Анна Йоргенсдоттер - Шоколадный папа
Андреа нарочно падает с гамака, неподвижно лежит на полу и нюхает петрушку. Марлон нюхает Андреа: он не привык видеть ее лежащей вот так, без движения. Она притягивает его к себе, прижимает, хоть он и сопротивляется. Хочет, хочет, чтобы Каспер позвонил. «Хочу, чтобы ты позвонил…»
…Карл. И чтобы сказал: «Я скоро вернусь. Я вернусь к тебе, как только смогу».
Она идет на кухню и принимается жарить тефтельки. Напевает с финским акцентом: «Я вернусь к тебе, как мячик».
Это значит, Андреа собралась с силами и встала.
Скороговорка о том, как больно
После недели нездоровых размышлений и беспрерывных фантазий на пороге появляется Каспер.
В тот самый момент, когда все было почти хорошо…
Каспер с испитым голосом, иссиня-бледный и все-таки светящийся счастьем. Сигары вместо сигарет на балконе. Волосы — никотиново-желтыми прядями вокруг лица, которое вдруг стало таким гладким.
Он бросается на кровать, изо рта у него пахнет сигарами, во взгляде — нестерпимое счастье. Было или не было, было или не было, было или не…
— Каспер, как хорошо, что все прошло так удачно.
Андреа не может смеяться вместе с ним, потому что не знает, над чем он смеется. Он говорит, но она не может, как ни старается, увидеть ту гостиницу, сцену и эстонскую мафию, разгуливающую вокруг.
— Нам велели держаться подальше от лимузинов. Там тебя запросто могут похитить, как нам сказали, а мы ведь к тому же были в костюмах — как мафия или миллионеры, — говорит Каспер и смеется чужим смехом, и она ложится рядом с ним, но не слишком близко: не знает, как теперь к нему прикасаться. — А перед сценой, ты бы только видела, было полно охранников с оружием, как будто мы Rolling Stones или вроде того. Вот так они там живут.
Они там. Он все еще там, он все время был там. Ему совсем нечего рассказывать.
— А как у тебя дела? — Он гладит ее по щеке. Чужая рука, прикосновение. Было или не было, было или…
— У меня… мне ужасно хотелось объесться, но я объелась только один раз и таблеток не особенно много глотала…
— Вот здорово, Андреа! Это же просто супер! — Слегка взъерошивает ей волосы — но ведь раньше он так не делал?
— Да, а потом… ну, немножко читала и рисовала, ну и так далее, встречалась с Янной, ездила в Столицу. Ничего особенного… — Он больше не трогает ее, положил руки за голову. Улыбается. Улыбается самому себе.
— А что касается еды, — улыбается он, — магазины явно не подготовились к рок-фестивалю. Но для нас были запасы в гостинице — шикарная гостиница, ты бы только видела. Комнаты с видом на воду. Длинный пирс, на котором мы устроили праздник.
Было или не было, было или не было, было или не было, было или…
— Как здорово, что все прошло так удачно.
— Отыграли мы отлично, ты бы только слышала. Даже смешно, как нас потрясающе принимали. Нашу пластинку ставили даже в забегаловках. Мы были повсюду! А после концерта… у нас брали автографы!
— Много девушек было, да?
— Андреа, — снова его рука касается ее плеча, — тебе не о чем, совершенно не о чем беспокоиться. Я ужасно скучал по тебе, понимаешь?
Было или не было, было или не было, было или…
— И тебе хватало на это времени?
— Милая моя, я на самом деле ужасно рад, что вернулся к тебе. — Рука скользит вверх по плечу, двигается к лицу, ко рту — хочется впиться зубами.
Было или не было, было или… «Каспер, ты был с кем-нибудь?»
— Ты в кого-нибудь влюбился?
— НЕТ, я же люблю тебя!
— Ты спал с кем-нибудь?
— НЕТ! Прекрати!
— Но хотел, да? Переспать с кем-нибудь?
— Нет. Вовсе. Не. Хотел.
— Целоваться, обниматься?
Каспер вздыхает.
— Зачем ты так, Андреа?
— Мне нужно выговориться.
— Ну и что, выговорилась?
— Надеюсь.
— Ладно. Нет. Я никого не обнимал, не целовал и даже не хотел — теперь ты спокойна? Можно мне поспать? Я довольно сильно устал, если хочешь знать.
Так было или не было? Что-нибудь, что могло произойти, что могло случиться…
— Ты сердишься?
— Нет, просто я думал, ты будешь спрашивать о другом. Такое чувство, будто ты не очень рада за меня.
Как только подействует таблетка, Андреа сможет смеяться над собой. Не презрительно, а тепло. Сможет гладить сама себя по щеке, говорить себе «милая», совсем как он, утешать. Но Каспер спит, а таблетка не действует. Он спит, улыбаясь во сне: вернулся домой, но все еще там. Там, куда ей не попасть. Не заглянуть внутрь: что там, под веками, под улыбкой?
Небо желтое, бананы синие. Небо желтое, бананы синие.
Без конца повторять скороговорку о том, как больно.
Она раскачивается на стуле: «Пусть я упаду и ударюсь головой о стену. Пусть на меня нападут по дороге в город. Пусть он проснется и скажет: „Я солгал. Разумеется, я встретил другую“». Тогда она сможет оставить его. Наконец-то она сможет оставить его.
Вот он лежит, изможденный, будто несколько дней подряд трахался: ноги раздвинуты, дыхание тяжелое и хриплое. Он лежит в их постели, но Андреа не знает, где он. Один и тот же вопрос постоянно вылезает из ее рта, как перископ: «О чем ты думаешь?» Никчемный пластмассовый перископ без каких бы то ни было тонкостей. «Кто у тебя там, внутри?» Ей нужно знать, нужно видеть то же, что и он. «Я хочу занимать в тебе больше места, чем мне отведено сейчас. ВДРУГ ЧТО-то СЛУЧИЛОСЬ, ВДРУГ Я СТАЛА МЕНЬШЕ?»
Он лежит в постели, и ей хочется забраться в его мысли, врасти в них, стать его частью. Он спит, и ей хочется убежать прочь, взрастить себя, скрыться навсегда. Надо бросить его, пока она не съежилась до микроскопических размеров и не исчезла. У Каспера столько других миров. А вдруг у Андреа есть только он? Что если он — это весь ее мир?
Андреа составила список, что-то вроде учетной записи. Дебет Каспера: Друзья, Девушки, Музыка в изобилии. Успехи. Счастье, которое то и дело светится в его глазах. Не дает ей покоя своей проклятой улыбкой, своими волшебными руками — скрипичными пальцами. Не оставляет в покое.
Как только подействует таблетка, Андреа сможет на какое-то время погрузиться в себя. Утешить. Попытаться понять.
Он спит не для того, чтобы на время избавиться от Андреа.
Он просто спит.
Вторжение Ирены
Рваный серый летний свет слишком рано пробирается в квартиру, вторгается в глаза, в мысли, и вот Андреа окончательно проснулась. Предчувствие чего-то. Она поднимает жалюзи — кто сказал, что рассвет желтый?
Каспер начинает бормотать во сне, как только свет проникает в его тайные сны. Андреа перебирает вещи, потом прыгает в постель, совсем рядом с его спрятанной под одеялом головой.
— Каспер, — шепчет она, затем чуть громче: — Каспер!
— М-м-м…
— Ты не спишь?
— М-м-м… что такое?
— Ты точно не спишь?
Заспанное лицо выныривает из перинной пучины. В глазах сны.
— Что такое?
— Мне нехорошо… — Прекрасное начало, пусть и поистаскалось немного за годы мучений с едой и таблетками. Он ничего не отвечает, но вид у него уже не такой заспанный. — Мне кажется, ты что-то скрываешь. — Он испускает стон. Андреа слишком устала, чтобы стыдиться, но все же чувствует укол совести. Однако она не может сдержаться: — Ты точно никого не встретил?
Повисает молчание, становится слишком тихо, и через минуту Каспер снова храпит как ни в чем не бывало. Было или не было?
Утренний свет озаряет тостер и коробку с хлопьями. Каспер тонким слоем намазывает масло на хлеб, и Андреа не понимает, почему он не берет еще — ему же можно! Вот ей вообще нельзя. В «легком» сыре всего четыре процента жира. Потрясающее изобретение.
Кофе снова слишком жидкий. Каспер не выпивает и половины.
— Как хорошо, что ты вернулся, — говорит она, чувствуя, как начинает действовать «Собрил», и берет его за руку.
— Как хорошо, что я снова дома, — отвечает он, улыбаясь, и держит ее руку в своей ровно столько, сколько нужно, чтобы она убедилась в сказанном. Рассветный страх рассеялся, и с каждым куском цельнозернового хлеба Андреа все легче: поездка Каспера, Каспер и Андреа.
* * *— Кстати, я ведь и вправду кое-кого встретил, — совершенно невзначай роняет Каспер, сидя перед телевизором. Андреа не может ни двинуться, ни вздохнуть. Чувствует, как бледнеет в такт выкрикам зрителей: «Давай, Рики, давай!» Ни малейшей возможности пошевелить губами, издать хоть звук. Звук, а не самый громкий в мире вопль. — Думаю, мы можем стать хорошими друзьями. Ее зовут Ирена.
Вот, вот, ВОТ!
— Ясно, — в голосе визгливые нотки, — и почему же ты не рассказал о ней сразу?
— Просто не пришло в голову. Было столько других впечатлений, а теперь так приятно снова быть дома с тобой, — произносит он с неестественной интонацией, пытаясь снова взять ее за руку, но неудачно; потом касается ее лица, стараясь приблизиться, как будто сейчас самое время для объятий и поцелуев.
