Дейв Эггерс - Зейтун
Тодд предложил им пива, Зейтун отказался и вошел в дом, а Фрэнк взял бутылку и уселся на ступеньках крыльца.
Тодд занимал квартиру на первом этаже; все свои вещи он перетащил на второй этаж. Комнаты и коридор были заставлены мебелью: стулья и столики громоздились на столах и диванах, спасенные от наводнения электронные приборы перекочевали на обеденный стол. Выглядело это так, будто кто-то в спешке выставил на продажу свое имущество.
Зейтун осмотрел дом: ущерб был, конечно, большой, но нельзя сказать, что непоправимый. Подвал затопило полностью, пользоваться им в ближайшее время не получится. А вот первый и второй этажи не сильно пострадали, что Зейтуна порадовало. Повсюду было полно грязи, ила — в основном, с башмаков Тодда, который, перетаскивая вещи, то и дело бегал из дома на улицу и обратно. В целом, все могло быть значительно хуже.
От Тодда Зейтун узнал, что вода не дошла до распределительной коробки и стационарный телефон в доме продолжает работать. И сразу же позвонил Кейти на мобильный.
— Алло, это я.
Кейти чуть не закричала от радости — только сейчас она поняла, как за него беспокоилась.
— Альхам-дулил-лах, — сказала она, что по арабски означает «Хвала Аллаху». И добавила: — Уезжай немедленно.
Зейтун сказал, что никуда не поедет. Рассказал про плававшую в прихожей женщину в раздувшемся платье: как спасал ее при помощи лестницы. Рассказал про рыбаков, Фрэнка и две пожилые пары. Он так быстро говорил, что даже рассмешил Кейти.
— И все-таки, когда ты собираешься уезжать? — спросила она.
— Да не собираюсь я никуда уезжать, — ответил Зейтун и попытался объяснить: ну, предположим, уедет он в Батон-Руж — и чем ему заниматься в доме, где одни женщины? Бить баклуши? Пялиться в телевизор, есть и волноваться издалека? Оставаясь в городе, он может отслеживать ситуацию, может оказывать какую-то помощь. Зейтун напомнил Кейти, что они владеют полдюжиной домов, за которыми нужно присматривать. Заверил жену, что находится в безопасности, что еды у него много, что он способен о себе позаботиться и постарается предотвратить дальнейшие повреждения.
— Серьезно, я хочу все видеть, — сказал он.
Зейтун хотел видеть своими глазами и то, что уже произошло, и то, чему еще только предстояло случиться. Ему была не безразлична судьба города, и он искренне верил, что может быть полезным.
— Ты и впрямь чувствуешь себя вне опасности? — уточнила Кейти.
— Честное слово, — ответил Зейтун. — Не волнуйся.
Кейти знала, что Зейтуна ей не переубедить. А вот как объяснить детям, насмотревшимся изображений уходящего под воду города, что их отец остался там по своей воле и плавает по улицам в стареньком каноэ? Она все же попыталась урезонить мужа, сказав, что в новостях сообщают про ухудшение ситуации, что появилась опасность заражения воды в результате загрязнения бензином, падалью, пищевыми отходами, просто мусором — за этим последует эпидемия.
Зейтун пообещал ей быть предельно осторожным. Сказал, что завтра снова позвонит с этого же телефона.
— Звони каждый день в двенадцать, — велела она.
Он сказал, что будет звонить.
— Держись, — сказала Кейти.
Закончив разговор, Кейти включила телевизор. В новостях доминировала одна тема — разгул преступности в городе. Все репортеры, словно сговорившись, повторяли, что Новый Орлеан превратился в «страну третьего мира». Приводились в пример неработающие больницы, отсутствие чистой питьевой воды, электроэнергии и телефонной связи. Иногда прямые репортажи сопровождались картинками: афроамериканцы изнемогают от жары возле Конференц-центра имени Эрнеста Мориала или, размахивая руками, просят о помощи с крыш затопленных домов. По неподтвержденным сведениям по городу бродят банды вооруженных мужчин, кто-то обстреливает вертолеты, посланные эвакуировать пациентов с крыши больницы. Жителей называли не иначе, как беженцами.
Кейти боялась, что из-за недостатка информации Зейтун не осознает, насколько велика опасность. Он вполне мог чувствовать себя спокойно в своем районе — ну а если в городе действительно царит хаос, который рано или поздно докатится и до их дома? Она не очень-то верила преувеличенно тревожным репортажам с расистским душком, но отрицать, что положение ухудшается, было глупо. Большинство застрявших в городе жителей отчаянно пытались уехать. У Кейти сдали нервы. Она позвонила в дом на Клэборн-авеню, но трубку никто не взял.
Зейтун в это время был в пути. Они с Фрэнком возвращались обратно на Дарт-стрит. По дороге им попались с полдюжины аэролодок. Глядя на них, Зейтун подумал, что они услышали крики и помогли кое-кому, в частности — той женщине в раздувшемся платье, исключительно потому, что передвигались на каноэ. Будь они в аэролодке, ничего бы не услышали из-за оглушительного шума двигателя. Запросто пронеслись бы мимо дома той женщины, а еще одну ночь она б не продержалась. Спасибо маленькому бесшумному каноэ, позволившему услышать почти беззвучные призывы. Спасибо пришедшей им на выручку тишине.
Зейтун высадил Фрэнка и отправился домой. Весло неслышно разрезало прозрачную воду, плечи работали в идеальном ритме. За сегодняшний день Зейтун проплыл не меньше пяти-шести миль, но совершенно не устал. Темнело; он понимал, что пора вернуться к себе, на крышу гаража, где он будет в безопасности. Но жалел, что день так быстро закончился.
Зейтун привязал каноэ к заднему крыльцу и забрался в дом. Нашел переносной гриль и вынес его на крышу гаража. Развел огонь, поджарил куриные грудки и овощи, которые заранее разморозил. Пока ел, наступила ночь; такого черного неба Зейтун в Новом Орлеане не видел ни разу. Темноту прорезал лишь одинокий лучик света от прожектора вертолета, кружившего над центром; издалека вертолет казался крохотным и беззащитным.
Зейтун умылся водой из бутылки и совершил вечерний намаз. Потом залез в палатку. У него ломило все тело, но голова была совершенно ясная; лежа в палатке, он прокручивал в уме события последнего дня. Они с Фрэнком спасли ту женщину от неминуемой смерти, разве не так? Так! Еще четверых переправили в безопасное место. Завтра работы наверняка будет больше. Попробуй, объясни Кейти или брату, Ахмаду, как он счастлив, что остался в городе. Зейтун не сомневался, что это была воля Аллаха — Аллах знал, что, оставшись, он сможет помогать людям.
От всего пережитого Зейтун не мог уснуть и через окно залез обратно в дом. Ему захотелось снова посмотреть на фотографию Мухаммеда. Зейтун запамятовал, кто еще из детей был там запечатлен, — вроде, Ахмад? — да и приятно было еще раз увидеть победную улыбку на лице старшего брата. Он достал коробку с фотографиями и, пока искал ту, что хотел, наткнулся на другую, про которую совсем забыл. На ней Мухаммед стоял рядом с вице-президентом Ливана. Зейтун не помнил, когда видел этот снимок в последний раз. Мухаммеду на нем не было и двадцати. Он тогда победил в заплыве между Сайдой и Бейрутом, на дистанции двадцать шесть миль. Зрители потеряли дар речи. Он появился как гром с ясного неба, этот Мухаммед Зейтун, сын моряка с крохотного острова Арвад, и поразил всех своей выносливостью и силой. Зейтун знал, что где-то в толпе стоял и их отец, Махмуд; он не пропускал ни одного соревнования с участием старшего сына. Правда, так было не всегда.
Махмуд хотел, чтобы Мухаммед и другие его сыновья держались подальше от моря — вот почему Мухаммед, бросив школу в четырнадцать лет, пошел работать каменщиком и попутно обучался кузнечному делу. Могучего телосложения, с квадратной челюстью, к восемнадцати годам он отрастил усы и выглядел гораздо старше своего возраста. Мухаммед был работягой и сердцеедом, его любили работодатели и обожали молодые девушки.
Махмуд, скрепя сердце, разрешил сыну подрабатывать по вечерам на рыбацких шхунах; после нескольких часов тяжелой работы в открытом море, четырнадцатилетний Мухаммед возвращался на берег не в лодке, а вплавь. Не успевали рыбаки вытащить последнюю сеть, как раздавался громкий всплеск: Мухаммед нырял с борта и, пытаясь их опередить, стремительно плыл к берегу.
Мухаммед не рассказывал отцу про свои эксперименты и уж тем более промолчал, когда несколько лет спустя решил, что станет величайшим в мире пловцом на длинные дистанции.
На дворе стоял 1958 год. Египту и Сирии предстояло слиться в Объединенную Арабскую Республику. Этому способствовал ряд политических факторов, не последним из которых был рост влияния Америки в регионе. Республика была задумана как могущественный союз, куда в дальнейшем могли бы войти Иордания, Саудовская Аравия и другие страны. Общественность горячо поддержала эту идею, толпы радостных людей запрудили улицы, сирийцы и египтяне рассматривали создание союза, как шаг к дальнейшему сближению арабских государств. Повсюду, от Александрии до Латакии, проходили торжества и парады.
