Т. Корагессан Бойл - Дорога на Вэлвилл
Когда Бендер сосредоточил взгляд на Оссининге, в выражении его лица произошла некая едва заметная перемена, словно он пробудился от сна и не сразу узнал своего партнера, прибывшего аж из Нью-Йорка, дабы пустить «Иде-пи» в большое плавание. Правда, Бендер тут же оправился и проревел:
– Чарли!
Он вмиг пересек комнату этаким всесокрушающим потным ураганом – необъятный, толстопузый, круглые главищи вылезают из орбит, ручищи распростерты для костедробительного объятия.
Они обнялись посреди сверкающего чертога, Чарли ощутил, как его стиснули крепкие руки, вдохнул респектабельный, богатый, пьянящий аромат одеколона, кубинского табака и дорогого шотландского виски – и против воли испытал облегчение и даже гордость: этот титан, эта динамо-машина, этот завоеватель – его партнер. Бендер потащил слегка одуревшего Оссининга представлять своим знакомцам. Чарли не разобрал ни единого имени, видел лишь носы, усы и бороды, но это не имело значения, поскольку компания уже расходилась. Бендер громогласно попрощался с ними, игроки надели сюртуки и пальто, сигарный дым потихоньку рассеивался. А потом Бендер, неописуемо шикарный в клетчатых брюках, небесно-голубом пиджаке и столь же ярком жилете, в желтых высоких ботинках, начищенных до ослепительного сияния, повел своего партнера через коридор в устланный коврами вестибюль, а оттуда к лифту.
Когда Чарли пришел в себя, они уже достигли четвертого этажа и входили в номер – точнее, в апартаменты. Покои Бендера состояли из гостиной с электрическими лампами и шведским бюро; спальни, приоткрытая дверь которой манила уютными янтарным сиянием, и ослепительной фаянсово-фарфоровой ванны, которая значительно превосходила размерами конурку Чарли в меблирашках миссис Эйвиндсдоттер. Бендер подошел к бару и плеснул из хрустального графина бренди в бокалы. Чарли опустился на бордового цвета диван и только теперь заметил, что в номере имелся даже собственный телефон. Подумать только – персональный телефон в гостиной! Ну, у миссис Хукстраттен в ее восемнадцатикомнатном особняке с видом на Лаунсберийский пруд телефон, конечно, был. И эти Лайтбоди, надо полагать, тоже могли похвастаться подобным чудом техники, но чтобы аппарат имелся в гостиничном номере?
– Так-так, дружище, – вскричал Бендер, накатываясь на Оссининга с бокалами в руках. – Как прошла поездка? Поди, первым классом путешествовали? Ничего, никому не вредно изредка нюхнуть роскошной жизни. И это только начало, Чарли, только начало!
Ответа он дожидаться не стал.
– Я очень хотел вас встретить, мой мальчик, уж можете мне поверить, но все эти господа, с которыми я вас только что познакомил, – Букбайндер, Стеллрехт и остальные – это столпы местного общества, с ними нужно обращаться очень деликатно. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?
Бендер опустился на подлокотник кресла. Вдохнув аромат бренди, он сказал:
– Отличный напиток, Чарли. Самый лучший. «Отар Дюпюи» семьдесят восьмого года!
Никогда еще Чарли не чувствовал себя таким усталым. Он глотнул обжигающего напитка, и Бендер вдруг поплыл у него перед глазами.
– Да, очень хороший, – пробормотал Оссининг и выдавил улыбку.
– Еще бы! – просиял партнер.
Он вскочил на ноги, пробежался взад-вперед по комнате, то принюхиваясь к бокалу, то подергивая себя за бороду.
– Я так рад, что он вам понравился! В конце концов, за все это платит ваша патронесса… Кстати говоря, я надеюсь, вы привезли чек? – Он остановился, занеся ногу, но не поставив ее на пол, и осторожно закончил: – Ну, и как насчет наличных?
Внезапно Чарли вернулся к жизни – впервые с того момента, как ступил на землю Бэттл-Крик. Мимо двери, тихо шелестя колесиками, прокатилась тележка, где-то зашумела вода в туалете, донесся смутный гул голосов. Ах, чек, наличные?! Бендеру наплевать на Чарли, на «Иде-пи», на весь белый свет – его интересуют лишь деньги миссис Хукстраттен. Он уже заполучил первую тысячу – чек, выписанный доброй миссис Хукстраттен в памятный октябрьский день, – еще и пяти недель не прошло. И где же все эти деньги?
– Послушайте, Гудлоу…
– Чарли, зовите меня просто «Гуд», так короче, а «Гудлоу» или «мистер Бендер» – так меня зовут мои враги.
– Я хотел… Ну, в смысле, узнать про фабрику. Закуплен ли картон для коробок? Вы ведь писали, что дело движется?
– Тут у нас проблема. – Бендер снова заходил взад-вперед, то тряся манжетами, то вертя на указательном пальце правой руки массивную печатку. – Мы уже договорились было закупить бывший завод «Мальта-Вита», да еще две большие печи в придачу, почти совсем новые…
– «Мальта-Вита»? Вы хотите сказать, что они лопнули? – Чарли весь похолодел.
– Фьюить, – махнул рукой партнер, словно отгоняя муху. – Их уже четыре года как нет, Чарли. Слишком маленький начальный капитал, слишком большие расходы, да и продукт получился дерьмовый. Пшеничные хлопья. Ха!
– Но… но мне только сегодня вечером предлагали купить акции «Мальта-Вита»! Едва я сошел с поезда, как целая банда мальчишек налетела на меня, будто я медом намазан!
Бендер допил коньяк, налил себе еще.
– Вы путаете, Чарли. Они предлагали вам «Вита-Мальта», а это совсем другое дело. «Вита-Мальта» только что открыла дело на бывшей фабрике «Мэп-Эль» на Маршалл-роуд. – Он обхватил бокал своей мясистой лапищей и воздел палец. – И теперь они ежедневно выдают шесть вагонов продукции. Шесть вагонов!
У Чарли аж закружилась голова: подумать только, целых шесть вагонов каждый день. Хорошая новость, ничего не скажешь. Если «Вита-Мальта» своего добилась, значит, и «Иде-пи» не оплошает. Оссининг почувствовал, как его лицо само собой расплывается в улыбке.
– А что у нас за проблема? Что случилось с фабрикой? Бендер громогласно расхохотался.
– Что, забеспокоились? Да, видок у вас встревоженный. В общем, так – вышла чушь собачья. Этот сукин сын, которому принадлежит фабрика, заломил неслыханную цену, как только узнал, что нашелся покупатель. А у меня деньги кончались, нечем было его подмазать. Ну, вы понимаете, что я имею в виду…
– Нечем?
Оссининга снова охватил ужас. Будущее предстало перед ним бездонной черной пропастью. Он вскочил на ноги.
– Вы хотите сказать, что вы?… – Он не мог заставить себя произнести эти слова – они буквально застревали у него в горле. – Вы хотите сказать, что вы потратили весь начальный капитал? Так быстро?
Физиономия Бендера окаменела.
– Мне не нравится ваш тон, Чарли. Совсем не нравится.
Он вздернул подбородок, поправил пухлыми пальцами галстук-бабочку.
Оссининг уставился на галстук – тот был желтый, шелковый и в самом деле очень напоминал бабочку, усевшуюся у Бендера на шее.
– Вы сомневаетесь в моей честности? И если так, то вас ждут большие неприятности, дружище, очень большие. Никто не смеет сомневаться в честности Гудлоу X. Бендера. Ни один человек на свете.
Чарли отвел глаза. Господи, как же он устал. Смертельно устал.
– Послушайте, Чарли… Такое предприятие, как «Идепи», за один день не откроешь.
Тон Бендера смягчился, слова запорхали пухом и перьями и укладывались уютной горкой, суля сладкую дрему. Это был баюкающий, рассудительный, успокаивающий голос разума.
– Нужен капитал, Чарли, – ворковал голос. – Без смазки колеса не закрутятся. Вы ведь видели джентльменов, которые сидели со мной? Они-то считают, что я просто по дружески перекинулся с ними в картишки. Но, с моей точки зрения, это бизнес. Надеюсь, пояснения не требуются? Я, конечно, понимаю ваши чувства. Вы думали, что я приеду вас встретить. И еще, конечно, вы надеялись, что тут уже открылась новехонькая фабрика «Иде-пи», где трудятся работяги в аккуратных комбинезончиках, а на двери кабинета главного президента уже сияет медная табличка. Вместо этого я запихнул вас в кошмарные меблирашки, а сам купаюсь тут в роскоши. Все это так, мой мальчик, но этого требует дело. – Голос скрежетнул металлом. – Неужели вы думаете, кто-нибудь в этом городе станет со мной якшаться, если я поселюсь не в самой лучшей гостинице и не буду пускать им пыль в глаза?
Нет, Оссининг об этом не подумал. Он опустился на диван, повесил голову. Стало стыдно за самого себя. Надо же, какая он дешевка!
Бендер наклонился над ним, покровительственно обнял за плечо.
– Итак, Чарли, я задал вам вопрос: вы привезли деньги?
* * *Много, много позже – так поздно, что омнибусы уже не ходили, извозчики мирно почивали в кроватях, а их лошади в стойлах, – Чарли Оссининг с трудом одолел крутую лестницу в пансионе миссис Эйвиндсдоттер, ввалился к себе в комнату и рухнул на постель. Он упал лицом на матрас, не в силах даже снять пальто. В первый миг ему показалось, что он снова в вагоне, кровать мерно покачивается, а в ушах отдается перестук рельсов. Сон обрушился на него снежной лавиной.
Через десять минут, а может, через час или два – во всяком случае, где-то среди ночи – он проснулся в зябкой темноте из-за резкого сухого звука. Кхе-кхе-кхе. Кто-то кашлял, но Чарли не понял кто и вообще не сообразил, что происходит. Инстинктивно он схватился за бумажник – на месте ли деньги миссис Хукстраттен? И тут же вспомнил. Он в пансионе миссис Эйвиндсдоттер в городе Бэттл-Крик. Первая ночь его новой жизни, скоро он станет миллионером. Холод был такой, что вода в умывальнике покрылась слоем льда. А с деньгами все было в полном порядке. Три тысячи восемьсот сорок три доллара и пятнадцать центов, минус пять долларов, которые Бендер выделил ему на расходы, благополучно обосновались в двухтонном сейфе «Таверны Поста», где деньгам не грозили никакие неприятности.
