Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
В это время Нина вышла из дома, она несла горячее блюдо. Пока хозяйка разливала суп с фрикадельками, я настраивался на разговор, поддержка хозяина меня как-то приободрила. Нина разлила суп по тарелкам, села за стол и говорит: «Хоть я и не повариха, но ужин готовила с душой, думаю, он Вам понравится, кушайте», — пригласила она меня и хозяина дома. Я отхлебнул одну ложку супа и подумал, что хвалить его ещё рано, отхлебнул другую, затем третью, и решил что пора. Посмотрел на Нину и говорю: «А Вы знаете, Нина, Ваш суп с фрикадельками очень вкусный, Вы, наверное, действительно готовили его с душой, такой вкуснятины я давно не ел, уже и забыл вкус маминого борща. А какие мама вареники готовила с вишнями, просто объедение». Я замолчал, работая ложкой, а хозяйка дома говорит: «Знаете, Семён, я тоже люблю вареники с вишнями, я же родом из саратовской области, у нас в саду свои вишни есть. Вот как сезон вишен начинается, так мы с мамой ими только и занимаемся, вареники варим, варенье готовим, так что я могу всё делать, но сейчас сезон на вишни прошёл, а вот из ежевики можно сварить. В прошлом году Витя как-то приносил ежевику, и я готовила вареники, вкусные были. А в этом году он, почему-то ещё не приносил, да и вообще Витя родом с севера, и он больше любит картошку». Тут она обращается к мужу и говорит ему, ты завтра пойдёшь на полигон, так нарви ежевики, а я вечером сварю вареники, и пригласим Семёна, пусть поест свою любимую домашнюю еду». Старший лейтенант Акимушкин, не отрываясь от еды, показывает на меня ложкой и говорит: «Вот пусть он нарвёт и принесёт, Чухлебов у нас любит по окрестным лесам шариться, так что и ягоду нарвёт». Нина посмотрела на меня внимательно и спрашивает: «Ну как, Семён, наберете ягоды ежевики?» — «Обязательно. Как не набрать такой молодой и обаятельной женщине, да вдобавок ко всему ещё и командир взвода дал приказ, конечно наберу» — «Семён, ну давайте ещё, о чём-нибудь поговорим», — обращается ко мне Нина. «Давайте, — соглашаюсь я, — только Вы открывайте тему, а я Вас поддержу». Она попросила меня рассказать им о себе. Я вкратце рассказал о своей пока ещё не долгой жизни. Затем она рассказала, где познакомились с мужем, как поженились, ну и прочую их жизнь. Разговор наш шёл монотонно, Акимушкин в нём практически не участвовал, мы с Ниной перекидывались словами, на общие темы. И вдруг она неожиданно спросила: «Семён, скажите, а Вы всех жен офицеров нашего батальона видели?» — «Ну не всех, но видел». Тут Нина снова стала задавать каверзные вопросы: «А какие женщины Вам нравятся, Вы, хоть и молодой мужчина, но все равно вам нравится, кто-нибудь из жён офицеров нашего батальона?» Нина сказала и, наклонившись ко мне, смотрит мне в глаза.
Я, спасаясь от её пытливого взгляда, даже голову опустил ниже в тарелку. Я не знал, как ей ответить, женщины типа Нины мне не нравятся, я люблю брюнеток со смуглой кожей лица и прочих частей тела. А Нина рыжая, кожа у неё светлая в веснушках, хотя лицо её симпатичное, врать не буду. Всё это так, подумал я, но ведь я у неё в гостях и хозяйку обижать негоже, так что придётся слукавить. А Нина меня торопит: «Ну, Семён, ну давайте же говорите, а то я, от нетерпения сгораю. Что Вы так долго молчите, не можете в наших женщинах разобраться, что-ли?» Тут вставил слово и хозяин дома: «Говорите, а то Нина от вас не отстанет, пока Вы не скажите. Скажите честно, никаких обид не будет, правда же, Нина?» — спросил он у жены. Та в ответ только кивнула головой. Пауза действительно затянулась, но ведь вопрос-то сложный, отвечать я начал издалека: «Знаете, Нина, Вы мне задали очень сложный вопрос, и как мне на него ответить, я не знаю. Вы учтите, я молодой человек, плюс по натуре я стеснительный, и поэтому мне надо набраться мужества, чтобы ответить на такой вопрос. Но, кажется, я уже набрался мужества и поэтому скажу. Только заранее прошу, если что будет не так, не обижаться. Вот Вы, Нина, меня упрекнули в том, что я не могу разобраться в женщинах нашего батальона. Да нет, разобрался-то я давно, как только увидел ту, которая мне нравится, но я не могу вот здесь так прямо сказать, пусть это будет моей тайной» — «Нет, нет, — запротестовала хозяйка дома, — Вы должны сейчас же сказать! Витя, скажи Семёну, пусть он говорит».
«Говорите, Чухлебов», — сказал Акимушкин. «Его зовут Семён, ты же, Витя, не в казарме», — поправила его жена мужа. Затем она обратилась ко мне и настаивала, чтобы я сказал, кто же та женщина, которая мне нравится. «Ну, хорошо, скажу, я раньше видел практически всех жен наших батальонных офицеров, некоторые мне нравились, но не очень, а вот когда на спартакиаде полка, увидел жену моего командира взвода, то понял, что она самая красивая женщина не только нашего батальона, но думаю и всего городка». Я замолчал, жду реакции на мои слова, но и мои собеседники молчали, и только через некоторое время, Нина подскочила со своего места и с восторгом вскрикнула: «Так это же я, правда же, Семён, это же я?» Я, в знак согласия, кивнул головой. Нина, увидев моё подтверждение, захохотала, победоносно посмотрела на мужа и говорит: «Ой, пойду, принесу второе, а то я под впечатлением что-нибудь, такое ляпну» и быстро ушла в дом.
Когда Нина ушла, я, весь сгорая от смущения, спросил Акимушкина: «Товарищ старший лейтенант, я не переборщил с комплиментами?» — «Нет, нет, — подержал меня он, — продолжайте в том же духе, женщины любят, когда им говорят комплементы, Нина тоже их любит. Вы слышали, что женщины любят ушами?» — «Нет, — говорю, — такое не слышал» — «Об этом ещё Пушкин писал, так что всё хорошо, продолжайте в том же духе. Вы мою жену хорошим настроением зарядите на целую неделю, а как у неё «батарейки» начнут садиться, я Вас снова позову на ужин» — «О, нет, — взмолился я, — больше не надо, а то я такую пытку больше не выдержу». Через некоторое время вышла Нина, с большой кастрюлей в руках, в которой были гречневая каша и котлеты. Она положила котлеты на тарелки, и мы, я и Акимушкин, принялись их кушать. А Нина опять ничего не ест, сидит слева от меня и смотрит, мельком на мужа, а на меня вставится и глаз с меня не сводит. Я думаю, её надо как-то заставить есть, тогда она на меня меньше будет смотреть. Говорю ей: «Нина, Вы совершенно ничего не едите, Ваш суп уже остыл и покрылся плёнкой, ну, если суп не хотите есть, то положите себе котлетку». На что она ответила: «А я есть не хочу, я хочу слушать Вас, Вы так интересно говорите» — «А я что Вам говорил? — вставил слово её муж. «А что ты говорил, Виктор? — спросила его Нина. Он молчал, ковырялся в тарелке, тогда хозяйка дома перекинулась на меня: «Семён, может, Вы скажете, что говорил мой муж?» Я тоже для солидности немного помолчал, ковыряясь в тарелке вилкой, делая вид, что я занят едой, затем оторвался от тарелки и сказал: «Да о Вас мы говорили, о ком же нам ещё говорить? Мы говорили о том, какая Вы симпатичная женщина и хозяйка хорошая, если честно, Нина, то я по-доброму позавидовал Вашему мужу. Такое, наверное, бывает раз в жизни. Но раз оно уже случилось, значит, у меня такого не будет. Ведь таких женщин как Вы, в которых сочетаются все хорошие качества, на свете раз, два и обчёлся».
Пока я говорил, Нина сидела, улыбалась, склоняла голову то в одну сторону, то в другую, как бы говоря: «Посмотри, какая я красивая, полюбуйся мною, а то вот уйдёшь и всё, когда ещё меня увидишь?» Когда я закончил с котлетой, то почувствовал что наелся, да и засиделся я в гостях, пора и честь знать. Поблагодарил хозяев за угощение, поднялся, чтобы попрощаться, а Нина меня схватила за руку и говорит: «А курица в духовке для кого стоит? Я что, её зря готовила?» Ну, всё, думаю, Нинина курица меня добьёт, есть-то уже некуда. И чтобы это доказать Нине, показываю на свой живот. Она подошла ко мне, взяла за ремень и говорит: «Витя, ты посмотри, как он затянулся ремнём. Кто же так делает в гостях, а ну-ка давай твой ремень снимем». И сама начала с меня снимать ремень, затем она его повесила на спинку стула и говорит: «Кто же в гости с таким затянутым ремнём ходит?» — возмущалась Нина. «Ничего, — говорит Виктор Акимушкин, — поживёт с наше, научится». Затем Нина нам дала указание: «Сидите, а я сейчас принесу курицу». Ну что делать, пришлось, есть и курицу. Курица была приготовлена в духовке, с золотистой корочкой, не курица, а объедение. Когда всё было съедено и выпит чай, я попрощался с хозяевами и пошёл к калитке. Меня провожала Нина, у калитки я остановился, сказал старшему лейтенанту Акимушкину до свиданья, на что он мне только махнул рукой, не вставая от стола, а Нина стояла и смотрела на меня снизу вверх. Я ей ещё раз сказал до свиданья, щёлкнул каблуками, повернулся кругом и зашагал по тропинке в казарму.
Знаете, дорогие мои друзья, некоторые военные могут в то, что я написал не поверить, скажут, мол, такого не может быть, но ведь было, и поэтому я об этом пишу.
И ещё, почему я это так подробно описывал, да потому что это из ряда вон выходящий случай. Ни от кого, ни до того, ни после я не слышал, чтобы кто-нибудь из офицеров нашего батальона, а возможно и полка, пригласил к себе на ужин солдата, пусть даже сержантского состава. В армии такое не делается, там даже офицер Вам не подаст руку при встрече, не потому что он брезгует Вами, а просто не принято это делать. Там существуют другие ценности, а форма приветствие среди армейского состава указана в уставе, вот этим и пользуются. Правда, до того как побывать в гостях у Акимушкиных, я был в гостях у старшего лейтенанта Ускова, но это было как бы мимоходом.
