Евгений Гришковец - Год жжизни

Меня спрашивали, как я выбираю оформление для моих книг. Должен сказать, что уже четыре года работаю только с одним художником, который делает оформление и моих книг, и DVD, и наших альбомов с «Бигуди». Это Серж Савостьянов.

Я давно уже научился работать и находиться в диалоге с сильными творческими единицами. И когда жду очередного оформления книги или альбома от Сержа, у меня нет никакого представления о том, что он покажет. Сам я не художник, а поскольку я хочу превосходного результата, то есть результата, которого даже не представляю и которого как нехудожник и представить не могу… я не должен давать художнику подробного задания, и мне лучше воздержаться даже от каких-либо пожеланий. Особенно работая с художником такого уровня, как Савостьянов. Только тогда можно получить удивительный результат, удивительный и неожиданный.

Так же я отношусь и к постановкам моих пьес. Я заставил себя не иметь никакого уровня ожидания. И даже не пытаюсь фантазировать, как режиссёр может воплотить мою пьесу, у меня нет об этом ни малейшего представления, а потому даже не очень хорошие постановки меня как минимум удивляют. Ну а если постановка неплохая, я очень радуюсь. А было бы у меня представление о том, как должна выглядеть моя пьеса, радости бы не было никогда. Так же я научился относиться и к путешествиям. Никогда ничего конкретного от путешествия не жду и запрещаю себе фантазировать на эту тему.

А как интересно работать с Максимом Сергеевым из «Бигуди»! Я могу ему сказать, что хочу, чтобы он написал музыку, например, на тему большого города или что-то похожее на колыбельную. Макс приносит музыку — и она может оказаться совершенно неожиданной, так что я даже меняю тему… Так появились «Год без любви», «Kissms» и многие другие. А если бы я попробовал сказать: Макс, сделай что-нибудь похожее на «Ultravox», или: сделай гитару как у «Depeche Mode», на этом сразу же всё бы и закончилось. Во-первых, Максу стало бы неинтересно, во-вторых, я бы ждал чего-то конкретного и надеялся бы, что Макс угадает мое желание.

Нет, с художниками так нельзя. Главное — найти правильного художника, музыканта или режиссёра. И тогда диалог будет интересен, а результат непредсказуем.

Много раз задавали вопрос, как я отношусь к критике. Вопрос забавный и в преддверии выхода новой книги вполне актуальный. Отвечу издалека.

Хорошо помню свой переход из самодеятельного, студийного и нерегулярного искусства в профессиональное. Это было сложно.

Я много лет руководил театром «Ложа», делал в год один-два спектакля, репетировали мы по полгода, показывали потом раз десять в маленьком зале: больше зрители не ходили, но мы были вполне довольны.

Когда я сделал спектакль «Как я съел собаку», почти два года мне удавалось его играть в лучшем случае раз в месяц. Уже были «Золотые маски» и другие премии, но тем не менее работа носила нерегулярный характер. Про меня знали многие, спектакль видели немногие и все без исключения очень любили. А потом случилась известность, и каждый новый спектакль и любой творческий шаг сопровождало пристальное внимание: публикации, репортажи, критические статьи. И вот тогда я познакомился с критикой, имеется в виду негативной. Этой критикой я был очень удивлен, прежде всего тем, что наибольшее недоверие и негатив вызывали у критиков социальные аспекты моих произведений. Проще говоря, о спектаклях и книгах почти никто не говорил, а говорили только про жизнь в моих текстах и спектаклях. В частности, спектакль «Планета», а потом роман «Рубашка» были названы гламурными, буржуазными и пр. А спектакль «Дредноуты» обвинили в том, что в нём содержится поддержка курса Владимира Путина на усиление государства. Я не шучу, говорю совершенно серьёзно, — так писали большие газеты. Я был растерян такой реакцией и, должен сказать, весьма сильно переживал. Но когда прочёл, что и повесть «Реки» — тоже гламурное произведение, почти сразу успокоился.

Ещё помню свое удивление, когда увидел информацию о своём спектакле в журнале «Мир развлечений». Меня тогда покоробило известие о том, что я являюсь частью мира развлечений… В общем, сложно было входить в мир, где любое твоё творческое движение является предметом внимания и чаще всего крайне неверно трактуется.

Очень многие в комментариях накинулись на критиков, а я критиков не ругал, я рассказывал про своё отношение к критике. Некоторых критиков и людей, которые пишут о современном состоянии литературы, я с удовольствием читаю и даже с некоторыми согласен.

А сегодня смотрел по «Культуре» передачу Валентина Непомнящего о «Евгении Онегине». Начал смотреть не сначала, включил случайно, — не смог оторваться. Просто вштырило. Таких философов, литературоведов, историков, а главное, рассказчиков и такой традиции литературных и исторических передач, где главной фигурой является рассказчик, нет нигде, ни в одной стране. Про животных, про географию, автомобили, открытия, преступления У НИХ умеют рассказывать. А наши другие. Их немного осталось, но они есть. И удивительная, печальная, завораживающая интонация таких рассказчиков и их передач, и если это будет утрачено, утрата окажется невосполнимой.

Вот-вот подойдет к концу мой зимний творческий отпуск, взятый на завершение романа. Сейчас вечер, в Калининграде совершенно пушкинская метель, которая закручивает за окном кружева под фонарем…

Давно обещал рассказать историю про великого Олега Ефремова, историю короткую и печальную. Когда ко мне пришла известность и в разных театрах страны начали ставить мои пьесы, Анатолий Миронович Смелянский, ректор Школы-студии МХАТ, он же автор и ведущий прекрасной передачи об истории МХАТа, захотел познакомить меня с Ефремовым. Он говорил, что мне как драматургу будет это интересно и важно. Вспоминал взаимоотношения Булгакова с МХАТом. Я же напоминал, что эти взаимоотношения были ох какими непростыми… Но познакомиться с Ефремовым мне хотелось. И вот однажды меня пригласили в МХАТ для этой самой встречи. Я пришёл, в приемной мне сказали, что Ефремова пока нет, угостили чаем. Я просидел тогда в ожидании три с лишним часа. А потом мне сказали, что Олег Николаевич плохо себя чувствует, но всё же придет, и если я готов подождать ещё часа полтора, то дождусь. Я не обиделся, не рассердился, времени у меня тогда было много, но мне надоело сидеть в приёмной. И я сказал, что встречусь как-нибудь в другой раз. А через пять дней Олег Николаевич умер. Вот и вся история.

Помню, как в 1996 году я был зимой в Москве, слонялся по Кузнецкому мосту и встретил на улице Юрия Никулина. Он шёл в длинном зеленом пальто, совсем-совсем старый. Помню, прошёл за ним довольно много. Я не собирался останавливать его или просить автограф. Просто шёл, и мне было радостно.

А другая театральная история случилась со мной на службе. Основную часть службы я провёл недалеко от города Советская гавань. А ещё там есть посёлок Заветы Ильича. В Заветах Ильича по странной иронии судьбы находился раньше драматический театр Тихоокеанского флота. Этот театр имел статус областного театра драмы. Там была хорошая труппа, регулярно ставились премьеры, и большинство спектаклей было совсем не на военно-морскую тему. Наша база находилась далеко от театра, но раз в полтора-два месяца мне удавалось там бывать.

Очень хорошо помню, как зимой, приблизительно в эти же дни конца февраля, в театре должна была состояться премьера спектакля «На дне» по великой пьесе Горького. Мало того, что я очень люблю эту пьесу, мне ещё и хотелось попасть на премьеру. А в театр, кроме меня, никто не хотел. Нужно было организовать культпоход. Одного меня не пускали, а для того, чтобы кульпоход состоялся, желание пойти в театр должны были изъявить минимум семь человек из экипажа. А никто не хотел! И тогда я стал говорить ребятам: «Ребята, пойдемте в театр, новый спектакль, называется «На дне», про подводников!» В общем, мне удалось уговорить одиннадцать человек. После первого акта они гонялись за мной вокруг театра, хотели побить. Но ничего, потом даже посмеялись. Единственно только Джамал Беридзе, описанный мною в рассказе «Встреча с мудростью» до самого конца действия ожидал появления подводников. Он не успевал понимать содержание спектакля, но смотрел внимательно. Так и ушел в недоумении. Наверное, никогда в жизни он больше в театр не ходил.

Еще раз убедился в том, что ЖЖ удивительная вещь. Вчера у меня был первый день рождения в статусе обладателя ЖЖ, и я впервые в жизни получил такое количество поздравлений!!! Спасибо, спасибо, спасибо!

День рождения прошел очень спокойно. Заехали несколько друзей, родители, брат. Посидели, были тосты… Я почитал отрывки из нового романа. Вот и всё.

А самый необычный подарок, который я когда-либо получал, мне сделали знакомые два года назад: они подарили мне пингвина. Настоящего, живого пингвина, не королевского, огромного, а маленького, шустрого. Я даже испугался, когда мне сказали, что дарят пингвина, очень быстро в моей голове замелькали проблемы, связанные с таким подарком: от регулярной покупки свежей рыбы, ветеринарных проблем, до приобретения большого холодильничка. Но пингвин мне был подарен особым образом: мне подарили документ, очень красивый, с печатью, что я являюсь владельцем одного из пингвинов Будапештского зоопарка и буду являться его владельцем в течение одного года. Мои друзья оплатили содержание этого пингвина в городе Будапеште, и он был мне как бы присвоен. Своего пингвина я видел только на фотографии, и знаю, что его зовут почему-то Андрей. Хотя это она. Очень классный пингвин. Но мне не удалось его ни разу ни погладить, ни покормить. И погулять с ним тоже не довелось. Просто, в течение того года мне не пришлось побывать в Будапеште. Но целый год у меня был мой собственный пингвин. По-моему, замечательный подарок. Я был очень рад.