Игорь Черницкий - Ай эм эн экта!
— А у вас…
— А у вас!..
Я лежал наверху и время от времени нащупывал и поправлял свой «клад», и все мне казалось, как только поезд вдруг останавливался на темном полустанке, что вот-вот кто-нибудь вломится в купе: какой-нибудь рэкет, какой-нибудь ОМОН.
А попутчики мои не унимались. Они уже схлестнулись на том, как правильно говорить: «в Украине» или «на Украине».
— Мы же не говорим, «поеду на Россию»? — резонно спрашивала «байковая».
— Так ведь надо знать историю! — проблеял бедный «блейзер». — Ну что тут скажешь?! Да русский язык такой. Потому что по-русски говорят «на окраине», а не «в окраине». Украина — это исконно русская земля, но в результате расширения русских земель далеко на восток она оказалась у края, у западной границы. Вот потому и Украина. И никак уже переставить ничего нельзя. Ах, какие это всё глупости! Но от этих глупостей страдают люди, которые… которые из одной колыбели. А «колыбель» эту разломали, людей, понимаешь, разорвали… Эх-хе-хе! Историю надо знать и уважать.
— Украина — это значит украить, раскроить, отделить, — стояла на своем «байковая». — Это от польского. Не волнуйтесь, я знаю историю, знаю. Ко мне один профессор ходил на процедуры, уж образованнее некуда. Так вот, Киевская Русь — это история Украины, а никакая там не колыбель русских и белорусских…
— Ну конечно, как же! — «Блейзер» даже привстал и снова ударился головой о мою полку. — Украина теперь родина всех слонов. Знаем мы этих профессоров. Они же в советское время профессорами-то стали. На материалах съездов КПСС.
— Что это вы тут распоясались?! — оборвала его «байковая» мамаша. — Вы мне ребенка разбудите. Ну-ка, марш на свою полку! Давайте, давайте, залезайте, освобождайте мою законную территорию: я спать хочу.
Они погасили свет, и вскоре все затихли. Стал засыпать и я, но ненадолго: мамаша поднялась по нужде и давай отчаянно дергать дверь, не в силах сообразить в темноте, отчего она не открывается. Мне пришлось сесть на своей полке и достать Зинкин ластик из дверной «собачки». Когда она вернулась и стала укладываться, мужчина — он, оказывается, тоже не спалвдруг пролепетал в темноте:
— А вы правы, Россия без Украины — не Россия, а так, Московия какая-то.
«Байковая» в ответ зашипела:
— Да спите уже! Правы, не правы — Бог рассудит. Вот прицепился! Когда это я такое говорила?..
В Киеве прямо с вокзала я позвонил своей Тамарке. В холодной таксофонной трубке ответил сонный мужской голос:
— У аппарата… Ну, вас слушают, говорите.
Я повесил трубку и снова набрал номер, посильнее вдавливая диск, будто от этого зависело, кто с той стороны подойдет к телефону.
— Ну… Так и будем молчать? — спросил меня тот же высокомерный, густой баритон.
Я поплелся с вокзала пешком. По дороге забрел в магазин. Так, от нечего делать. На прилавке увидел тебя, друг «Самсунг». Цена была равна почти всей заработанной мною сумме. И я решил купить. Возникла проблема — как достать из «тайника» деньги. Парни-продавцы, рекомендовавшие тебя, были изысканно услужливы, в аккуратных таких костюмчиках. У них я и попросился в закулисный туалет…
…Что ж она трубку-то не берет? О, наконец-то.
— Том, привет! Эт-т я. Слушай, Том, тут идея… в общем-то я давно… э… Ты же мой «Самсунг» видела? Короче, предлагаю тебе партнерскую сделку, взаимовыгодную…
Бросила трубку. А может, на линии что-то? Надо же, только я решился на «героический поступок»… Хм, Македонский готовился к очередному великому походу, флот новый строил, отовсюду прибывали суда, стекались войска, и вдруг в самый разгар приготовлений он умер от лихорадки. Как-то уж очень нелепо. Мне ближе версия, что он был отравлен. На тридцать третьем году! Критический возраст.
Вместо эпилога«Роковые съемки во Львове. Известный итальянский кинооператор скончался от инфаркта во львовской гостинице „Гранд-отель“, где работал над фильмом… по роману… об узниках концлагерей, как сообщило агентство „Inter Media“. Итало-франко-швейцарский фильм снимается итальянским режиссером… на английском языке с американским актером… в главной роли. В настоящее время не отснята приблизительно треть фильма, и, по словам членов съемочной группы, работы осталось не меньше чем на месяц.
Когда работа над фильмом только начиналась, многие государства предлагали свои услуги съемочной группе, однако, по мнению режиссера, в Западной Украине легче воссоздать аутентичную обстановку. Кроме того, продюсер… полагал, что съемки в Украине будут намного дешевле. Однако, по его словам, съемочную группу ожидали самые непредвиденные препятствия. В самом начале съемок режиссеру нужно было отснять сцену в Киеве: вертолет приземляется на одной из улиц города. Власти категорически запретили это делать, уверяя, что народ перепугается и решит, что в стране военный переворот. Политика вмешалась и в съемки массовой сцены возле Львовского оперного театра: когда местные националисты увидели на фронтоне портреты коммунистических вождей — Сталина, Берии, Молотова и других, — разразился грандиозный скандал. Помимо политических заминок, съемочную группу донимали местные власти, требовавшие платы буквально за все. К тому же заезжих кинематографистов постоянно обворовывали. У исполнителя главной роли свистнули кошелек еще в поезде по дороге в Ивано-Франковск. У звукооператора украли сумку с фонограммой фильма, решив, очевидно, что там дорогая аппаратура, и продюсеры обращались к похитителям через местные СМИ с просьбой вернуть пленку. Кульминацией неприятностей стал массовый митинг львовских женщин, которые обвинили кинематографистов в обмане. Для эпизодов в концлагере требовалась массовка, постриженная наголо. Местные ассистенты по работе с актерами набрали слишком много народа. Часть женщин, обривших головы, узнав, что от их услуг отказываются, подняла настоящий бунт.
Все это время съемки продолжались. Однако теперь работа прекратилась, и судьба проекта — под вопросом. Съемочная группа должна заплатить городу сто тысяч долларов в качестве компенсации — за причиненный ущерб, однако итальянцы отказываются, ссылаясь на то, что они и так сильно превысили бюджет».
Москва, 1998
