Лин Ульман - Благословенное дитя
— Ой, — сказал он, осторожно дотронувшись до птичьего тела ногой, совсем как дочь, — ее нужно убить. Избавить от страданий.
Птица взмахнула крыльями. Сев на землю, Исак вздохнул. Его тело тяжело опустилось на землю, и Лаура подумала, что если бы он взял и уселся на птицу, то ей пришел бы конец, но Исак сел рядом, так что она оказалась между ним и Лаурой. Лаура продолжала поглаживать птицу пальцем. Исак наморщил лоб.
— Может, мне вколоть ей снотворного? — сказал он. — Или я подниму ее и с размаху брошу о землю — тогда она не будет мучиться. Бедняга! — Исак посмотрел на Лауру. — Жалко, правда?
Лаура кивнула.
Никто из них не шевелился. Лаура радовалась, что пришел отец: теперь ей не придется убивать птицу самой. Только вот почему он ничего не делает? Почему сидит на земле и палец о палец ударить не может? Иногда Лауре кажется, что отец хочет поговорить с ней о чем-то важном. Лаура уже взрослая, поэтому ему интересно ее мнение, он словно ждет от нее чего-то, ждет, что она откроет рот и поделится с ним мыслями, планами, идеями и впечатлениями. Однажды он даже спросил, каковы ее представления о будущем, а Лаура не знала, что такое представления, поэтому просто помотала головой и пожала плечами. Отец, похоже, был сильно разочарован. Лаура понимала: это оттого, что он любит ее сильнее, чем других. Эрику и Молли он любит меньше. Нет, она ничего особенного не делала, и ничего замечательного в ней нет, но он очень любит ее мать, ведь Роза вытащила его из пропасти.
— Я замерзал, а твоя мать спасла меня.
— А почему ты замерзал, папа?
— Потому что мне было холодно. Я совсем заледенел.
— Чего же ты не надел свитер?
«Ты — дитя любви, — говорил он Лауре, — ты особенная», и мало-помалу Лаура начала воспринимать его слова как обвинение. Ей не хотелось быть самой любимой. Она не такая, как Молли — изящная, милая и странноватая, и не такая, как Эрика — высокая, красивая и способная. Когда они сидят вот так, возле умирающей птицы, она не может рассказывать о чем-нибудь интересном. И у нее нет никаких представлений о будущем — во всяком случае, тех, с которыми Исак мог бы согласиться и сказать: «Да, Лаура! Верно! Так оно и есть! Какая же ты умная девочка!» Лаура как-то спросила Розу, есть ли у той представления о будущем, на что Роза ответила, что у нее есть лишь одежда, еда и сон, а больше ей ничего не надо и что Лауре лучше не выпендриваться и воздержаться от напыщенной болтовни, которая никому не нужна.
Лаура посмотрела на отца. Он улыбнулся ей.
— Вот и сидим мы тут — я и ты, — сказал он.
— Угу А ты скоро ее убьешь? — нетерпеливо спросила Лаура. — Я хотела пойти позагорать!
Вздохнув, Исак отвел взгляд.
Взяв отца за руку, Лаура пожала ее.
— Но пока мы с тобой сидим тут — я и ты, — повторила она, и он снова улыбнулся.
Лаура с Исаком еще долго сидели под деревом, держась за руки, а птица взмахивала крыльями и дрожала. Лаура понимала, что отец считает эти минуты очень важными, он так и сказал: «Эти минуты ты запомнишь на всю жизнь», но Лауре хотелось размяться, ей надо в туалет, а потом на пляж, пока не набежали облака и не похолодало. В конце концов на террасу вышла Роза с термосом в одной руке и газетой в другой. По утрам Роза любила посидеть в одиночестве, почитать газету и выпить кофе. Увидев, что Лаура с Исаком сидят на земле, она остановилась как вкопанная.
— Чем это вы занимаетесь? — спросила она.
— Мы наблюдаем за умирающей птицей, — ответил Исак.
Подойдя поближе, Роза нахмурилась и уперла руки в бока. Она кивнула Лауре.
— А ну-ка, встань с земли! — скомандовала Роза. — Замерзнешь и заработаешь воспаление мочевого пузыря! — Она посмотрела на Исака. — Ты что, хочешь, чтобы у нее мочевой пузырь воспалился?! А еще называешься врачом! Быстро встали! Оба!
Подав Лауре с Исаком руку, она помогла им подняться, а потом наклонилась и взглянула на птицу:
— Ее надо убить. — Она развернулась и ушла за дом.
Лаура и Исак стояли молча. Сказать им было нечего. Лаура посмотрела на птицу. Теперь, когда та перестала махать крыльями и тихо лежала, видно было, как дрожит ее маленькое тельце. Она дышит. Сердце бьется. Водоворот тьмы еще не увлек ее. Лаура пристально посмотрела на Исака, но ничего не сказала. Однако водоворот тьмы еще не поглотил птицу.
Нет, птица — это водоворот тепла, дыхания и света.
Роза вернулась, держа в руках лопату, купленную Исаком прошлым летом, чтобы ровнять гравий возле дома.
— Ну-ка, отойдите! — сказала она, нетерпеливо махнув рукой.
Лаура с Исаком попятились.
Подняв лопату, Роза собралась с духом и ударила.
— Вот так! — сказала она.
Она повернулась к Лауре и Исаку.
Щеки у Розы всегда такие румяные.
Взяв Лауру за косу, она сказала:
— После купания не забудь переодеть мокрые трусы! С мочевым пузырем шутки плохи!
* * *«Вот так всегда!» — подумала Лаура. Снова начался снегопад, и через час будет темно. Вот тебе и свободный день! Скоро надо забирать Еспера из детского садика, а Юлию — из продленки. Столько собиралась сделать и ничего не сделала! Она купила два помидора и букет белых тюльпанов, а сейчас неподвижно стоит на тротуаре между супермаркетом и церковью. На нее и сумку на колесиках падают снежинки. Надо собраться! Пойти в винный магазин, затем в рыбный, потом в супермаркет и опять в турецкую лавочку. Купить все необходимое! Забрать Еспера из детского садика и Юлию из продленки… Поиграть с ними во дворе. Слепить снеговика. Я не буду торопиться. Я приготовлю вкусный ужин. Она стоит неподвижно. Она думает: «Мне надо только приказать правой ноге сделать шаг вперед, и тогда нога шагнет вперед. А потом надо и левой ноге приказать шагать — и она тоже поднимется и шагнет. И я двинусь вперед, несмотря на снег, — правой, левой, правой, левой. Я вытащу из сумки мобильник, позвоню Юнасу Гуаве и скажу, что мы не будем продавать дом». Иногда Ларс-Эйвинд говорит, что хотел бы умереть в этом доме. Не сейчас, через много лет. Он хочет увидеть, как дети вырастут, обзавестись внуками, состариться рядом с Лаурой и умереть. А жизнь прожить хочет в этом доме. То, что случилось сегодня утром, — это просто так, ничего не значащий момент. Юнасу Гуаве лучше забыть об их встрече. «Я должна это сделать. Должна». Она стоит неподвижно. Снежинки опускаются на ее шапку, на выбивающуюся из-под шапки косу, на куртку, брюки, ботинки, на неплотно прикрытую сумку на колесиках, на два помидора и букет тюльпанов. Лаура закрыла и открыла глаза. Итак — сначала правой, потом левой. Ничего не выходит. Она стоит неподвижно. Она стояла до тех пор, пока молодой мужчина с мобильником и пакетом из супермаркета не толкнул ее. Больно не было, но ее поразила резкость движения, его грубость, бесцеремонность и навязчивость. Мужчина двигался прямо на нее, а потом просто прошел сквозь нее, словно Лауры там и не было, словно она вообще не существовала.
— Эй! Извините! — крикнула Лаура ему вслед.
Мужчина обернулся — он по-прежнему прижимал к уху мобильник.
— Извиняю! — крикнул он в ответ.
— Вы меня толкнули! — громко сказала Лаура. — Вы что, с ума сошли — так толкаться?!
— Если вы стоите посреди дороги и мешаете людям, почему бы вас и не толкнуть? — ответил мужчина, не останавливаясь.
Подхватив сумку, Лаура двинулась за ним. Он что, думает, ему можно просто вот так толкаться, а потом как ни в чем не бывало идти дальше? Она будет кричать на него. Она будет драться, вот только непонятно как — может, ударить его сумкой по спине? Тогда он обернется, и она стукнет его по лицу… Мужчина прибавил ходу, Лаура тоже зашагала быстрее. Пусть не смеет обижать других людей! Мужчина остановился. Обернулся. Посмотрел на нее.
— Прекратите! — сказал он. — Уймитесь!
— Какого черта вы задели меня?! — спросила Лаура. — Почему нельзя спокойно постоять на улице?
Мужчина растерянно покачал головой и пошел дальше. Перейдя на другую сторону улицы, он свернул за угол и исчез из виду.
Теперь Лаура оказалась возле церкви. Они с Ларсом-Эйвиндом прожили в жилищном кооперативе уже шесть лет, это их приходская церковь, тут они венчались и крестили детей. Дверь оказалась запертой.
Когда Лауре было двадцать четыре года, ее мать заболела и не смогла больше двигаться и разговаривать. Сидя в инвалидной коляске, Роза иногда набирала отдельные слова на клавиатуре маленького компьютера: «Да. Нет. Устала. Не хочу». А иногда просила дочь отвезти ее в церковь. Лаура отвозила.
Задолго до болезни Розы, задолго до того, как в жизни Лауры появились сестры Эрика и Молли, Роза повела Лауру в магазин на Хаммарсё. По дороге домой они проходили мимо каменной церкви, они всегда там ходили, и Роза рассказывала, что церковь эта очень старая, она хранит множество тайн и часы на ней бьют каждые полчаса, круглый год. В церкви на Хаммарсё дверь не запиралась (жители утверждали, что, хотя Бог позабыл о них, они Бога помнят), и Лаура потянула Розу за руку и попросила зайти внутрь. Они зашли. Тогда Лаура опять потянула Розу за руку и спросила, нельзя ли ей поставить свечку.
