Евгений Гришковец - Год жжизни

Песня «На заре» наконец готова. Мы честно приобрели на неё права у группы «Альянс», и теперь каждый, кому интересно, может бесплатно её скачать. Только у всех, кто над ней трудился, большая просьба: если захотите с кем-то поделиться песней, давайте на неё ссылку, не посылайте файл. Эта просьба связана с тем, что нам интересно и важно знать, сколько людей её скачало и послушало.

Лично я посвящаю эту песню Гене Бачинскому. Он первый поставил в эфире нашу первую совместную работу с Ренарсом, ему нравилось то, что мы делаем. Он знал, что мы работаем над песней, и ждал её…

Не так уж часто удаётся испытать совершенно новые, особенно связанные с профессией ощущения. Но то, что я испытал вчера вечером и ночью — совершенно новое… Не помню, когда я так волновался в последний раз. Я читал и читал отклики на песню, отходил от компьютера, снова возвращался. Понимал, что её кто-то слушает именно в данный момент, а я в этот момент дома… Пока не могу сформулировать свои ощущения. Но это новая форма профессионального счастья.

А ещё для меня важнейшим культурным переживанием является то, что я прикоснулся к песне, которая была созвучна с моей юностью.

Года три тому назад я услышал из проезжающей машины «альянсовскую» «На заре». Помню, встал тогда посреди улицы как вкопанный: я не слышал песню со времен юности, и меня накрыло. Тогда же я понял, что хочу, чтобы какой-то сегодняшний юный и чувствительный человек мог пережить мои давние ощущения. А те, кому приблизительно столько, сколько мне, могли вспомнить их снова. Я объяснил свою идею Максиму Сергееву, но тогда я хотел, как это теперь часто делается, просто взять оригинал песни и использовать припев. Но Максиму моя идея показалась неинтересной творчески, а потом ещё и выяснилось, что это технически невозможно, потому что у «Альянса» нет записи музыки и голоса по отдельности: такие были тогда времена. Мне долго казалась моя идея невыполнимой, а Ренарс Кауперс в Риге в это время ни о чем даже не подозревал. И как-то ночью мне пришло в голову: есть же Ренарс! И теперь уже есть и песня.

Для того чтобы представить в ЖЖ песню, мы — Максим Сергеев, Ренарс и я — собрали наши юношеские фотографии, чтобы можно было посмотреть на то, какими мы были в юности. У меня совсем мало фотографий того периода, почти нет. Но пока рылся в семейных альбомах, нашел два снимка, которые сам никогда не видел. Они меня потрясли. Их сделал мой отец, ночью. Я не мог уснуть, потому что утром уходил в армию. Я не знал тогда, что попаду на три года на флот. Я не знал, что это моя самая последняя ночь безмятежной и ещё ничего не знающей юности. Я тогда даже не очень боялся, просто какие-то сильные предчувствия переполняли и тревожили. Я помню, как отец меня фотографировал, но снимков не видел, а увидел лишь спустя почти двадцать четыре года. Сидел, смотрел на них… Не могу говорить.

Вернулся я со службы с совсем другими глазами. А на этих снимках последние часы нетронутой жизнью юности.

Как же приятно, нет, радостно и даже счастливо ощущать такое единодушие в комментариях, и со стороны друзей, и знакомых, и даже родителей по поводу песни. Для меня это большое событие.

8 связи с песней один человек, который много меня младше, задал мне интересный вопрос. Он спросил, отношу ли я себя к какому-то поколению. Для него самого этот вопрос непраздный.

«Я не ощущаю себя человеком определённого поколения. Наоборот, я постарался расстаться в себе со всем тем, что определяло бы мою принадлежность к конкретному поколению. Люди одного поколения придерживаются признаков своего поколения. Это хорошо, удобно и по-человечески правильно. Людей одного поколения можно определить даже по тому, как они говорят. Есть определенно поколенческие слова, словечки, выражения. У каждого поколения своя музыка, фильмы, книги, люди, темы, разговоры, одежда, причёски.

Но я для себя отчетливо понял, что если буду делать литературу или спектакли поколенческие, я остро попаду в сердце тем, кто себя к этому поколению причисляет, но останусь мальчишкой для поколения шестидесятников и стариком для поколения «Пепси». А я хочу быть современным, сегодняшним, остро сегодняшним. И это совершенно не значит, что я хочу понравиться и тем и другим. Я хочу быть интересным и тем и другим — ну и своим. И для этого я заставил себя испытывать тотальный интерес и к тем, и к другим.

Поэтому в моей фонотеке практически нет той музыки, которую я слушал в юности, почти нет музыки начала девяностых. Я слушаю сегодняшнюю музыку, мне интересно сегодняшнее состояние культуры, не той культуры, которая называет себя современной, а той, которую можно назвать сегодняшней.

И поэтому то, что мы сделали в нашей новой песне, — это всё-таки не дань памяти, не поклон прошлому, не цветы на могилу ушедшим восьмидесятым, а сегодняшнее осмысление и прочувствование собственной любви. Моя юность проходила в восьмидесятые, у кого-то она сейчас, у кого-то завтра. Эпоха в этом смысле не важна, важны переживания, а переживания универсальны, без поколенческих вопросов.

Но при этом я подробно помню и эпоху, и детали, и кино, и музыку, и то, во что мы одевались, и чего хотели.

Два дня назад закончил роман, точнее, хоть я и имею к его написанию существенное отношение, закончился он самостоятельно, взял — и закончился. «Теперь предстоит невесёлая и кропотливая работа по обработке текста (половина романа пока существует только написанная на бумаге ручкой), вычитке корректуры, т. д. и т. п. Придётся много-много раз перечитывать собственный текст…

В связи с окончанием огромной работы под названием роман «Асфальт», хочу сказать следующее. С самых молодых ногтей меня удивляло то, что как только увлекаешься какой-то идеей или какая-то тема тебя сильно волнует, возникает такое ощущение, будто весь мир тоже озаботился этой темой, и часто подсказывает тебе, что ты действительно движешься в каком-то важном направлении. Удивительное ощущение.

Как пример этого приведу следующее поразительное совпадение. К прошлому моему тексту, который был посвящен созданию песни, было много разнообразных комментариев, и они были по теме. Вдруг в одном комментарии я обнаружил вопрос, который был абсолютно не по теме и непонятно как пришел в голову спрашивавшей. Когда я его прочел, не поверил своим глазам. Вот он: «Евгений, а Вы замечали, что когда смотришь на чистое небо, в глазах какой-то мусор плавает?» Сам я никого и никогда об этом мусоре с детства не спрашивал, но именно этой темы я коснулся в очень существенной части нового романа и долго над этой темой думал. Как это возможно? Откуда взялся этот вопрос именно сейчас? Поразительна жизнь!

В выходные играл спектакли. В Калининграде есть маленький театрик на 200 с небольшим мест, называется он «На Бассейной». Приятное название: сразу вспоминается «Человек рассеянный».

В остальное время занимаюсь довольно кропотливым и не очень весёлым делом: читаю корректуру нового романа. (Половину уже прочёл корректор. Вот я за ним и перечитываю.)

Грустное это дело — заканчивать книгу.

Был большой замысел, который обдумывался и мысленно рассматривался с разных сторон в течение долгого времени. Долго складывалась композиция, система персонажей. Долго выспрашивал людей, чтобы получить элементарные технические сведения, чтобы быть точным в описании профессиональной деятельности героя. Потом ежедневно и помногу часов писал. Писал, писал, писал… И это было очень хорошее, сосредоточенное и практически счастливое занятие. А теперь передо мной увесистая стопка листов. И весь замысел и большой отрезок жизни теперь равен определенному количеству букв, точек, запятых и пр. Странное ощущение: отделение от себя того, что было частью жизненного процесса и завершения этого процесса. Даже организм требует привычного ежедневного труда, а работа закончена, текст завершен. Остаётся теперь поработать над тем, чтобы сама книга получилась хорошей, я имею в виду оформление и внешний вид. Текст уже не изменится. Но нужно, чтобы книга не противоречила тексту. А это дело интересное и непростое — сделать книгу.

Ещё одно странное ощущение: у меня на столе лежит рукопись — это ещё пока не книга. Книгой рукопись станет только 10 апреля, когда попадёт в руки читателей и кто-то начнет её читать. Я как-то сравнил рукопись с таблеткой… Я сказал, что рукопись можно сравнить с растворимой в воде таблеткой. Потому что только тогда, когда таблетка попадает в воду, начинается какой-то процесс. И если книга хорошая, пространство немножко бурлит, а главное, меняется… Хотя бы на некоторое время пропитывается чем-то… А пока вот лежит эта стопка бумаги у меня на столе и помалкивает.

Меня спрашивали, как я выбираю оформление для моих книг. Должен сказать, что уже четыре года работаю только с одним художником, который делает оформление и моих книг, и DVD, и наших альбомов с «Бигуди». Это Серж Савостьянов.