Фатерлянд - Мураками Рю
Юный Такегучи, с лицом словно у молодежного секс-идола, был специалистом по изготовлению бомб. Когда парню было десять, его отец, обмотавшись динамитными шашками, пришел в офис компании, откуда незадолго до этого был уволен. Но так получилось, что подорвал он лишь самого себя. Инцидент был запечатлен камерой видеонаблюдения, и запись много раз транслировалась в теленовостях. Внимательно изучив ее, Такегучи пришел к выводу, что отец потерпел неудачу потому, что ничего не смыслил в подрывном деле. Он решил сам заняться этим, чтобы смыть с себя позор провала, и вскоре, собрав и взорвав немыслимое количество самых разных устройств, достиг совершенства.
Неуклюжий коротышка Тоёхара как-то украл дедовский самурайский меч и отправился грабить пассажиров скоростных поездов. Мечом он убил проводника.
Феликс, несмотря на странное для нации имя, был чистокровным японцем. Его отец-инженер и мать-домохозяйка погибли от рук уличного грабителя в Колумбии, куда семья перебралась незадолго до появления на свет Феликса. Мальчика отдали в сиротский приют. В сущности, его воспитанием занимался бразильский хакер-гомосексуалист, который был старше всего-то на восемь лет. Он-то и дал ему никнейм «Феликс», и впоследствии ник сделался именем, а Феликс стал профессиональным хакером.
Окубо родился в Северной Японии. В детстве он постоянно снимался в телепостановках и сериалах. Своим успехом он был обязан главным образом ангельскому личику. Поступив в школу, Окубо уже считался едва ли не суперзвездой. Но с возрастом ангельские черты стерлись, и приглашения на съемки прекратились. Окубо придумал себе второе имя — Камимото, зарегистрировал на него второй адрес электронной почты и сам себе писал письма. Со временем он пришел к выводу, что во всем мире достойны жить только он сам и Камимото. Все остальные должны умереть. К моменту своего ареста в Ивате он успел совершить сорок шесть поджогов.
— Татено, следующая тренировка у нас будет послезавтра. Не хочешь прийти?
Предложение было сделано тоном председателя ученического совета, предлагающего собраться на митинг.
— Приду, если будет время.
Канесиро улыбнулся:
— Серьезно?
После того как Канесиро увидел, насколько ловко Татено управляется со своими бумерангами, он проявлял к нему неизменную вежливость. Впрочем, он был одинаково вежлив ко всем. Несмотря на это, Татено считал его одним из самых опасных типов в окружении Исихары. Канесиро почти никогда не улыбался, но и никогда не выглядел угрюмым или взволнованным. В отличие от остальных, он не любил рассказывать о своем прошлом. Его лицо, хотя и худое, дышало здоровьем, взгляд был ясен и пронзителен. Канесиро был чужд сомнений. И, если бы ему довелось совершить террористический акт, выражение его лица точно бы не изменилось.
Распрощавшись с Канесиро и ребятами, Татено поспешил к храму. Узкие каменные ступени густо заросли по обеим сторонам подлеском. От деревьев веяло влажной прохладой, и это напомнило Татено о доме… Он подумал, насколько сильно изменился за эти годы. Теперь у него появились приятели, с кем можно было провести время; он стал спокойнее, но все же Татено не считал себя изменившимся. Для себя он решил больше не убивать ворон и собак и не бить бездомных… но вот кроме этого… Внутри кипела бешеная энергия, и он понимал, что рано или поздно она вырвется наружу, пусть даже теперь у него есть друзья, с кем можно поговорить. Но эта проблема — выпустить скопившуюся злость — была актуальной для всех в группе Исихары.
Взбираясь по ступеням наверх, Татено почувствовал, как покрывается испариной. Огромное красное солнце висело над островом Ноконосима, море сверкало. Татено подумал о насекомых, которых будет ловить для Синохары, о том, как они вместе будут наблюдать за закатом над бухтой Хаката, и у него стало легче на душе.
ФАЗА ПЕРВАЯ
1. Девять коммандос
1 апреля 2011 года
Сразу после заката Хан Сон Чин и восемь офицеров Сил специального назначения под его командой заняли места на судне. Помимо их корабля с японским названием «Атаго-Ямасиро Мару» соединение насчитывало еще двадцать судов, которые должны были служить приманкой. На первый взгляд, «Атаго-Ямасиро» являлся обыкновенным рыболовецким траулером, однако на палубе размещался замаскированный крупнокалиберный пулемет, а корпус был выполнен из броневой стали. В машинном отделении, оборудованном движком на восемьсот лошадиных сил, переборки обшили панелями, за которыми спрятали ручное оружие, взрывчатку и две надувные лодки. Инструктор Кан Ток Сан рассказал, что за последние два года в качестве «приманок» для подготовки миссии Республика задействовала более двух тысяч катеров и лодок. Кан был из Политбюро, Хан Сон Чин служил в Управлении легкой пехоты Сил специального назначения.
Вообще, Кан не особо распространялся на тему судов — «приманок», однако и так было ясно, что и Агентство национальной безопасности, и Мобилизационное управление Народной армии с Отделом разведки, и командование Западным флотом, и даже береговая охрана получили приказ о предоставлении имеющихся в наличии плавсредств. Ежедневно в течение двух последних недель суда одновременно выходили из разных портов и направлялись в сторону японских территориальных вод. День ото дня их количество менялось от семидесяти до десяти единиц. Задача заключалась в усыплении бдительности японской береговой охраны и Сил самообороны после серии ложных тревог.
— Они не обратят на вас ни малейшего внимания, — сказал на прощание Кан, и его лоснящаяся физиономия расплылась в улыбке.
Капитан судна сам стоял за штурвалом, то и дело бросая взгляд на экран радара. Хан не знал ни его имени, ни звания. На вид капитану было около сорока. Кроме него и Хана, на мостике площадью всего в пару теннисных столов находились первый помощник капитана и Ким Хак Су.
Хан любовался морской гладью, терявшейся в ночном мраке; палуба, потолок и стены рубки также сделались черны. Небо затянуло плотными облаками; на родном берегу, уходящем из виду, не было ни единого огонька. Корабли сопровождения растворились в ночи. Дул легкий ветерок, волнение почти отсутствовало, так что даже в открытом море ход едва ощущался. Хан подумал, что спокойное море — доброе предзнаменование, но тотчас же отогнал эту мысль. Эмоции всегда мешают работе. Хотя Хан неоднократно участвовал в секретных операциях, включая работу по обеспечению безопасности на ядерных объектах и диверсии в демилитаризованной зоне, на этот раз ему впервые предстояло действовать на вражеской территории. Его ум был спокоен, словно ровная поверхность вод. Под его началом находились самые отважные, отлично подготовленные и готовые ко всему оперативники.
Ким Хак Су, его заместитель, был младше Хана на два года. Во время недавнего тренировочного курса он отметил свой тридцать седьмой день рождения и даже получил подарок от самого Великого Руководителя — перьевую ручку и сладости. Хан всегда был довольно жестким бойцом и был уверен в своих качествах как боксера, так и мастера кёксульдо[12], но даже он не хотел бы иметь дело с Кимом в качестве противника. Основой техники в кёксульдо являлся удар кулаком, причем смертельный, а Ким был непревзойденным мастером. Выше среднего роста, он всегда смотрел прямо, в упор; тонкий нос свидетельствовал о некоторой чувственности, что, впрочем, компенсировалось квадратной нижней челюстью и шрамом от удара штыком, который шел от глаза до виска. Отец Кима входил в состав офицеров службы ПВО в Пхеньяне, а мать преподавала музыку во Дворце детского творчества в Мангёндэ. Как заместитель, Ким был незаменим: здравомыслящий, смелый, бесконечно преданный руководству и Республике, и, кроме того, он бегло говорил по-японски. Если и был у него изъян, так это педантичность, доходящая до перфекционизма, что делало его беспощадным в отношении любого проступка подчиненных. Ким обладал вспыльчивым нравом и, не раздумывая, обрушивал законное возмездие на головы провинившихся.
