Галина Лифшиц - До свадьбы доживет
– Слушай! – воскликнул Гагик, озаренный догадкой, – У тибе муж ривнивый, так?
– Да! – согласилась Тина, – Очень.
Вот дался Гагику этот муж! Доехать бы уж скорей!
– Бери бумага! – послышался приказ.
– Какой бумага? – невольно переходя на грамматику Гагика уточнила Тина.
– Тот бумага! Где номер.
– Твой номер?
– Да! – важно подтвердил Гагик.
Тина достала из кармана клочок с номером телефона.
– Ты там как писать? Просто – Гагик?
– Ну да. А что еще?
– Еще пиши – ремонт. Гагик – ремонт!
– Зачем? – устало поинтересовалась Тина.
– Муж увидит номер. Спросит: кто это Гагик? Почему Гагик? А так – он сразу читать: ремонт. И все! Нет вопроса! А?
Тина зашлась от хохота. Гагик вел машину, довольно поглядывая на свою пассажирку. Он только что блеснул умом и находчивостью. Еще бы ему не гордиться собой!
– Понятно, – сказала Тина, отсмеявшись.
Она покорно написала слово «ремонт» рядом с именем Гагик. Играть так играть. Чего у там!
– А если твоя жена пойдет на ужин? Или кофе пить с кем-то? Тебе это как? – поинтересовалась она.
– Моя не пойдет, – немедленно отозвался Гагик.
– Почему ты так уверен?
– Она не такой красивый. Она дома сидеть, – честно раскрыл карты шофер, – Дети, еда готовить. Дом.
– Она дома, а ты – ужин с другой, да?
– Да! – самодовольно кивнул Гагик, – Это жизнь. У нее свой радость, у мине свой. Я работать, денги давать. Купи, что нада, что хотеть. А мне где радость взять, чтобы работать? А? Это жизнь! Твой муж тоже можит так. Только ты не знать.
– Мой? – Никогда! – воскликнула Тина.
Играть – так играть!
Они уже подъехали к ее дому. Тина расплатилась, вытащила свои пакеты и собиралась закрыть дверь лихой машинки.
– Ты – званить! – подмигнул шофер, – «Гагик – ремонт!»
– Я подумаю! – пообещала Тина и бодренько направилась к подъезду.
Положение обязывало. Она же была «красивый»! Не то что жена Гагика. Пусть хоть на прощание полюбуется. А он действительно, похоже, любовался. Не сразу уехал.
Клава ликовала, прыгала до потолка, лезла целоваться, задыхаясь от чувств. Лушки еще не было. Тина разложила свои покупки в холодильник и решила позвонить в редакцию подлого глянцевого журнала. Ей хотелось уличить Юру во лжи. Хотелось отстоять справедливость. Пусть напишут, что он все наврал насчет половины стоимости, которую он предлагал. Пусть исправят ошибку! Она решительно отыскала в интернете телефон главного редактора, не приватный телефон, конечно, а рабочий. Бодро натюкала цифры. Пошли гудки. Сердце Тины забухало. Сейчас она все им скажет. Разоблачит по полной.
Наконец отозвался равнодушный секретарский голос. Тина попросила соединить ее с главным редактором. Естественно, ее спросили, по какому вопросу она звонит.
– Хочу дать опровержение. У вас в журнале ложь напечатана. В интервью. В свежем номере.
– Но это, пожалуйста, обращайтесь в письменном виде. Если есть повод выдвинуть иск, присылайте адвоката. Главный редактор этим заниматься не будет, – голос секретарши звучал металлически, – Представьтесь, пожалуйста. И поясните, о какой публикации идет речь.
Тина почувствовала прилив невиданной злобы.
– А вам-то какое дело? Лично вам? Если надо адвоката присылать? – крикнула она в трубку.
– Что и требовалось доказать, – почему-то вполне человеческим голосом отозвалась секретарша, – Мы анонимные жалобы не рассматриваем.
– Вы только грязное белье рассматриваете! – истерически крикнула Тина, – Шакалы!
Из прихожей гулко рявкнула Клава. Тина посмотрела на телефон в своей руке. Разговор прервался. Собственно, она сама отключила его. С чего это она так распалилась? И какая ей понадобилась справедливость? И вообще – что такое с ней творится сегодня? Разве что-то новое случилось? Какое-то новое событие, добавившее еще одну ложку дегтя в бочку дегтя? Да нет же! Все предсказуемо! Юра готовился к суду. Еще в сентябре. И вот сейчас выстрелил. И фиг бы с ним.
А если говорить о новом, то новое – вот оно. Ее облик: глаза, прическа… Она – другая. «Красивый», – вспомнила она Гагика и рассмеялась.
Тина снова глянула на телефон, который все еще сжимала. Надо Лизку пригласить, если она дома. Просто хотя бы на чашку чая и бутерброды с вкуснотой. Хотя вряд ли Лизавета сейчас одна дома. Вечер. Семья. Васька, Женя. Вряд ли.
– Але! – отозвалась Лизка, – Красносельцева! Родная! Как ты сегодня?
– Я имидж поменяла! Приходи глянуть! Чайку попьем, я всего накупила. Сможешь? – с надеждой спросила Тина.
– Ага. У меня Васька в изостудии сегодня вечером, а Женька в вечернюю смену. Он за ней заедет. После десяти вернутся. Так что я вот с работы пришла и заскучала. Сейчас спущусь.
– Ура! – завопила Тина.
У нее сегодня словно голос прорезался. Бодро стала на все реагировать.
Она открыла дверь, придерживая Клаву, нетерпеливо бьющую хвостом, услышала, как легко сбегает по ступенькам Лиза, заулыбалась ей. Лиза подошла и, слегка кивнув, принялась всматриваться куда-то вглубь прихожей.
– Лиз! Ты чего? – удивилась Тина, – Ты кого там ищешь? Проходи.
– Красносельцева! – удивленно воскликнула Лиза, – Это ты, что ли?
– А кому еще тут быть, Лиз, ты что?
– Вот это да! Я же тебя не узнала! Вообще! Подумала, к тебе в гости кто-то зашел.
– А я предупредила, что имидж сменила, – радовалась Тина.
– Ну, на словах-то не поймешь, как это у тебя получилось. Богатой будешь!
– Хорошо бы! Лиз, а ведь, если б не ты, я бы так и валялась.
– А если бы я случайно Лукашу не встретила во дворе, то и не зашла бы. Судьба. Так сошлось. Видно, пора тебе было вставать. Отлежала свое.
– Ага! Точно! – согласилась Тина, – Ну давай, к столу!
Они, как в старые добрые времена, наслаждались общением, душистым чаем и всем, что к нему прилагалось. Конечно, Тина поведала о Гагике.
– Ну видишь! Результат-то мгновенный! – подтверждала Лиза.
– Хоть это хорошо, – помрачнела вдруг Тина, – а то я сегодня в парикмахерской имела то еще удовольствие: в журнале интервью с Юрой прочитала, мне сразу поплохело. Столько там вранья и самолюбования…
– Да читала я, чего там, – кивнула Лиза, – сегодня по пути на работу купила для Васьки, она раньше любила этот журнал, думала ее порадовать. Ну, полистала, Юру увидела, ознакомилась.
– И как тебе?
– Странное ощущение. Вроде он и не он. Совсем другим мне казался. Он такой был… Романтичный. Не от мира сего. Творческий, в полете. А тут – сбитый летчик. Шипит что-то из земляной ямы, как гадюка. Мне-то все сразу стало понятно, о чем базар.
– Лиз, а правда: кто бы мог подумать про Юрку? Что он такой? – пригорюнилась Тина.
– Со стороны – никто. Он всегда был в образе.
– Я… я чувствовала себя такой счастливой, Лиз, – всхлипнула вдруг Тина, – Не думала, что несчастье рядом.
Лиза задумалась.
– Я много думала о счастье и несчастье, – сказала она, вздохнув, – Было у меня время подумать. И о себе могу сказать, что я никогда не была несчастной. Вот, ты же помнишь, одна с ребенком, в личной жизни все по нулям. Ну – несчастливой себя чувствовала, да. Но несчастной – никогда! Разницу понимаешь? Несчастливая – это вроде как невезучая. Временно. А несчастная – это когда ты в беде. В горе. Вот несчастной оказаться – не приведи Господь. Ты сама подумай: ты сейчас несчастливая или несчастная? Определись.
– Я, Лиз, счастливая, – проговорила вдруг Тина, – И сегодня как раз подумала, что все случилось именно к счастью. А то бы всю жизнь с таким мужем прожила – и не поняла бы ничего, ни про Юру, ни про себя, ни про жизнь. Переболела я. Можно же чувствовать боль и при этом оставаться счастливым человеком? Ну вот – болеет человек гриппом. У него температура, слабость, еле дышит. Но при этом, в глубине души, он знает про себя, что все равно – счастлив. Только надо выздороветь – и все. Вот со мной так, оказывается. Мне лишь бы у Лушки все было хорошо. Ей крепко досталось за это время.
– И мне – чтоб у Васьки. Чтоб она пережила свой дурацкий переходный возраст, чтоб мы снова стали подружками, как раньше. Чтоб она смеялась, прыгала… И у Жени чтоб все было хорошо, – Лиза вздохнула, переводя дух, – Я смотрю на все, что вокруг происходит. Как мужья или жены в загулы пускаются, и думаю: может, и мне предстоит такое пережить? Кто его знает? Но я готовлю себя на всякий случай. Я ж никакая не особенная, чтоб мне этого избежать. И думаю, если такое случится, несчастной я себе быть не позволю. Надо себя как-то беречь от этого. Не принимать близко к сердцу. Лишь бы детям жилось счастливо. Остальное – что? Сегодня есть, а завтра нет…
– И дети чтоб были счастливы, да, – подхватила Тина, – и мы сами. Ужасно хочется быть счастливой, Лиз. Спокойной и счастливой. И чтоб мое счастье зависело от меня, а не от другого человека.
– Не от другого? – прислушиваясь к себе, проговорила Лиза, – А как же без другого? Разве бывает, чтоб человеку достаточно было самого себя?
