Ален Роб-Грийе - Проект революции в Нью-Йорке
С прежним неторопливым тщанием W закрывает нож и засовывает его обратно, во внутренний карман кожаной куртки. Затем кладет левую ладонь на медную ручку за своим плечом и поднимает задвижку: та опускается на место с клацанием карабинного затвора, отчего Бен Саид вздрагивает всем телом. Он поднимается и, изумляясь неожиданной легкости своего предприятия, быстро делает шаг к центральному проходу, чтобы перейти в заднюю часть вагона. Он как раз успевает заметить в самом конце, за прямоугольным стеклом, хрупкую подвижную фигурку Лоры, которая тут же прекращает жестикулировать и бросается в сторону, на металлическую площадку, куда отважилась выйти на время остановки поезда на пустынной станции.
Состав, идущий теперь на большой скорости по изогнутому туннелю, сотрясается так неожиданно и резко, что Бен Саиду приходится держаться за вертикальные никелевые перекладины, предназначенные именно для этой цели. Вскоре еще более сильный рывок вынуждает его сесть, и он вновь занимает скамейку по ходу поезда, но уже в середине вагона. Он спрашивает себя, не свалилась ли вниз девочка, которая явно хотела перебраться в другой вагон, чтобы избежать преследования, возможно, со стороны сексуального маньяка, уже успевшего частично осуществить свой гнусный замысел, не упала ли эта тоненькая девочка в разорванном нижнем белье на пути вследствие тряски, несомненно, гораздо более ощутимой и опасной на узкой железной платформе, соединяющей два вагона.
Упомянутый маньяк, получивший от завсегдатаев этой линии романтическое прозвище „Вампир метрополитена“, впрочем, хорошо известен полиции, которая регулярно публикует отчеты о его преступлениях: он уже успел изнасиловать, а затем убить (иногда убить, а затем изнасиловать) двенадцать девочек тринадцати-четырнадцати лет, и это только с начала учебного года; ужасающие подробности этих злодеяний излагаются в рапорте с поразительной точностью и объективностью. Собственно, обыкновенные следователи никогда бы не смогли описать в деталях муки, перенесенные жертвами, учитывая, что обычно от них мало что остается, если бы сведения не поставлялись самим преступником. Это и в самом деле оказалось чрезвычайно удобным для всех, поскольку личность означенного субъекта была установлена давно: фамилия, имя, инициалы, различные адреса проживания, профессиональная деятельность и распорядок дня.
Он не был арестован, предан суду и казнен на электрическом стуле лишь потому, что является штатным агентом муниципальной сыскной службы; кроме того, он возглавляет отдел осведомителей в недрах одной террористической организации и руководит кафедрой криминальной сексологии, организовав нечто вроде вечерних революционных курсов. По этой причине он избирает свои жертвы среди дочерей банкиров с Уолл-Стрит, которые излишне мешкают с выплатой добровольных ежемесячных взносов в кассу организации. Статистические данные о смертности вследствие несчастных случаев среди девочек этого возраста показывают, что снисходительность городской полиции по отношению к маньяку, в сущности, наносит меньший урон, нежели морские купания, туристические маршруты в Скалистых горах, каникулы в Европе, необходимость переходить три улицы, чтобы вернуться из школы, а также масса других занятий, которые никто и не думает запрещать. Лишь одно обстоятельство покрыто тайной: каким образом попадают в метро в ночные часы эти дети, если за ними, как правило, очень бдительно присматривают и если в их распоряжении имеются роскошные автомобили, как с шофером, так и без, что позволяет им совершать все необходимые перемещения, не прибегая к помощи муниципального транспорта?
Вот и эта светловолосая девочка, только что подвергнутая экзекуции, была племянницей и единственной наследницей могущественного финансиста, о котором доминалось прежде: этот человек живет на Парк-Авеню, между Пятьдесят шестой и Пятьдесят седьмой улице, в квартире, оборудованной во вкусе миллиардера-авангардиста. Я уже излагал, в частности, историю красивой рыжей шлюхи, первоначально посланной к ему в качестве приманки, дабы добиться выплаты налога более гуманными средствами.
— Вы сказали, что девочка вышла на металлическую платформу между двумя вагонами во время остановки езда на предыдущей станции. Значит, в тот момент, когда Бен Саид встал со своего места, ее вовсе не преследовал сексуальный маньяк, которого вы, очевидно, только сейчас выдумали…
— Да нет же! Ее преследовали и даже более того, как [узнаете из моего рассказа. Но юноша в черной куртке, обозначенный в рапорте буквой W, не сумел этого понять. Ему представлялось, что своими резкими жестами, сначала изнутри другого вагона, а затем в промежутке между ними, девочка показывает, что именно следует предпринять в отношении пассажира в желтом пальто из верблюжьей шерсти. Ведь эти нервные движения рук и головы были такими быстрыми и неясными, что невозможно было уловить их смысл. В реальности же это являло собой беспорядочное смешение криков о помощи отчаянной борьбы с насильником. Равным образом, мальчик не заметил, из-за своей удаленной позиции и двух застекленных дверей, а также по причине очень слабого освещения на железной платформе между вагонами, что одежда девушки, разорванная от талии до колен, окровавлена и что кровью залиты как шея, так и правая рука.
— Что делал в это время другой подросток?
— Какой подросток?
— Тот, что обозначен в рапорте буквой М.
— М не пошел с ними в этот вечер. Он остался дома, чтобы посмотреть по телевизору познавательную передачу о черной Африке.
— Вы говорите, что жертва кричала. Однако ни Бен Саид, ни W не уловили никаких криков или шума борьбы.
— Конечно, нет! Эти старые поезда-экспрессы слишком грохочут, особенно на поворотах. Но вся сцена записана на кассете, которую Д.Робертсон прослушала в квартире ее дяди, как я уже имел случай указывать.
— Если не ошибаюсь, на этой ленте отсутствует грохот колес, равно как и металлический скрежет, только звуки борьбы — раздираемая ткань, прерывистое дыхание, стоны — и финальный вопль сброшенной на пути жертвы, тогда как левая нога ее остается привязанной к поручням тамбура.
— Вероятно, эту запись смикшировали. Или же было использовано специальное устройство, которое не реагирует на звуки, издаваемые металлическими предметами.
— В первый раз вы упомянули, что перед финальным криком звучали стоны совсем иного порядка, намекнув даже, что источником их служит плотское наслаждение. Могла ли реагировать таким образом молоденькая девушка, ставшая жертвой необычайно жестокого изнасилования и получившая ножевые ранения?
— Разумеется, это были стоны не жертвы, а убийцы. И если необходимы дополнительные доказательства случившегося, то, как обычно, остались следы и вещественные доказательства, обнаруженные на исходе ночи служащими муниципального транспорта: большие пятна крови на полу и боковых стенках вагона, найденные под скамейкой окровавленные обрывки черной одежды и белых трусиков школьницы, наконец, тонкая конопляная веревка, ничем не отличающаяся от прежних (один из составляющих ее жгутов ощутимо толще двух остальных вследствие заводского брака), которыми пользовался маньяк, чтобы связывать свои жертвы различным образом до, во время или же после операции.
Что до убийцы, то это не кто иной как М собственной персоной, о чем свидетельствует инициал. Он просто натянул на свое лицо маску подростка. Лора, к счастью для себя, сразу заподозрила неладное, услышав слишком хорошо поставленный голос лже-юноши, а присмотревшись внимательнее, заметила плохо севший край тонкой резины под правым ухом. Именно для того чтобы окончательно удостовериться, она, как уже было сказано, поцеловала мальчика. И чуть позже, желая посмеяться над ним, выкрикнула, убегая: „Не забудь поджечь, Марк-Антуан!“
И он стоит теперь за прямоугольным стеклом в самом конце вагона, пытаясь открыть небольшую дверь, что ему не удается сделать, поскольку Лора успела вынуть задвижку перед тем, как укрыться на железной платформе между вагонами. „Тупая скотина, — думает она, — на этот раз дело могло кончиться плохо“. Она рассматривает, поворачивая во все стороны, правую руку, залитую кровью: света вполне достаточно, дабы убедиться, что рана не представляет опасности. Затем она со всеми предосторожностями вторично заглядывает в вагон: человек в желтом пальто, снова усевшись, наблюдает за W, который, в свою очередь поднявшись, двигается к нему, но не решительной походкой отпетого хулигана, задумавшего припугнуть боязливого буржуа или же уверенным шагом человека, увидевшего старого знакомого, или просто одинокого пассажира, желающего подсесть к единственному спутнику, но, напротив, со всевозможными остановками, поворотами и возвратами, словно бы его влекли к себе большие окна, за которыми проносятся — с тем большей скоростью, чем ближе подходит к ним поезд — сводчатые стены подземелья, почерневшие и грязные, где в свете поездных огней вдруг возникают какие-то уступы и ниши, оборудованные для проблематичных пешеходов, значки и цифры, лишенные видимого смысла и предназначенные, очевидно, лишь для машинистов или заговорщиков, а также бесконечная лента тройного кабеля, чей жгут вьется на высоте одного метра от земли. Иногда подросток, внезапно ускоряя шаг, будто завидев что-то особенно интересное, на какую-то секунду перестает изображать нерешительную походку и безразличный взгляд, продвигаясь, таким образом, дальше, иными словами, ближе к Бен Саиду. Но, возможно, это объясняется резким и неожиданным потряхиванием вагона, когда трудно сохранить равновесие и рассчитать траекторию движения.
