Владимир Царицын - Касатка и Кит
Светлана заглянула в бумажку и удовлетворенно отметила про себя, что сумма совсем не большая, приемлемая.
- Не будем сбрасываться. Пусть за счет фирмы будет…
На корпоративе были все за исключением главного инженера Ляпина, в настоящее время находящегося в командировке в
Комсомольске-на-Амуре. Даже Чуйкин пришел. Как Светлана позже узнала, это его все тот же Серега Кабиров уговорил. Чуйкин не хотел идти, стеснялся. Винил себя за срыв командировки, за свой загул…
Но Серега его уговорил. На Василии Ивановиче был новый костюм, сам он был абсолютно трезв. И за столом практически не пил. Только шампанское и то, едва пригубливал. И все время бросал на директрису виноватые взгляды. Он явно хотел что-то сказать Корчагиной, но никак не мог решиться подойти. Наконец, на первом перекуре все же решился и подошел.
- Светлана Андреевна, мое заявление на увольнение… - начал он робко.
- Лежит в столе.
- Вы его порвите.
- Раздумали увольняться?
- Да. Передумал, знаете ли, уезжать. Что мне там, в Калининграде делать? Я теперь местный. А там у меня сестра.
- Я помню, вы говорили.
- Мы с сестрой-то не очень… Так, пишем друг другу, раза по два в год. Иногда звоним. Одним словом, мало общего. Да и все с нуля…
Уж лучше я здесь все с нуля начну. Тамара вчера вечером приезжала, вещи собрала. Они жить у этого будут. Квартиру мне оставила.
Сказала: живи. - Чуйкин замолчал. Как-то странно задышал. Светлана подумала: "Сейчас опять заплачет".
Но тут в ПТО ворвался лысый краснощекий и шумный Свеженец. В руках у него было два пакета.
- Привет честной компании! - громко поздоровался он. - С праздником, стало быть, всех!
- Ура! - заорали все участники корпоратива.
- А ну-ка…, - Свеженец кивнул на стол, - место тут мне освободите, у меня самого руки заняты. Да рядышком с хозяйкой чтобы сесть мне, старику.
Кто-то поспешно раздвинул тарелки, кто-то принес еще один стул, кто-то побежал за чистыми тарелкой и рюмкой для вновьприбывшего.
Чуйкин незаметно ушел, вернулся на свое место.
- Вот! - Свеженец поставил на освободившееся место на столе свои пакеты: один из пакетов поставился громко. - Гостинец с Кедровки.
Икра. И копченая кета. Сам ловил, сам солил, сам коптил. Пальчики оближете! Светка, - сказал он тихо, наклонившись к Корчагиной, - а тебе там в твоем кабинете… Кстати, почему кабинет свой не закрываешь?
- Забыла. Да и не от кого закрывать. Все свои.
- Все равно. Непорядок!
- Я больше не буду.
- То-то! Я тебе прям в кабинет занес и на стол твой директорский поставил. Это… Банка трехлитровая икры и пакет с рыбкой. Там всякая рыбка, не только кета.
- Спасибо. А ты все браконьеришь, Владимир Маркелович?
- А какого хрена еще в этой гребаной Кедровке в свободное от
Работы время делать? Телик что ли смотреть? Так не интересно мне…
Ты мне вот что касатка скажи. Как там Егорка твой? Бухает по-прежнему?
- Вроде завязал.
- Да-а-а…, - задумчиво пожевал губами Свеженец. - Не повезло тебе с мужиком. Кто бы знал, что оно все так вот получится…, не стал бы тебе советовать за Егорку идти.
- Да ладно тебе, дядь Вов, давай лучше Новый год отмечать…
13.
Кит получил письмо от Касатки в семь часов вечера.
Она все-таки написала, хоть и совсем немного.
"Здравствуй, Кит.
Устала. Ложусь спать. Напишу завтра.
Всенормально!
Касатка"
Дважды прочитав письмо, Кит тряхнул головой.
Бред! Мистика какая-то!
Всенормально…
Кит, ты что, экстрасенс? Или у тебя того, крыша едет?..
Всенормально…
Ему вспомнился его вчерашний разговор с запотевшим зеркалом:
- "Здравствуй, Кит…"
- Здравствуй, Касатка. Как ты?
- "Нормально"
- И я… И у меня все нормально.
- "Я вижу"
- Что ты видишь?
- "Что у тебя все нормально. Всенормально. Вот именно - всенормально. Хорошее слово я придумала? Всенормально…"
- Дурацкое слово.
- "Почему?"
- Мне оно не нравится.
- "Но ведь все нормально?.. Ты успокоился. Ты снова уверен в себе. Всенормально!"
Всенормально…
"Совпадение, - думал Кит. - Просто ты, Касатка писала письмо уставшей. Ну, допустила ошибку, не нажала на пробел. Вот и получилось это дурацкое слово. А потом не перечитала написанное и отправила письмо мне. Только-то и делов! Так бывает. Все нормально!"
Латышев потер виски.
Начинается. Опять начинает болеть голова.
Он сходил в ванную, проглотил две таблетки анальгина и лег на кровать.
Голова болела, сильно болела. И с каждой минутой боль усиливалась.
"Не помогает мне анальгин. Ни фига не помогает… Надо что-то другое, более действенное. Антибиотик что ли, или как там?.. Нет, антибиотик, это что-то другое. Может, у меня банально скакнуло давление? Тупо скакнуло. Или остро… Подскочило? Упало? А с чего бы это? Никогда у меня давление не скакало. Всегда было все в порядке с давлением. А впрочем?.. Откуда я знаю? Я же никогда его не измерял… К врачу сходить что ли? Завтра схожу… Или нет, лучше не завтра, а сразу после праздников. А почему лучше? Кому лучше?..
Что-то Женька говорил на эту тему… Что? Не помню… Ничего не помню, ни о чем не могу думать… У меня болит голова. У меня жутко болит голова…"
Боль, помноженная на навязчивые мысли о ней превратилась в муку.
"Так нельзя. Надо переключиться. Надо просто подумать о другом.
Конечно, идеальным вариантом было бы вообще ни о чем не думать.
Расслабиться и ни о чем не думать. Забыть о боли. Забыть обо всем.
Расслабиться. Ну, же, Кит! Живо расслабляйся. Ты должен уснуть.
Уснуть. Уснуть и видеть сны… Как Гамлет, принц датский… Уснуть и видеть сны. Нет, Гамлет думал о смерти. Он говорил: Умереть, уснуть.
И видеть сны. Умереть, уснуть… О, господи! Какая чушь лезет в голову…"
Касатка тихо опустилась на кровать у его ног.
- "Здравствуй, Кит…"
- Здравствуй… - Кит сморщился от боли. И подумал:
- "Здравствуй, Касатка"
И тут же: "Ого! А думать-то легче. Думать не больно. Совсем не больно. Буду думать, Касатка меня поймет".
- "Думай, Кит, просто думай. Не говори ничего. Я понимаю твои мысли. Без слов. Я как никто другой понимаю тебя"
- "Плохо мне, Касатка…"
- "Я вижу"
- "Нет. Мне плохо не потому, что у меня башка трещит"
- "Я вижу. Я знаю. Я чувствую. Тебе плохо…"
- "А говорила "всенормально"
- "Я была зла на тебя. Я тебя ревновала. А боль…, сейчас она пройдет, милый"
Касатка подвинулась ближе и протянула руку, удерживая ее над головой Кита. Боль ушла. Моментально. Словно ее и не было вовсе.
- "Касатка, ты целительница"
- Никакая я не целительница. Дело в другом…"
Кит хотел схватить руку Касатки, прижать ее к губам, но не смог - тело не подчинялось его желаниям. Он лежал и не мог пошевелиться. Но ему было приятно так лежать. Он мысленно целовал руку целительницы.
Хотел большего. Касатка, заметив сумасшедший блеск в глазах Кита, стыдливо опустила свои и хотела отодвинуться.
- "Нет! Не надо! Не опускай глаз! Не отводи в сторону! Я хочу видеть их! И не отодвигайся. Я хочу, чтобы ты была рядом"
- "Тебе это только кажется" - грустно улыбнулась Касатка.
- "Ты кажешься?"
Касатка не ответила.
- "Нет, ты ответь. Ты мне кажешься? Ты снишься мне?.."
- "У тебя телефон звонит"
- "Что? Какой телефон?.. Мы сейчас в мире, где нет никаких телефонов"
- "А что там есть?" - усмехнулась Касатка.
- "Ничего. И никого. Там только ты и я"
- "Ты ошибаешься. Ты это придумал. Мы с тобой в разных мирах,
Кит. Ты очень далек от меня. Гораздо дальше, чем думаешь сейчас"
Касатка встала.
- "Не уходи!.. Ну, пожалуйста…"
Касатка грустно улыбнулась и покачала головой, напомнила:
- "У тебя звонит телефон"
Касатка исчезла. А боль вернулась, и она была невыносимой.
Латышев взял трубку. Это звонил Женька.
- Привет, Никита! Тут у меня вопросик…
- Извини, Женька. Я не могу сейчас…
- Понятно.
- Нет, ты не понял. Я один. У меня голова раскалывается. Мне сейчас не до кроссвордов.
- Слышь, Никита, а давай-ка, к моему эскулапу сгоняем. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Прямо сейчас давай?
- Женька, я сейчас не то, что за руль, я…
- Понятно. Тогда я сейчас к нему сам заскочу и уговорю его на дом к тебе приехать. Иногда, в экстренных случаях… Ты только давай это…, потерпи. А я быстро. Жди.
- Женька! Может…
Латышев хотел остановить друга, сказать: может, не стоит? может, в другой раз? Но Женька уже повесил трубку.
Звонок в дверь раздался минут через двадцать. Латышев, у которого от тупой непрекращающейся ни на секунду боли темнело в глазах, с трудом встал и, качаясь, пошел открывать входную дверь.
Женькин эскулап оказался невысоким толстым и лысым человечком. В руках у него был дорогой кожаный кейс, который он, осмотревшись, поставил на тумбочку. Потом скинул дубленку на Женькины руки и, потерев друг о дружку пухлые маленькие ладошки, спросил:
