Александр Рекемчук - Время летних отпусков
— Ну, конечно.
— Светлана Ивановна, милая… Брызгаловы переезжают на Джегор: ему там уже дали квартиру, и он забирает семью.
— Когда?
— Завтра… Остается домик. Вы знаете брызгаловский домик?
Светлана знала этот домик. Он стоял в самом центре поселка: светлого кирпича, крытый огненной черепицей, с застекленной верандой, сплошь увитой плющом, воротца — дугой, домик с водяным отоплением и газом, с телефоном и ванной. Этот домик был выстроен персонально для Брызгалова еще в ту пору, когда Унь-Ягинский промысел давал восемьдесят процентов всей трестовской добычи, а Джегора в помине не было.
— Да, хороший домик, — ответила Светлана. — Значит, Брызгаловы завтра уезжают?
Шурочка придвинулась к ней, зашептала:
— Милая, отдайте нам этот домик. Ну, пожалуйста! Ведь все равно кого-то в нем поселят. Отдайте! Мы сделаем из этого домика конфетку. Лучше, чем здесь. А другие — только загадят. Ну что вам стоит? Вам стоит только сказать: ведь это в вашей власти…
Домик под огненной черепицей. Вьюнок на веранде. Воротца — дугой
— Господи… — облегченно вздохнула Светлана. — Как хорошо, что вы мне об этом сказали. А мы головы ломаем: где найти помещение для детского сада? Оказывается, брызгаловский домик освобождается. Лучше и не придумать!.. Как хорошо… Вы знаете, наши работницы из-за этого вынуждены…
Из-под челочки, как сверла, впились в нее два кошачьих глаза. Зеленые, мерцающие. И, как у кошки, они вдруг погасли. Отворился алый мазок губ, меж губ сверкнули мелкие, острые кошачьи зубки — улыбка.
— Извините, меня зовут, — прошептала Шурочка и выскользнула за дверь.
А когда Светлана вышла вслед за ней, Шурочка уже вальсировала с Бородаем, торопливо рассказывая ему. О чем? Догадаться нетрудно.
Теперь завгар кружил в вальсе завмаговскую жену, а завмаг — жену Кузьминского. Кружились родственники. Кружилась в радиоле пластинка. Кружился абажур, задетый чьей-то головой…
А за столом один-одинешенек сидел Глеб Горелов и сосредоточенно смотрел в свою рюмку. Волосы его уже взмокли и прилипли ко лбу. Плечи обвисли. Пьян.
Вот к нему подсел Бородай. Дружески возложил руку на обвисшие эти плечи. Налил коньяку. Спросил о чем-то. Глеб с трудом поднял подбородок и обвел комнату осоловелым взглядом. Взгляд его секунду задержался на Светлане. Но подбородок снова качнулся вниз.
Бородай опять спросил. Глеб ответил. Тогда Бородай еще ближе, еще плотнее придвинулся к Глебу. Налил ему еще. И еще спросил… Глеб самодовольно ухмыльнулся, молодецки откинулся к спинке стула и… что такое изобразили его руки?
«О чем они говорят?»
А бул дыдл дадл дыдл дудл…
вдохновенно и неистово рычало теперь чрево радиолы.
А бул дыдл дудл да ди да…
Под эту новую пластинку пошли танцевать завмаг с завгарам: ухватившись друг за друга, они по-медвежачьи топтались на месте, и это им обоим очень нравилось, и они оба тряслись от смеха.
На тахте завмаговская жена шепталась с завгаровской женой, а чуть подальше — Шурочка с женой Кузьминского. Бородай и Глеб пили коньяк.
А Светлана все стояла у стены, прислонясь к стене, и не знала, куда же спрятать ноги, которые норовили ей оттоптать завмаг с завгаром.
Было накурено. Был уже час ночи.
«Может быть, уйти домой?»
Светлана вышла в переднюю. Вышла на крыльцо. Услышала шаги сзади: кто-то догонял ее. Сейчас будут силой тащить обратно, уговаривать, не пускать…
Но сзади только захлопнулась дверь. И лязгнул засов.
16
Ее разбудил стук.
Кто бы это мог быть? К ней никто не стучал но утрам. Обычно Светлана просыпалась ровно за минуту до того, как звонить будильнику. И нажимала кнопку будильника, не давая ему прозвенеть свое.
А сегодня ее разбудили раньше, чем она сама проснулась. И будильник еще не звенел.
Светлана накинула халат, отыскала ногами мохнатые оленьи чувяки. Подошла к двери.
— Кто?
— Я.
Вот так обычно отвечают из-за двери на вопрос «Кто?» «Я», — отвечают. Исчерпывающе.
Но голос женский. Открыла.
На пороге стояла Горелова. Анна Горелова.
Если бы, к примеру, на пороге стоял мужчина, и даже незнакомый мужчина, то, может быть, Светлана растерялась бы меньше. А тут она побледнела, подняла руку к растрепавшимся во сне волосам, потуже запахнула ворот халата. Потом с ужасам заметила, что из-за полы выглядывает белое голое колено. Уронила с ноги чувяк. Беспомощно оглянулась на смятую постель…
— Зайдите, — сказала Светлана.
«Зачем она пришла? Что ей нужно?»
Анна Горелова вошла в комнату, села к столу и молча наблюдала, как Светлана рывком набросила на кровать одеяло, как метнулась к зеркалу и наспех заколола волосы.
«Зачем она пришла?» — волнуясь, соображала Светлана.
— Я вот к вам зачем… — поспешила объяснить Горелова. — Вчера на участке была, на своих буровых. Просто так ходила — посмотреть. Ну, и всякого безобразия там насмотрелась. Скважины парафином забиты — чистить нужно. И другое всякое…
— Да, — подтвердила Светлана. — Операторов там сейчас мало. Едва управляются.
— Еще Антонюк сказал, что на участке со дня на день прибавится добыча. А скважины совсем запущены.
«Не с этим же она пришла? С этим — можно было и в контору».
— Ну, так я могу с сегодняшнего дня на работу выйти, — заключила Горелова. — Отзывайте из отпуска.
«Ах, вот как! Просится на работу. Значит, все-таки пришла с этим. — Едва заметно, с облегчением вздохнула Светлана. — Значит, поняла все-таки! Что ж, так оно и должно было случиться. Ведь она — передовая работница. Ведь она — лучше всех на промысле!»
Светлана поймала себя на том, что сейчас она смотрит на Анну Горелову с ласковой улыбкой, с очевидной симпатией. И ей захотелось сказать или сделать для этой женщины что-нибудь хорошее. Именно сейчас, когда та пришла к ней домой, осознав свою ошибку… Да!
— Анна Ильинична, а ведь мы нашли помещение для детского сада, — вспомнила Светлана. — Нашли. Брызгаловский домик знаете? Брызгаловы сегодня уезжают на Джегор. И я сегодня же позвоню в трест, чтобы прислали строителей — отремонтировать помещение. И в райздрав напишу — пусть подбирают воспитателей… Через неделю откроем детский сад. Определим туда вашего мальчика. Его, кажется, Геной зовут?
— Генка…
Никакой особой радости не выразило лицо Анны Гореловой, когда она услышала эту весть. Будто и не слышала. Черные глаза ее смотрели на Светлану с печалью, сочувствием и даже с жалостью.
— He за этим я пришла, Светлана Ивановна… — тихо сказала она. — Не за этим… Вы еще не знаете, наверное. Глеба ночью забрали…
Резкий звон заставил обеих вздрогнуть. Будильник дребезжал, трясся, норовя свалиться с тумбочки. Светлана протянула было руку, но он так же внезапно смолк.
— Куда забрали? — едва шевельнула губами она.
— В милицию, куда же еще.
— Что он наделал?
— В дом ломился. Окна разбил… Соседи и позвали участкового.
— В какой дом? — по-прежнему недоумевала Светлана.
— В наш дом, к нам… Это уж всегда так: напьется и ломится среди ночи. На всю улицу скандалит…
«Неправда это. Она нарочно выдумала».
Светлана напряженно прислушивалась к интонации голоса, зорко всматривалась в лицо Анны: врет?.. Она старалась обнаружить мстительное торжество соперницы, уличающее во лжи. Но ничего не обнаружила. Ничего, кроме обыденной печали…
Это было как удар — неожиданный и верный, прямо в сердце: не встать… Или встать?
Светлана встала, подошла к окну. И, помолчав, спросила:
— Почему же вы… не пустили его?
— И не пущу. Хватит уж, я его пускала: из дому и в дом… Теперь не пущу. Думаете, легко мне было человека, с которым семь лет прожила, за дверь выставлять. От живого мужа вдовой оставаться?.. Только уж если пошла на это — возврата не будет.
Будильник размеренно тикал в тишине.
Светлана вернулась к столу.
— Анна Ильинична, скажите откровенно: зачем вы пришли ко мне? Просто — рассказать об этом?
— Теперь и сама не знаю, зачем пришла… Попросить вас, что ли.
— О чем? — пожала плечами Светлана.
— Да о том же. Пить вы ему не давайте. Нисколько не давайте… Вас-то он должен послушаться — вас-то он… уважает. Ведь пропадет, совсем пропадет человек. А он…
Голос Гореловой дрогнул. Светлана подняла голову — и не поверила: в черных, как уголья, всегдашней печалью обведенных глазах Анны Гореловой стояли слезы. Вот одна слеза обронилась, заскользила по щеке, к губам. Горелова смущенно слизнула ее.
— А он — хороший. Добрый и честнее многих других. И ведь мастер какой! Вы бы знали его, какой он был…
Она улыбнулась сквозь слезы.
— …когда парнем был.
Размеренно тикал будильник. Светлана взглянула на него мельком: уже и на работу пора.
