Мэри Стюарт - Дерево, увитое плющом
«Ничего я не приму! — Снова вернулись к началу. — Если совесть тебя беспокоит, ради Бога, выкинь ее из головы! Ты просто обнаружила, что, в конце концов, никого не грабишь. Даже не придется передавать мне долю Вайтскара, принадлежащую Аннабел. Ты вошла в это дело с открытыми глазами, и если собираешься так реагировать через, день после начала, я только могу сказать, что для тебя все обошлось лучше, чем ты заслуживаешь! — Он замолчал и добавил, уже спокойнее: — Расслабься, пожалей меня. Ты никого не обижаешь, старик доволен, как кобель с двумя хвостами». «Знаю, но…»
«И как ты можешь сейчас уйти? Скажи. Что, по-твоему, люди, даже если не говорить о мистере Винслоу, скажут по этому поводу? Какое тут может быть объяснение, исключая правдивое?»
«Это достаточно просто. Пойду вечером к дедушке, скажу, что приезжала повидать его, а потом повяла, что это очень глупо… Я имею в виду, из-за тебя. В конце концов, Кон, он не может думать, что мне легко опять общаться с тобой. Он это примет, может даже подумать, что я уезжаю из-за его решения оставить Вайтскар тебе. — Я помолчала, он ничего не сказал. Я повернулась лицом к воротам, вцепилась обеими руками в верхнюю планку. — Кон, это правда лучше. Все получится. Удача на нашей стороне, сегодняшний день это доказал. Придумаем, что сказать дедушке, и я завтра уеду. Могу пробыть в Ньюкасле до среды, будет странно, если я не захочу видеть Юлию… И я могу приехать на его день рождения. Потом отправлюсь в Лондон. Всегда могу вернуться, если… он заболеет или что-нибудь… — Я опять начала терять контроль над своим голосом, остановилась, подышала. Со стороны могло, наверное, показаться, что я всхлипнула. — Ты… Ты не можешь хотеть, чтобы я была здесь, Кон. Неужели ты не видишь, что если я уеду, это не принесет тебе ничего, кроме добра? Если я сразу опять уеду, насчет дедушки все сразу определится. Он не оставит мне ничего, даже денег. Ты получишь все, вы с Юлией».
Он быстро шевельнулся в темноте, опустил ладонь на мою руку и прижал к планке. «Прекрати! У тебя истерика! Подумай, если можешь. Какого черта с тобой сегодня случилось? Ты прекрасно знаешь, что это ерунда. Если ты сейчас уедешь, какие, по-твоему, вопросы будут задавать? Тогда Богу придется помогать нам обоим, и Лизе тоже». «Не понимаю, как они могут выяснить…» «Другой вопрос. Ты не можешь найти уважительной причины уехать сейчас. Сама поймешь, если попытаешься мыслить, как разумное человеческое существо, а не истерическая девица». «Я сказала…»
«Не будь дурой! Возвращаясь сюда, ты, то есть Аннабел, понимала, что встретишься со мной. И через двадцать четыре часа ты обнаруживаешь, что не можешь больше меня выносить. Что подумает мистер Винслоу? Он вовсе не дурак. Он решит, что я что-то сделал, опять начал ухаживать за тобой, заговорил о прошлом и расстроил тебя… В любом случае, я сделал что-то не то, а на этот раз он может меня и не простить. Нет».
«Да. Да, понимаю. Ну, придумаем что-то еще…»
«Я говорю, нет! Во-первых, мы не знаем точно условий старого завещания, и будет ли новое. Даже если ты права, неужели ты думаешь, что я хочу, чтобы он полностью лишил тебя наследства, что определенно произойдет, если ты уедешь завтра?»
Я удивленно уставилась на тень рядом с собой. «Что ты хочешь сказать?»
«Дорогая моя совестливая юродивая, ты думаешь, я хочу, чтобы он разделил капитал на две, а не на три части? Если ты останешься, я получу две трети, если уйдешь — только половину, если еще повезет с Юлией… Сейчас я говорю о деньгах. Мне нужны деньги, чтобы поместье работало. Это до такой степени примитивно. Поэтому, дорогая, ты останешься. Будешь изображать очаровательную раскаявшуюся блудную дочь. И будешь заниматься этим, пока не заработаешь, как минимум, причитающуюся Аннабел часть денег. Ясно?»
«Нет».
«Девушка милая, я что, должен это изобразить в виде комикса? Не могу выражаться яснее. И, в любом случае, это не важно. Будешь делать, как я скажу».
«Нет. — Тишина. Я сказала, трясущимся голосом: — Я не имела в виду, что я не поняла. Я имела в виду просто «нет"».
Сначала я думала, что его молчание породит страшный взрыв гнева. Ярость перетекала из его руки в мою. Потом что-то изменилось. Он наклонился, будто хотел заглянуть в мое лицо. Сказал медленно: «Ты все еще не объяснила причину. Теперь, предположим, ты это сделаешь… Ну? Что-то тебя ужасно перепугало, не так ли? Нет, не лошади, что-то важное… и много бы я отдал, чтобы узнать, что…» Голос его полностью изменился. Злость исчезла, на ее место пришло что-то вроде любопытства, не более того. Он размышлял.
Гнев его не смог меня напугать, но теперь я торопливо заговорила: «Ничего меня не пугало. Это просто… Был ужасный день… Извини, ну не задавай вопросов, пожалуйста! Я много сегодня для тебя сделала! А ты сделай это для меня. Мы можем что-нибудь придумать, я знаю, только помоги…»
Впервые я сама прикоснулась к нему — протянула руку и положила ее поверх его, той, которой он прижимал мою ладонь к воротам. Вдруг неожиданно вышла луна, выплыла из-за вершин деревьев в молочное небо. К нам рванулись тени деревьев, голубые и будто стальные, а трава засветилась серебром.
Я ясно видела его лицо. Выражение глаз мешало рассмотреть отражение луны в зрачках, но я еще раз осознала, насколько он сосредоточен на собственных проблемах. И вдруг он сказал, очень нежно: «Правда хочешь бросить все и удалиться?»
«Да».
«Хорошо, дорогая. Делай по-своему».
Должно быть, я вздрогнула. Он улыбнулся. Я спросила недоверчиво: «Ты правда мне поможешь? Разрешишь уйти и будешь ждать… честными средствами?»
«Если хочешь… — Он остановился и добавил очень добрым голосом: — Мы просто пойдем к твоему дедушке и скажем, что ты вовсе не Аннабел. Мы скажем ему, что ты — Мери Грей из Монреаля, предприимчивая бродяга, которая хотела мирно жить в Старом Свете и найти гарантированный источник дохода. Скажем, что мы втроем, все, кому он доверяет — Лиза, я и ты — вступили в сговор и смеялись над ним целый день. Не знаю, что происходило сегодня между вами в спальне, но представляю, что он может оказаться весьма чувствительным по этому поводу, а ты?.. Да, я так и думал. И вот, когда он поверит, после долгого счастливого дня, что Аннабел мертва, как мумия, насколько нам известно, и умерла она пять лет назад… Понимаешь?»
Лошади подошли поближе. Река блестела в лунном свете. Пролетела цапля и опустилась к воде. Скоро я сказала: «Понимаю».
«Я так и думал».
«Никогда бы не согласилась».
«Но ты это сделала. Сознательно, дорогая».
«Это убьет его, правда? Какая сцена… Если сейчас ему сказать».
«Почти наверняка. Любой шок, неожиданное сильное потрясение, эмоция, например, злость или страх… Да, это наверняка убьет его. А мы не хотим, чтобы он умер, по крайней мере пока, не так ли?»
«Кон!»
Он засмеялся. «Не волнуйся, куколка, это вовсе не входит в мои планы. Я сказал это просто для того, чтобы вернуть тебя к реальности».
«То есть, напугать меня?»
«Можно понять и так. Если я хочу чего-нибудь достаточно сильно, я это, как правило, получаю. Мелкие изменения планов ничего не значат».
Я сказала, не успев подумать: «Знаю. Не думай, что до меня не дошло, что однажды ты пытался убить Аннабел».
Пауза. Он выпрямился. «Ну, ну. Сложила два с двумя и получила пять. Ну, верь, это поможет держать тебя в рамках… Значит, договорились. Делаем все по плану и ты, красотка, будешь вести себя, как следует. Будешь?»
«Думаю, так. — Он все еще не убрал своей руки. Другая протянулась к моему подбородку и подняла мое лицо навстречу лунному свету. Он все еще улыбался и походил на мечту любой школьницы на свете. Я попыталась отвернуться. — Не надо, Кон, пусти меня».
Он не обратил внимания: «Не держи этого против меня, солнышко, ладно? Я разговаривал жестко, но… Ты не хуже меня знаешь, какая в этой игре ставка, и казалось, что это единственный способ. На самом деле я не думаю, что ты предашь меня, когда дойдет до дела… А это должно было случиться, я этого ожидал. Это реакция, вот и все. Эмоционально напряженная обстановка, и ты пережила больше, чем можно, для одного дня. Поэтому, забудем. Утром почувствуешь себя хорошо. — Он прикоснулся к моей щеке и тихо засмеялся. — Видишь, как отлично я поступил, выбрав хорошую девушку. Эта твоя совесть дает мне легкое преимущество в нашем договоре о взаимном шантаже, правда?»
«Хорошо. Ты настоял на своем. Ты нечестен, а я честная. Это твое преимущество. Теперь пусти. Я устала».
«Минуточку. Ты не думаешь, что, как шантажист, я заслужил хотя бы один поцелуй?»
«Нет. Я днем тебе сказала…»
«Пожалуйста».
«Кон. Для меня хватило трагедий на один день. Не собираюсь биться в твоих руках или изображать что-нибудь подобное. Отпусти и прекрати сцену».
Он и не подумал этого делать. Притянул меня ближе, сказал голосом, который возбудил бы всякую нормальную женщину: «Зачем тратить время на ссоры? Ты разве не знаешь, что я с ума схожу по тебе? Просто с ума схожу…»
