Дмитрий Бортников - СвиноБург
Ну, как?! Веселая у нас была жизнь?! А? Странная семейка? Не правда ли?..
Все эти символы! Отец—сын, мать—отец, отец—дочь... Да нет никаких семей! Ни семей, ни семейных отношений!.. Есть только люди... Просто люди, оказавшиеся в одном месте...
А что со мной?.. Да ничего особенного... Я просто был болен и здоров как бык! Просто смертельно здоров...
У всех нас один ад... «Те же яйца, вид сбоку!»
------------------------
------------------------
Той зимой многие узлы развязались сами собой. Как шнурки! Но на них надо было все-таки наступать! Что касается меня, то я топтался на этих шнурках, плясал, наступал и падал... Я ни черта не понимал. Просто было много энергии. Атом в жопе!
Во-первых, Витька Рыжий... Хотя о нем попозже.
Дядя Георгий... Он мне помог с этим мертвым псом. Мы с ним отделили голову. Вернее, это он отделил, а я носился вокруг, никак не мог стоять на месте. Точно атом в жопе! Он не обращал внимания на мою беготню.
Был вечер. Он принес в подвал все, что нужно. А я притащил пса, завернутого в коврик. Дядя Георгий улыбнулся, когда я стоял и умолял его взглядом...
Он глазами показал на ковер. Я откинул край. Минуту, всего минуту он постоял над псом, а потом снял сапоги и положил их рядом с трупом. Он снял куртку и, свернув, дал ее мне. Потом опустился и встал коленями на сапоги.
Это было как молитва... Он будто совершал обряд. Я кружил вокруг них. Это тоже было ритуалом. Я замыкал их в священный круг.
Дядя Георгий только два раза попросил, чтобы я вытер пот у него со лба. Он сам был в перчатках. В хирургических перчатках. Сначала, одним ударом сапожного ножа, он отделил голову. Он ее отодвинул и посмотрел на меня. Я остановился на секунду. Это было все, что нужно. Только голова... Только эта слепая голова... Эта реликвия... Глаз не было. Ворон выклевал глаза. Мозга не было... Ворон выклевал мозг... Языка не было. Ворон выклевал язык.
И тут дядя Георгий запел... Это была не песня. Нет. Это просто мелодия.
«Что ж ты вье-о-ошься, че-о-орный во-о- орон, на-ад ма-ае-ею га-а-лавой...»
Он пел без слов. И продолжал работать с головой. Осторожно, но уверенно он сделал надрез вокруг носа... Над зубами... Потом около глаз... Он будто делал это уже не раз. Так уверенно и спокойно мне было...
А когда он снял шкуру, передо мной лежал пустой, как раковина, череп... Он белел на коврике... Дядя Георгий достал спирт и протер череп. Он держал его как абажур. А источник света?! Лампочка?! Это я должен был ее вставить! Это воспоминание... Это послание красоты и смерти... Оно и было тем источником света!
«Все», — сказал дядя Георгий. И протянул мне череп. Я еле-еле натянул перчатки еще до этого! Мне не терпелось!
Череп был размером с небольшую кружку. В нем было столько разных углублений! Столько частей! Столько швов! Его можно было читать, как книгу!
Я знал, как отблагодарю дядю Георгия. Он стоял передо мной, надо мной... Такой высокий, такой красивый в свете фонарика... Я откашлялся и сказал, что написал для него одну легенду. Он засмеялся.
«Легенду... Да, дядя Георгий... Легенду... Я там написал про вас... И еще кое-что...» Он перестал смеяться. Он только улыбался: «Как называется? »
--- Легенда о короле Агнсте, — сказал я и зажмурился. Так я давно не краснел. Я никогда еще не был так близок к самому себе! К центру, вокруг которого все кружилось! Это было как объяснение в любви! Его глаза были так близко! Такие огромные, такие синие!
Никогда не замечал, какие они неестественно синие! Я вдруг понял, что не смогу! Все провалилось! Я сорвался с места! И, как укушенный, бросился бежать! Все бросив! Только череп был в руках. Я вылетел из подвала как ошпаренный...
Если страсть пожирает тебя, нет места для человека! Ты не можешь с ним быть! Это невыносимо! Убежав, ты уносишь свою любовь... Свою икону, свою реликвию...
Это как схватить раскаленный меч... Как надеть кольчугу, которая еще светится... Как шлем, который только что выкатился из горна...
Я убежал. Я не смог дождаться, пока все остынет. Я не мог ждать. Когда меч остыл, он тебе уже не нужен! В этом-то все и дело!
-------------------------
-------------------------
И все-таки я должен был схватить этот меч! Но это произошло чуть позже. Дядя Георгий все понял.
Большие страсти рождают большие предательства. Предатель достоин своего божества... Только фальшивые медали имеют одну сторону!
Было воскресенье. Лег снег.
Он зашел за мной, чтоб вместе пойти в деревню к матери Игоря.
Я боялся показаться ему на глаза. Я даже нассал в чайную чашку! Мать ее забыла, когда пошла открывать дверь.
Только бы не проходить мимо него в туалет! Я выплеснул мочу в форточку и сидел тише воды, ниже травы!
Но меч уже лежал в горне, раскаленный... Он разговаривал с матерью. Отец куда-то смылся — по дружкам, наверное.
А потом все стихло. И я понял, что он идет сюда! Сюда! Ко мне, в эту комнату!
И не успел я шмыгнуть носом, он уже вошел. А мать, она будто знала, в чем дело! Она меня собирала как на войну! Он посмеивался, наблюдая, как я не могу попасть в эти ебаные «прощай молодость»! Как я путаюсь в пуговицах! А эти носки?! Они меня довели! Скатывались все время в жгут! Я их стянул и сказал, что пойду в простых. Мать запротестовала, но дядя Георгий ее успокоил взглядом. Что за черт?! Он имел над ней власть! Может, он и был мой настоящий отец! А если нет, откуда у него такая власть?!
«Шапку! А шапку! — кричала мать. — Холод собачий!»
Я надел это кроличье гнездо на башку, а потом, когда мы достаточно отошли, снял и засунул за пазуху.
Мы шли молча. Две черные фигуры. Все, кроме нас, было белым.
--- Ты что такой хмурый? — сказал он.
Я промолчал. Он еще спрашивал! Ха! Почему я такой хмурый?!
Мы шли через поле. Так далеко от всех.
Я поднял глаза. От свежего снега его лицо мне показалось таким старым... Таким вдруг постаревшим...
Он почему-то отрастил бороду. Детям об этом не докладывают. Я смотрел снизу на его седущую щетину... На его голую шею... Он был такой живой в эту минуту! Такой ясный и спокойный! Дети это чувствуют очень сильно! Благодать так молчалива... Только отчаянье хочет кричать! Я мычал, как немой... От счастья быть с ним.
Я хотел остаться с ним! Здесь, в этом поле! Идти куда-нибудь... И никуда не приходить с ним вдвоем!
Украдкой я посматривал на него снизу вверх. Его лицо было как лицо старого короля. И глаза такие голубые, такие яркие... Как у короля червей! Точно! Он был король червей.
Я сказал, что читаю немецкие легенды.
«Они что, грустные, что ли? — сказал он. — Ты такой потерянный...»
Я остановился. Мне не верилось, что он не знает легенд. Чтобы король и не знал легенд!.. Такого я просто не мог себе представить... Но именно так и есть. Герои легенд не знают своих судеб...
«Ну, расскажи какую-нибудь... А?» Его голос был так тих. Так спокоен...
--- Я сам сочинил одну, — сказал я и покраснел до пяток. — Для вас, дядя Георгий! ---
Он засмеялся и посмотрел на меня. Так смотрят на своих придворных. На своих свинопасов, которые долго запрягают, но ездят быстро. Я его удивил.
------------------------ Кто сказал первую букву запрета, того уже не удержишь! Он стоял передо мною во всей своей красоте, на первом снегу... Широко развернув грудь... В куртке с поднятым воротником... В юфтевых сапогах... Засунув руки в карманы... --- Легенду нельзя сочинить, — сказал он, все так же улыбаясь, — ее надо рассказать ---
Я стоял как громом пораженный. Он меня снова освободил! Теперь я думаю, откуда он знал все это?.. И это было так же верно, как корни дерева... Как корни, которые тогда обнажились...
Не двигаясь, оставаясь неподвижным, я будто увидел его со всех сторон сразу... Я будто взлетел и птицей медленно облетал его... Он был как собор... Как собор, полный огня и тайн... Как собор, который я разрушу... Моя башка затряслась в этот момент, и все поле вокруг ожило...
Наполнилось всадниками... Огромные, на пышущих огнем конях, они молчаливо нас окружили... Могучие воины с закрытыми глазами! Воины из легенд... Мир мертвых. В нос ударил запах сирени... Посреди ноябрьского поля! Не отрываясь, я смотрел ему в глаза! Их нельзя было отвести! Стоило только оторваться, как всадники бы исчезли! Пропали бы их могучие кони!.. И я, не отрываясь, смотрел в глаза человека, которого любил больше всего на свете! Которого считал своим настоящим отцом! В глаза человека, которого предам!
Я расстегнул пальто. В легкие хлынул другой воздух. Он был напоен сиренью. Я дышал всем телом! Каждой клеткой! Каждой порой!
Его губы улыбались. Но я смотрел в глаза, а они были так серьезны! В какой-то момент я почувствовал, что он все знает! Знает, кто его предаст!
Моя башка тряслась, а он серьезно и спокойно смотрел на меня! Он ждал! Он принимал меня всерьез! Еще никто, никто, кроме прабабушки, меня не принимал всерьез! К нам съехались всадники... Храп коней... Они дышали сверху и сбоку... Было горячо. Незнакомая речь... Я слышал незнакомую речь... И наши глаза были связаны в одно! Я начал медленно кружиться. Будто падал постепенно. Воины, морды лошадей, латы, шлемы, потом снова и снова — мощные груди коней, закрытые глаза мертвых воинов, блеск шлемов... Все это мелькало... Сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. Это слилось в одну черную ленту на глазах... Ленту безымянности! Ленту анонимности...
