеными листочками молодых белопегих берез, седоствольных осин с непривычно бесшумными бурыми листочками на прямых, смотрящих кверху веточках; у подножий стволов темнели пирамидки-елочки.
...- Кончается тропа - счас выйдем в поле, ватаман! - это вернулся один из посланных вместе с мари вой-ведомец. - Напротив выхода татары сидят...
- Стой! - приказ знаками, полуголосами передался по цепочке.
Поставив перед отрядом воев с копьями - на случай нападения, несколько человек по бокам вдоль тропы, он взял с собой пять лучников с самострелами, ведомцев, ушел вперед.
Не дойдя до конца тропы, свернул направо, прошел мимо двух русских сторожей, сидящих за кустами, пополз вдоль опушки вслед за бесшумно и мягко по-ужиному ползущим воем.
Сотенный Евсей устало дышал: мешала бранная одежда, да и отвык... Пока добрался до куста орешника, за которым уже лежал в теплой сухой одежде, сшитой из шкуры, седоусый мари, - взмок.
Вытерся - смел с лица горсть пота, улегся на приятно холодящую землю и стал всматриваться через узкую брешь в кустах: ни татарских сторожей, ни ожидаемых земляных городков...
- Покажи, - ткнул локтем лежащего рядом мари. Тот молча отодвинулся, уступил место, показал пальцем в прогалочек между ветками.
Теперь увидел - только в другой стороне - две головы в остроконечных меховых шапках. Вот голова с скуластым лицом качнулась, приблизилась и полуслилась с другой, которая зашевелилась, и, покачиваясь, они разъехались. "Верхами", - догадался Евсей Великий и тут же увидел голову лошади: показалась, исчезла...
До татар не более полутора полетов стрел из лука. Безветренно.
Сотенный ватаман шепотом обратился к русскому ведомцу:
- Где они? - и не понять, что спрашивает: то ли о русских ведомцах, ушедших на разведку, то ли о татарах-сторожах, поэтому вой тоже - неопределенно:
- Не знамо...Счас должны подойти...
Евсей Великий опустил свое тело, положил тяжелый подбородок, обросший жесткой бурой бородой, на кулак и, услышав до боли родной ("Не успел отъехать от дому, а уж затосковал!" - упрекнул себя) запах земли, молодой зеленой травы-муравы, повел мутным взглядом вдоль опушки леса - задумался...
Десятник-ведомец, измазанный в глине, как и остальные три воя, - вернулся, когда солнце стала закрывать хвостатая туча.
- Тама-ка их, - десятный ватаман махнул рукой в сторону татар, - десять и еще семь сторожей. О нас не чуют - спят.
- Далеко?
- Четыре с половиной - пять полетов стрел, в лощине, пред подножьем вершины горы... Мы их обошли, поднялися до городков - зело крепко сидят, собаки, греблями опоясалися...
- Греблями!? Глубокими? Какова ширина? - обеспокоился сотенный Евсей - не ожидал такого.
- Не глубоки, но широки - комонь не перепрыгнет.
Сотенный встал, спросил-приказал самострельщикам:
- Сможете с первого разу убрать двух ближних сторожей?
За всех ответил угрюмый, рыжебородый:
- Могем и не попасть...
- Надо попасть!.. Пусть мурза с татарами на гору идет, - обратился к десятнику-ведомцу, - русских сюда... Пусть прикинутся своими - без крови спробуем большие самострелы те брать. Перескочите гребли, войдете за городки - знать дайте, сторожей в лощине обойдите...
Десятник ушел. Пять лучников-самострельщиков выставили из-за кустов грозные ручные самострелы - они били в два-три раза дальше простых луков.
Залп - и головы исчезли.
Сотенный послал посмотреть: "Што с ними?" - трое воев скрылись за бугром и тут же бежали обратно, издали крича:
- Сюда скачут!..
- Луки, самострелы!.. Изготовиться!.. - сам Евсей тоже, схоронясь за кустами, вытащил меч.
Прибежавшие, тяжело дыша, пристроились рядом, - в тот же миг выскочили на бугор около десятка верховых татар. Остановились. Крутнулись на месте и с диким визгом и улюлюканьем, на ходу пуская стрелы, помчались в ту сторону, откуда выходила тропа.
Сотенный Евсей раздвинул кусты - Мишка-мурза с несколькими воями успел выйти...
- Стрелите же! - Евсей что есть силы бухнул кулаком по широкому заду одного из стоящих рядом.
Лучники выскочили из-за кустов, развернулись и, положив самострелы на колени, луки в руки - выпустили по стреле.
Трое татар попадали мешками на землю; остальные, вздыбив коней, приостановились, развернулись и, низко припав к гривам своих лошадок, как вихрь унеслись за бугор - исчезли, как будто и не были...
Поднявшись на бугор, где только что были враги, Евсей Великий увидел их вновь - построившись волчьей стаей, они взбирались на вершину Воробьевой горы, как чалмой, опоясанной земляными городками.
