Дж. Морингер - Нежный бар
Я слушал разговоры этих мужчин, и голова моя моталась взад-вперед, будто я смотрел четыре теннисных матча одновременно. Читая между строк, я понял, что все они работают в «Диккенсе» барменами, поварами и вышибалами, поэтому «боссом» они называли Стива. Стива они боготворили. Когда они упоминали о нем, казалось, что говорят не подчиненные, а апостолы. Они употребляли разные клички, такие как Шеф, Пио и Фейнблатт, но было ясно, что речь идет о Стиве. У каждого из мужчин тоже была кличка, которой их наградил Стив, за исключением дяди Чарли: у него их оказалось две — Чаз и Гусь. Через десять минут я услышат столько всевозможных кличек, что мне казалось, в машине вместо четырех мужчин сидит человек двенадцать. Потом ребята запутали меня еще больше, перечислив огромное количество людей, которые заходили в «Диккенс» вчера вечером, называя их Трубочист, Сани, Стрелок, Скизикс, Танк и Твою Мать.
— Кто такой Твою Мать? — спросил я. Я знал, что должен помалкивать, но вопрос вырвался сам собой.
Мужчины переглянулись.
— Твою Мать — швейцар, — сказал дядя Чарли. — Он подметает пол. Помогает с разными мелочами.
— А почему вы зовете его Твою Мать?
— Эта единственная фраза, которую он произносит, — объяснил Кольт. — Или, лучше сказать, единственная фраза, которую еще можно разобрать. Как сегодня сыграли «Янкиз»? А, твою мать. Как ты поживаешь? Ах, мать твою.
Я не слышал, что еще сказал Кольт. Я был слишком очарован его внешностью мишки Йоги. Каждое предложение, которое он произносил нараспев, звучало как «Эй, Бу-Бу, пошли поищем корзинки с пикника».
Джо Ди напомнил о том времени, когда Твою Мать жил за «Диккенсом» в машине. Стив запретил ему жить там, когда Твою Мать стал стирать белье в посудомоечной машине «Диккенса». Стив возражал не столько против стирки, заметил Кольт, сколько против того, что Твою Мать развешивал белье на деревьях за баром. Мужчины посмеялись, вспомнив эту историю, и Бобо рассказал похожую историю про Стива. Все вокруг напоминало мужчинам об очередной истории, приключившейся со Стивом. Как-то Стив угнал полицейскую машину и стал гонять по Манхассету, включив мигалку, с ревущими сиренами, разыгрывая своих друзей и доводя их до сердечного приступа. В другой раз в самолете Стив ходил туда-сюда по проходу с шампанским на подносе, спаивая пассажиров. Или как Стив повез компанию завсегдатаев «Диккенса» на своей лодке «Дипсомания» в Монтаук, но слишком много выпил, сбился в тумане с курса и доплыл почти до «Новой долбаной Шотландии».
Дядя Чарли рассказал, что он впервые встретил Стива, когда они заканчивали манхассетскую школу. Стива как раз выгнали из Чеширской академии в Коннектикуте, школы, где все мальчики носили синие пиджаки и ухмылялись. Чеширская потеря обернулась находкой для Манхассета, сказал дядя Чарли. Мне хотелось спросить, не в Чеширской ли академии Стив научился так улыбаться. В моих воспоминаниях Стив был похож на Чеширского Кота из «Алисы в стране чудес».
Все жарко обсуждали ремонт, который Стив грозился начать в «Диккенсе», — сложное и дорогое предприятие. Кроме нового дизайна помещения и усложнения меню, Стив планировал отказаться от рок-групп, которые выступали по вечерам. Еще более шокирующей новостью было то, что он подумывал о переименовании бара — в «Пабликаны». Мужчины это не одобряли. Совсем не одобряли. Они вообще не любили перемен, в особенности если дело касалось бара.
— А что это вообще, мать твою, означает — пабликан?
— Птица с двойным подбородком.
— Это пеликан, идиот.
— Пабликан — это бармен.
— Ну, пусть тогда Шеф назовет заведение «Бармены»?
— Да кто, черт возьми, будет приходить выпить в заведение с названием «Бармены»?
— Я, вот кто.
— Пабликаны — это бармены и владельцы баров по-английски, — пояснил дядя Чарли. — А в Древнем Риме пабликаном называли сборщика податей.
— Разумно. В этом мире предсказуемы только три вещи. Смерть. Налоги.[24] И бармены.
— Эй, Бобо, — сказал дядя Чарли. — Как ты умудрился притащить меня из «Диккенса» вчера ночью?
— Понятия не имею, — покачал головой Бобо.
Дядя Чарли улыбнулся, а Бобо обнял за шею свою собаку:
— Уилбер, мальчик, это ты нас вчера домой привез? А?
Он прижался лицом к собачьей шерсти, и пес отвернулся, будто стесняясь публичного проявления нежности.
Джо Ди вставил слово и объяснил мне — хотя в основном он разговаривал с мышью в кармане, — что Уилбер — человек в обличье собаки. «Человеквобличьесобаки!» Я посмотрел на Уилбера, чтобы убедиться, что это правда, и пес взглянул на меня, будто говоря: «Ну и что?» Доказательством сверхъестественного ума Уилбера служило то, что пес отказывался ехать в машине Бобо, если Бобо был пьян.
— Он еще в поезде ездит, — вставил Бобо. — Назовите мне еще хоть одну собаку, которая каждое утро идет на станцию и садится в один и тот же чертов поезд.
— Правда? — сказал я.
— Истинный крест. Эта шавка путешествует, пацан. Каждое утро садится на поезд в восемь шестнадцать. Проводник как-то заходил в «Диккенс» и рассказал мне. У Уилбера, должно быть, подружка в Грейт-Нек.
Бобо продолжал гладить шерсть Уилбера. Я не сводил с них глаз. Я знал, что невежливо так таращиться, но удержаться не мог. Бобо был не просто красив, он действительно напоминал медведя. Он не только именем походил на Балу, но и выглядел как мишка из «Книги джунглей» — мохнатый, рычащий, с большой влажной мордой. Одного медведя в машине — Кольта, также известного как Йоги, — было и так достаточно. Два медведя делали «кадиллак» похожим на цирковой автобус. И если связь Бобо с «Книгой джунглей» недостаточно вас впечатляет, то скажу, что у Уилбера была черная гладкая шерсть и он напоминал миниатюрную пантеру. Бобо был копией Балу, а Уилбер — Багиры. У меня помутилось в голове.
Когда мы выехали на скоростное шоссе, дядя Чарли выжал из «кадиллака» девяносто миль в час и все достали зажигалки. Были закурены сигары и сигареты, и зазвучали бесконечные истории. Я слушал внимательно и узнал, что мои попутчики играют на нервах у местных полицейских, которых дядя Чарли называл жандармами. По крайней мере, один из пассажиров побывал в заключении. Я также узнал, что если в бар приходит много народу, то за один вечер бармен в «Диккенсе» может заработать тысячу долларов, а бар собирает столько денег, что Стив превращается в одного из богатейших людей Манхассета. Я выяснил, что у бара пять мужских команд по софтболу и одна женская, «Цыпочки из „Диккенса“». А игроки из бара не только одни из лучших в своей лиге, но и «самые хитрые лисы». Я узнал, что половина барменов крутит шуры-муры с половиной официанток; что одну из женщин в баре называют «Шер для бедолаги», а другую, с волосами на лице, — «Сынок для бедолаги»; что работать за стойкой также называется «стоять за штурвалом». Понял, что Стив на должность бармена берет людей на случай потасовок или налетов и по этой же самой причине в каждую смену работают двое барменов; что у барменов, работающих бок о бок, развивается такая же связь, как у питчера и кетчера в бейсболе; что во время потасовки в баре бармены, вступающие в драку, должны прыгать через барную стойку ногами вперед, чтобы их не «вырубил» кто-нибудь из дерущихся. Услышал, что самую большую опасность в «Диккенсе» представляют вовсе не потасовки и налеты, а похмелье — что-то вроде простуды, которой ты можешь заразиться от алкоголя; и что для обозначения слова «выпить» существует бесконечный список слов, даже длиннее, чем список слов для обозначения секса, включая «вздрогнуть», «хряпнуть», «закладывать за воротник», «набраться» и «наклюкаться».
Я закрыл глаза, откинул голову на спинку сиденья и почувствовал, как вокруг меня закружились голоса и дым. Никто не видел Магони в прошлую пятницу? Вопрос в том, видел ли сам Магони кого-нибудь? Насосался, как клеш. На следующее утро у него, наверное, был серьезный отходняк. Лечиться ему надо. Я слышал, что его старухе порядком надоели его запои. Где ты это слышал? Его старуха, ха-ха. Ну, ты и сука. Ты меня называешь сукой? Если я прочту еще одно долбаное слово об этой чертовой двухсотлетней годовщине Америки, меня вырвет. Этот парень — настоящий патриот. Его девушка думает, что он патриот, потому что он всегда вооружен и готов к бою, хе-хе. Я патриот. Я просто не хочу больше ничего слышать про Бена Франклина, Банкер-Хилл[25] и Пола Ревира.[26] «Раз — с земли, и дважды — с моря».[27] Кстати говоря, Чаз, мне надо отлить в море — может твой драндулет ехать чуть быстрее?
Постепенно все голоса слились в один, и мне стало казаться, что я слышу Голос.
Бобо, который выпал из разговора, листая спортивные новости, поднял глаза и обратился к дяде Чарли:
