Лолита Пий - Хелл
Я уже здорово нанюхалась, Виктория тоже, Лидия тоже.
Как кадильница, льет фимиам, умиленный…
Мы выходим из «Куина», свежий воздух немного отрезвляет, я прихожу в себя. Вернее, так думаю, что прихожу в себя. Каждый раз, когда я в таком состоянии, я говорю себе, что это последний раз, что это какая-то ужасная паранойя, и все равно изо дня в день делаю это снова, и снова, и снова. Сейчас мне кажется, что я контролирую себя, ведь я сама вышла на улицу, я с друзьями, они не причинят мне зла, но, оказывается, я совсем себя не контролирую и со мной происходит что-то УЖАСНОЕ, я не знаю, что именно, я не могла бы определить это, но я БОЮСЬ, и Джулиан берет меня на руки и несет до «Уорвика», где припаркована его машина, а Лидия хочет меня УБИТЬ, я знаю это, я в этом уверена, потому что она влюблена в Джулиана, потому что вчера вечером они занимались сексом, но ему наплевать. Недавно я выпила коктейль под названием «Потрясающий оргазм», но не могу даже вспомнить, где это было, и я спрашиваю себя, как же кокс, простой порошок, смог так подействовать на меня, что мои мысли путаются. А на Джулиана наплевать мне, он дурак, наркоман и он хочет ЗАНЯТЬСЯ СЕКСОМ СО МНОЙ.
Виктория и Лидия идут сзади нас, мне не нравится, что они сзади. Пока водитель подгоняет машину Джулиана, нас чуть не сбивает огромный «мерс», в нем два типа, ничего с виду, лет по двадцать пять, я уверена, что они сделали это НАРОЧНО. Виктория кидается к их машине, срывает с себя красное кожаное пальто, в своем вечернем платье ложится на капот, буквально распластав груди на ветровом стекле, и кричит:
— Эй, парни, отвезите меня домой!
Машина трогается, это сгоняет Викторию, она валится на меня, я ее отталкиваю, как могу это делать, иногда даже против своей воли. Отталкиваю потому, что ясно вижу, как побледнел Крис, и понимаю: дело кончится тем, что из-за ее дурацких выходок они просто бросят нас здесь.
Джулиан садится за руль «мерседеса» очень дорогой модели, я думаю, где он его взял, ведь у него нет ни сантима, и спрашиваю его об этом, он фыркает и не отвечает, впрочем, мне все равно. Мы садимся в машину, Виктория плюхается рядом со мной и отравляет меня своим дыханием, насыщенным виски, и своими слишком резкими духами «Мюглер», к тому же их запах искажается запахом дыма и шампанского, которыми пропитано ее платье.
Волны звуков сливая с волной благовонной…
Я не знаю, о чем мы говорили, когда ехали в «Ритц», помню только, как Виктория потрясала своей сумкой от Фенди и орала:
— Посмотрите на нее, итальянский дизайн!
— Заткни свою глотку, Виктория, ЗАТКНИ СВОЮ ГЛОТКУ!
— Пошла ты… ПОГАНКА!
И Джулиан:
— Хелл сказала тебе замолчать, Виктория, вот и ЗАМОЛЧИ!
И тут, около «Гуччи», Лидия, открыв дверцу, на полном ходу пытается выскочить из машины, Виктория и я хохочем, Крис насыпает на ключ хорошую дозу кокса, а строгость улицы Сент-Оноре вдруг вызывает у нас тайный стыд. Я закуриваю «Лаки страйк», паршивые сигареты, которые мне впарили в «Куине», и вдруг на меня снисходит откровение, которое сразу все убивает, я абсолютно уверена, что ничего подобного уже никогда не будет: ЕСЛИ БОГАТЫЕ НЕСЧАСТЛИВЫ, ЗНАЧИТ, СЧАСТЬЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
Вандомская площадь, мы кубарем выкатываемся из машины, не обращая ни малейшего внимания на то, как на нас смотрят стоящие у подъезда водители отеля. Я спокойно прохожу через крутящуюся дверь, ни один мускул не дрогнул на лице швейцара, когда Крис назвал ему номер апартаментов и фамилию, они прозвучали как пароль: Дерек Делано.
Музыка в лифте ненадолго сдерживает наше шумное оживление. Но в коридоре я кричу, что Матисс на стене — подделка и что нам на все наплевать.
Мы входим в один из самых дорогих апартаментов гостиницы: вид трехсот квадратных метров с позолотой, с паркетом, зеркалами и видом на Вандомскую площадь меня потрясает.
Нас принимает служитель хозяина, его зовут Мирко, и он сообщает нам, что Дерек Делано спит и будить его не следует. Потом он открывает стоящую на низком столике шкатулку с монограммой. Никогда в жизни я не видела столько кокса. Пока он разминает комочки кредитной карточкой, у меня есть время разглядеть его. Он УЖАСЕН: размытые голубые глаза без зрачков, здоровенные бицепсы, гримаса на лице, неясная речь — он проглатывает половину слов и обходится без глаголов.
Мы садимся. Всеобщее возбуждение: Лидия старается сесть поближе к Джулиану, Виктория танцует на середине комнаты, Мирко с прежним рвением продолжает разминать кокс, а Крис ищет чистые стаканы и полные бутылки.
Где-то кружится вальс, безутешно глубок…
Я звоню в стол обслуживания, заказываю бигмак и слышу в трубке голос дежурного. Что-то жуя, он заявляет мне, что это невозможно, и тогда я несу полную чушь: прошу «Мальборо лайт», малину, «Розовый кристалл» и белую икру[26], но этого тоже нет, а что такое белая икра, они даже и не знают, и я соглашаюсь на белужью.
Мирко уже закончил разминать десять граммов кокса и, полагая, что для шестерых этого вполне достаточно, встает и ставит диск Дэвида Гетты «Только немного больше любви».
Словно сердце больное, рыдает смычок…
Меня одолевают мрачные мысли. Эта веселость, это возбуждение не что иное, как результат хорошей дозы кокса, я чувствую, как напряжены мои нервы, как отчаянно колотится мое сердце, чувствую терпкий вкус во рту со стиснутыми зубами, я поднимаю глаза к небу, ища у него помощи…
И прекрасен закат, как алтарь позлащенный…
…но вижу только огромную люстру с хрустальными подвесками. Приход официанта разъясняет мою bad trip[27]: никакая белая икра мне не была нужна, я беру пачку сигарет, закуриваю и смотрю на Викторию, а она, забыв, наверное, что сейчас ее дружок Крис, грубо наседает на Джулиана. Ее лифчик вылезает из платья, оно расстегнулось в пылу борьбы, обнажив ее бедра, пожалуй, чересчур полные.
Я же не хотела приходить сюда.
Словно робкое сердце пред тьмою бездонной…
Я смотрю на Лидию, она подавленна, идол предал ее, и теперь она не знает, какому святому молиться. Обозленная, пытается завладеть вниманием Криса. Он стоит, а она, опустившись перед ним на колени, кладет руки ему на бедра и поднимает к нему взгляд. У него каменное лицо, он резко высвобождается. Мне хочется рассмеяться. Но я не смеюсь.
— Виктория, — говорю я вкрадчиво, — есть кокс.
Она вскакивает, растерзанная, почти раздетая.
— Где?
Она видит, что Мирко уже делит порошок на дозы. Перекинув ноги через поручень кресла и зацепившись за него, она падает на колени, раздирая платье, и утыкается носом в порошок. И для нее уже никто не существует. Я слышу, как она жадно втягивает его носом. Лидия присоединяется к ней, несколько минут все молчат. А они, согнувшись пополам, трудятся вовсю, и их затылки дрожат.
Виктория изменила цель, ведь кокс у Мирко, и Мирко становится для нее объектом страстного интереса. Ей всегда мало, она жаждет этого несчастного порошка еще и еще и готова ради этого на все. Она ластится к Мирко, целует, ласкает этого сорокалетнего омерзительного типа, с жаром призывая его выложить свои запасы. Тот вяло возражает. За спиной Виктории Крис садится за столик с остатками оргии. Он лакает из бутылок все подряд — виски, джин, текилу, мартини, а после каждого стакана затягивается коксом. Виктория вырывает у меня бутылку «Кристалла» и несет ему, он жестом отказывается, и она, радостная, сует горлышко в рот и пьет, время от времени делая передышку, чтобы с полным пузырями ртом бессвязно пробормотать Крису о своих нежных чувствах.
Лидия пользуется случаем и бросается с объятиями к Джулиану, но он отстраняет ее, она его не интересует, и через всю комнату направляется к моему креслу. Он спрашивает меня, какие у меня духи. У меня «Аллюр» от Шанель. Он говорит, что они мне очень подходят, короче, он разглагольствует, а я отвечаю ему, что не намерена сегодня заниматься сексом с кем бы то ни было. Лидия с искаженным лицом набрасывается на Джулиана с руганью, кричит ему, что «она его посылает… посылает… посылает…», она вульгарная дура, ничтожная дура, она действует мне на нервы, и чтобы успокоиться, я делаю две или три затяжки.
Волны звуков сливая с волной благовонной…
Мне становится невмоготу. Интерес к подобным загулам заключается в том, чтобы ловить кайф, заставлять себя ловить кайф. Я уже достаточно нанюхалась, и если так будет продолжаться, не знаю, до чего я докачусь, но пока на столе будет кокс, я не остановлюсь. Я втягиваю в нос последнюю дозу, Виктория в ярости набрасывается на меня, от десяти граммов на столе не осталось и следа. Мирко явно не рассчитывал на такую нашу активность.
Виктория тащит Мирко в спальню и объясняет ему, что если Господь создал кокс, то он сделал это, чтобы разделить его между всеми своими овцами поровну. И я слышу, как Мирко орет: «Нет больше кокса, нет, это уже оргия!»
