Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
В считанные секунды мы уже были в танке. Последовала команда регулировщика «Вперёд». Сначала пошли машины первого и второго батальонов, за ними тронулся мой танк. Танки впереди меня идут медленно, дистанция между ними небольшая, и я понимаю, что при таком движении у моего танка не будет скорости для оперативного манёвра, я даю команду механику «Стоп». Танк остановился, я решил переждать, когда впереди идущие машины мне освободят дорогу. Стоим, люки закрыты, двигатель машины работает, со стороны, это кажется ненормально, танк должен двигаться на полигон, а он стоит. Разумеется, в рядах моих командиров началась лёгкая паника, там, на смотровой вышке командующий дивизией, а у Чухлебова опять какие-то заморочки. Вижу в прибор наблюдения нашего командира взвода старшего лейтенанта Акимушкина, он стоит и машет руками, как бы приглашает меня двигаться, но двигаться танку было ещё рано. Я понимаю и волнение командира взвода, да и командир роты там стоит как на горящих углях, но сейчас я выполняю команду командира батальона, и поэтому ротное начальство, говоря спортивным языком, как бы вне игры. И вот по моему расчёту настал момент, что пора двигаться, я буквально заорал по внутренней связи: «Механик, вперёд!!! Давай скорость и ещё раз скорость». Танк, эта сорока тонная махина качнулась и с места, резко стала набирать скорость. Я всем телом ощущаю, как наш танк набирает скорость. Когда наш танк выскочил из парковой зоны, не доезжая до исходной позиции, я дал команду механику «Поворот налево, к целям». И правильно, на мой взгляд, я сделал, зачем нам исходная позиция, ведь мы не на параде, по легенде мы находимся в боевой обстановке и чем быстрее мы поразим цель, тем лучше будет для нас. Как только танк сделал первые несколько движений влево, я по внутренней связи спрашиваю у наводчика: «Вавилов, цель видишь?» — «Цель вижу», — отвечает наводчик. Конечно, цель он видел пока не по фронту, потому что механик машину ещё не выровнял прямо на цель, но это наводчику не мешает стрелять. Дальше мои команды и ответы экипажа.
Я: «Заряжающий, бронебойный снаряд». Заряжающий: «Готово». Я: «Наводчику, огонь!» Последовал выстрел, я смотрю в триплекс и вижу, что цель поражена. В эту же секунду из казённика нашей пушки, вместе с дымом вылетает гильза от снаряда, и со звоном ударяется о противоположную стенку башни и падает на пол. Появился первый дым в башне танка, два вытяжных вентилятора работают и частично удаляют дым. Но членам экипажа некогда обращать на дым внимание, а тем более на гильзу, нам надо делать своё дело, тем более что дышится ещё легко, а когда станет невмоготу, на этот случай есть противогазы, так что всё предусмотрено. Наводчик мне докладывает: «Цель поражена». Затем я даю команду заряжающему бойцу: «Осколочный снаряд» и тут же слышу ответ: «Готово». Слышу голос наводчика: «Цель вижу». Даю команду: «Огонь!» Выстрел и другая цель поражена. С третьей целью получилось вообще интересно, когда в пулемётное гнездо попал снаряд, оно подлетело метра на полтора вверх, а затем вообще, куда-то исчезло, получилось очень эффектно. А механик исправно делал своё дело, и когда наводчик делал второй выстрел, он машину уже выровнял прямо на цель, одним словом делал всё так, как и было задумано. После поражения последней цели, я даю механик команду: «Разворот через левый борт на 180 градусов, и в парковочную зону и больше газа, скорость и ещё раз скорость. Сразу же даю команду наводчику: «Через правый борт, пушку в походное положение». Вообще-то всё это, члены экипажа знали и без моей команды, но в танке, контакт командира с экипажем необходим. Всё сделано быстро, чётко, мы на максимальной скорости несемся к исходному положению, там, на скорости танк поворачивает в парковую зону, и нас уже на полигоне нет, как будто и не было. Машина остановилась на то место где мы, и раньше стояли. Танк немного постоял, затем весь экипаж вылез из башни на броню.
Сидим, отдыхаем, мы, танкисты, довольные тем, что сделали хорошо трудное дело. Первое, на что я обратил внимание, а где же те два танка, которые были впереди нас? Их не видно, но гул моторов на полигоне был слышен, значит, они ещё не закончили стрельбы. Осмотрелся по сторонам, тишина, в стороне под тенью деревьев стоят солдаты и офицеры, но наших командиров там, кажется, нет, значит, о проделанной работе и докладывать некому. Ну, ничего, главное сделано и, как мне кажется, хорошо, теперь будем ждать команды отбой и затем поедем домой, уже до чёртиков надоела эта полевая жизнь. О том, что я со своим экипажем сделал, что-то особенное, я не думал, просто, экипаж действовал так, как было необходимо на моё усмотрение в данной обстановке, вот и всё. Одним словом, сижу на башне танка, довольный сделанным, и вдруг вижу, со стороны смотровой вышки к нам бежит командир взвода старший лейтенант Акимушкин. Через считанные секунды, за ним быстрым шагом с короткими перебежками двигается наш командир роты капитан Мезенцев, а от нашего танка до смотровой вышки метров двести ничуть не меньше. А уж потом, неспешным шагом идёт командир батальона подполковник Лыхин. Думаю, странное дело, что же это я со своим экипажем натворил, что всё моё начальство так быстро движется к нам. Мои члены экипажа тоже насторожились, а наводчик Вавилов спрашивает у меня: «Товарищ командир, мы, что-то не то сделали?» — «Да я, так же как и ты, не понимаю в чем дело, вот они к нам придут и скажут в чём дело, чего раньше времени волноваться». Получилось так, что оба мои командиры подошли к нам вместе, капитан Мезенцев говорит мне: «Старший сержант Чухлебов, следуйте за мной». Я тихонько сползаю с брони и спрашиваю у ротного: «Товарищ капитан, а что не так?» Мы с ним уже идём, он мне отвечает: «Я точно не знаю, меня подполковник Лыхин за Вами послал, вон он стоит у берёзки и, наверное, Вам всё расскажет». Старший лейтенант Акимушкин тоже шёл с нами, но затем командир роты отправил его к танку за ненадобностью, так и сказал ему: «Вы там не нужны, идите к танку и ждите нас там». Старший лейтенант Акимушкин, пошёл к нашему танку, согнувшись, и, как мне показалось, обиженным, как будто у него отобрали что-то очень ему нужное. Мне его стало жалко, потому что у нас с ним за время моей работы в должности помощника командира взвода, сложились приятельские отношения, так как, его взвод с моей помощью стал один из лучших не только в роте, а и во всём батальоне, а может даже и во всём полку. Так что, как видите, причина для приятельских отношений у меня была. Позже наши добрые отношения пошли ещё дальше, чем теперь, этому способствовала его жена. В нужное время я об этом напишу, если не забуду.
А пока мы с командиром роты подошли к командиру батальона и он мне сказал, что командиру дивизии понравилась работа твоего экипажа, и он хочет командира танка лично поблагодарить. Ну, думаю, это совсем другое дело. Дальше шли молча, каждый думал о своём, я не знаю, что они думали, а мне что думать, сам командир дивизии меня зовёт для того что бы мне пожать руку за хорошую работу. Вот пока мы идём, а идти нам ещё далеко, и что бы время, не пропадало даром, я вам расскажу одну очень интересную историю, которая произошла, в то время когда я был ещё старшиной роты. Если честно то, я в это сначала не поверил. А было вот что.
После отбоя подходит ко мне командир танка сержант Зенцов, ну тот, что Алексей, и говорит мне: «Товарищ старшина, я обращаюсь к тебе как к старшему по должности, помоги мне в одном деле, я вот уже который месяц с ним мучаюсь и толку нет. Суть моей просьбы. У меня в экипаже заряжающий, в звании рядового и фамилия его Гаджиев, так вот, на мой взгляд, он к воинской службе вообще не пригоден. По возрасту он старше нас на два года, а служит только первый год» — «А почему ты считаешь, что он к службе не пригоден?» — спрашиваю я у него. «Да понимаешь, он всего боится, в танк залазить боится, брать снаряд в руки боится, вот во время стрельб я, командир танка, заряжаю пушку. Ходит Гаджиев неопрятный, пока его не заставишь постирать гимнастёрку, не постирает, да и вообще за собой не следит. И он очень медлительный, в столовой все солдаты уже компот пьют, а он ещё второе ест. Поступила команда «Строиться», он хватает два куска хлеба, суёт в карман вот это у него и второе, и третье блюдо. Понимаешь, мне его жалко, он не доедает, худой, замкнутый, ни с кем в экипаже не общается, надо что-то делать, а то пропадёт парень» — «А ты командиру взвода, старшему лейтенанту Ускову, об этом говорил?» — «Говорил, а что толку, он с Гаджиевым поговорил и дал мне задания больше уделять внимания рядовому Гаджиеву. Вот и всё, да ты и без меня знаешь, как наши взводные служат. Они как на гражданке отработали с восьми до семнадцати, и всё, домой к женам, если конечно их не зовёт труба в поход. Я прошу тебя, ты поговори с ним, может он тебя послушается, или ты его поймёшь, почему он такой» — «А ты почему до сих пор молчал, у тебя в экипаже почти ЧП, а ты молчишь. То, что он не доедает, я ведь этого не знал, и ты мне ничего не говоришь. Понимаешь, Алексей, если Вы с командиром взвода не решили эту задачу, то ты должен доложить мне или командиру роты, а так оставлять нельзя. Где сейчас Гаджиев, он уже спит?» — спрашиваю я у Зенцова. «Да нет, он отрабатывает наряд вне очереди, моет туалетную комнату» — «Тогда позови его ко мне вот сюда в каптёрку».
