Кристин Айхель - Обман
– Ну, дальше. Мы остановились на Софии.
– Вы не теряете времени даром.
– У меня ощущение, что времени больше нет.
– Тиритомба, тиритомба, заглянуть хотел бы я в глаза твои. Тиритомба, тиритомба, потому что очень сладкая любовь.
– С Софией все было прекрасно?
– Она все только осложняла. Теперь уже три женщины, когда я играл, сидели в первом ряду. Становилось тесно. Что-то должно было случиться. Оценивая профессионально, это, конечно, прибыльная ситуация. Все охотно ее создают, нагревая руки, как это принято выражаться. Банкноты достоинством в тысячу марок, перевязанные розовым бантом, – вы только представьте себе, это была Лиза. А Эльза делала из банкнот цветы и вставляла их в цветочные букеты, которые посылала мне в номер. София же просто вкладывала в конверты чеки на оплату наличными. Иногда пожертвования казались мне финансовым отпущением грехов, именно так. Им приходилось отмываться от вины за то, что разбогатели. Поэтому они постоянно совали мне в карман деньги. Мои дела складывались великолепно. Я поменял пансион на очень приятную гостиницу и пошил себе два или три костюма.
– А еще вы купили эти ужасные очки, как у летчиков. С голубыми тонированными стеклами, фу-ты, черт.
– Жаль, мои клиентки не те, что у «Рей Бэн».[7]
– Да уж.
– Хорошо, тогда сходите после всего в магазин за покупками.
– Ах, все так складывается.
– Например, чтобы пообщаться с Марком.
– Значит, теперь я имею отношение к клубу?
– Нет, с вами все обстоит по-другому.
– Ах так?
– Послушайте внимательно. Я себе эту профессию не выбирал.
– Не могу сдержать слез. Кем же тогда вы хотели стать? Ну например?
– Кошачьим ветеринаром. Или дизайнером по шумам.
– Как это понимать – дизайнер по шумам?
– Я бы с удовольствием разрабатывал шумы, да, именно так. Шумы – это моя страсть. Вагинальное всасывание захлопывающейся дверцы холодильника. Хрипообразное вздрагивание кофемолки по окончании помола. Или похожий на щелчок звук при открывании герметически закрытой банки с икрой. Звуки бывают самые невообразимые. Их специфика чаще всего недооценивается. Однажды я втрескался в сахарницу, да, именно втрескался, а случилось это в гостинице в Кабурге. Сахарница была сделана из серебра, и когда я открывал крышку, почувствовал пружинящее сопротивление. При закрывании крышки, однако, послышался словно пробивавшийся сквозь ватную оболочку звук «донг». От воспоминания об этом едва слышном «донг» я чуть не помешался.
– Жизнь у вас не из простых.
– О да.
– Где же вы научились убивать?
– Простите, что вы сказали?
– Не разыгрывайте из себя туго соображающего. Мне это любопытно.
– Не знаю. Наверное, интуиция.
– Хризантема утонула. Не самая красивая смерть.
– Оставим в покое Хризантему.
– Боже праведный, вы никогда не размышляете о том, что натворили?
– Представьте себе, нет.
– А я вам не верю.
– Хризантема была лишь тенью. Она была в тягость самой себе и другим. Я избавил ее от этого.
– Вы сыграли в судьбу.
– Это не игра.
– Знаю.
– Вы никогда не рассказывали о себе.
– Не о чем рассказывать.
– Не лукавьте.
– На занятия с инструктором по вождению автомобиля уходил не весь вечер. Но все, что происходило потом, неинтересно.
– Полагаю, о присутствующих не говорят.
– Само собой разумеется.
– В какую же игру играете вы?
– Видимо, в вашу.
– Не слишком ли много догадок?
– Это же очень даже увлекательно – или?…
– Он действительно был инструктором по вождению автомобиля?
– Нет. Он торговал автомобилями.
– Ваша игра мне не очень по вкусу.
– Ну что же. Тогда он был торговцем компьютерами. Не столь уж привлекательное занятие. Ремесленник-самоучка. Чудак да и только. Всю информацию он накапливал в своем компьютере и таким образом управлял нашей жизнью. Буквально все без разбора попадало в его архив. Компакт-диски, книги, коллекционные сорта вин… Впрочем, все это длилось недолго.
– А что потом?
– Вам наскучит слушать.
– А где вы родились?
– В провинции. Небольшой городок. Самое скучное место в мире.
– Вы все сваливаете в одну кучу.
– Видите ли, так мы дополняем друг друга. Наверное, вы считаете себя очень хитрой.
– Точно. А София, она была такая же хитрая?
– Ну ладно, я заканчиваю. Видите вон там магазин?
– Да.
– Я жду вас.
– Моя хитрющая девочка, вы ведь уже дрожите.
– Четверть часа порой кажется вечностью.
– Как изящно вы это выразили.
– Я бы предложила вам еще одну специальность.
– Ну?
– Профессию режиссера.
– Гм!
– Продавщица сказала: нет, это не та вешалка. Эти халаты для врачей, для медсестер у меня есть кое-что вон там. Ученица или старшая медсестра? В ответ я не могла не рассмеяться.
– Ах, фрау доктор, выбор сестры-ученицы оказался удачным.
– Я всегда стараюсь чему-нибудь научиться в жизни. Дело в том, что я очень любознательная.
– Жадная.
– Жадная до знаний. И любопытная тоже. Рассказывайте дальше. Лиза, Эльза и София. Одна компания на белой скамейке перед большой раковиной.
– Так и есть.
– Вы были знакомы раньше?
– Разумеется, нет. С Лизой и Эльзой было довольно просто, потому что они все скрывали друг от друга. А вот с Софией отношения складывались крайне сложно. Дело в том, что она всю жизнь ждала своего принца, при этом неоднократно выходила замуж и отделывалась от мужей, но теперь – теперь она настроилась отхватить крупный кусок от торта, не довольствуясь двумя-тремя крошками. Не так просто было ей объяснить, почему мы не можем, взявшись за руки, прогуливаться по дорожкам, обсаженным азалиями. Дело в том, что она, естественно, порывалась продемонстрировать свое сокровище. Я пока официально в браке, разъяснил я ей, хотя семейная жизнь уже развалилась. Ее это не останавливало, и она продолжала гоняться за мной. Если жена нас увидит вместе, что-нибудь с собой сделает. Поэтому надо еще подождать. Я всю жизнь ждала, парировала София, обнажая свои дорогие зубы и вытягивая очаровательные губки. Я не мог не задуматься о том, что она подвергла себя полному омоложению, позаботившись при этом не только о лице. Эти врачи действительно мастерски реконструируют женские груди, переделывая все с головы до пят, если даже кожа становилась странной на ощупь, а хозяйку порой поражал собственный облик, все тщательно придуманное ею опять шло в дело, продолжало жить и соответствовать своему назначению. Принимая душ, она кричала из ванны: хоть и не узнаю собственное лицо, но я чуть подмажусь. Я стал размышлять о том, как бы она выглядела без всех этих коррекций и запчастей. Находясь рядом с Софией, я начал скучать по Эльзе и Лизе, так как побудил обеих к телесному контакту. Например, мне нравились их животики, мягкие и по-женски привлекательные, которые обе никогда не подставляли под солнечные лучи. Наверное, поэтому кожа на животах обеих оставалась абсолютно гладкой и чистой. Я не мог оторвать взгляд от их очаровательных ляжек. А София, она так много лет лицемерно переживала свое состояние, что теперь просто отбросила все комплексы. Ей не надо было покупать нижнее белье, им были набиты целые чемоданы. Мы часами примеряли белье из этих чемоданов, то и дело подбегая к зеркалам. Больше всего мне нравился лаковый бюстгальтер красного цвета, который прекрасно на мне смотрелся. Так что я сохранил его. На память.
– Думаю, там, где сейчас София, никакого белья ей не требуется.
– Нет. Ее измученное тело наконец обрело покой. Никакого больше вмешательства, никаких имплантантов, никаких шприцев, жадно вытягивающих из тела жир. Она выглядела умиротворенно, когда гроб с ее телом был выставлен в греко-православной часовне. Перед отпеванием идеально чистое тело было облачено в белое платье, причем она впервые предстала передо мной без макияжа. День был весьма торжественный. Золотой купол часовни утопал в солнечных лучах – ей бы понравилось. Хор исполнил что-то из «Бориса Годунова». Эта музыка прекрасно гармонировала с происходившим.
– Итак, вы снова вернулись к проблеме номер один.
– Так оно и есть. София символизировала окольную дорогу, но не решение. Мне было непросто расстаться с сестрами-двойняшками. Было ясно, что на длительное спокойствие рассчитывать нечего. Лиза и Эльза закатывали скандалы в моем присутствии. Подозревая в чем-то друг друга, заглядывали под кровать. Каждой страшно хотелось знать, чем я занимался, когда был не с ней. Такой была эта любовь втроем. Как-то случилось нечто неслыханное: Лиза явилась на концерт в светло-желтом костюме фирмы «Шанель» с белыми отворотами, в то время как Эльза сидела рядом в элегантном коротком платье сиреневого цвета и опять же в сиреневом жакетике. Глубоко несчастные из-за нарушенной симметрии, сестры как чужие сидели рядом. От танцев они воздержались. А если бы вышли в круг, то скорее всего отдавили бы друг другу ноги. В тот вечер я пригласил обеих в свою гостиницу. По этому поводу заказал номер-люкс, поскольку не принимаю важных гостей в своем гостиничном номере. Никогда. Лиза должна была прийти в восемь вечера, Эльза – в девять. Когда ровно в девять раздался стук в дверь, я заметил: вот и шампанское. Лизанька, открой, пожалуйста. Лиза протанцевала в направлении двери. На ней была розовая маечка, которую только что надела. Приблизившись к входной двери, она открыла ее, игриво проворковав: ну, вот вы и пришли.
