Оксана Робски - Casual-2: Пляска головой и ногами
– Ты бы ей еще наркотиков дал, – посоветовала Катя. – Точно бы разговор получился.
– Ну, это уже перебор… Ваше здоровье, девушки… и в третью школу переводиться – тоже перебор. Надо уметь находить общий язык в коллективе.
Слушай, давай пока по делам… – Регина снова зашелестела своей тетрадкой. – Тут все радио это тебя хочет, я им еще неделю назад обещала, и еще «Российская газета», у них… кстати, вот! – Регина сделала многозначительную паузу. – Ты знаешь, какой у них теперь тираж?!
Виски закончилось, мужчина в костюме встал.
– Счет за стол – мне! – сказал он официанту одними губами, крутанув пальцами в воздухе так, словно изображал летающую тарелку. Или как будто наш ресторанный столик был круглым. Или он имел в виду земной шар…
– Кстати, ты посмотрела фотографии для «ОК!»? Слушайте, я только одного не понимаю – зачем своей дочке давать джин-тоник? – У Регины был такой вид, словно это то единственное, чего она действительно не понимает в жизни.
– Да он хороший мужик, я его знаю! – заступилась за «Костюм» Марина.
– И со вкусом у него все в порядке, – произнесла я ей в тон.
– Девочки! Единственный мужчина, который обратил на нас внимание! – воскликнула Катя. – Давайте его ценить!
– Да мы только пришли! – возмутилась Регина.
Алкоголь – проводник в окружающий мир. Пока нам видны лишь его размытые очертания.
– Девочки! Посмотрите, какая красотка у Стаса! – Марина Сми указала рукой с бокалом на соседний столик.
Там сидел молодой человек в розовой рубашке и что-то вдохновенно врал симпатичной блондинке.
– Жалко только, что курит, – Регина помахала рукой перед своим лицом так, словно дым от сигареты девушки доходил и до нее.
– Бросит, – убежденно сказала Марина.
Сама она бросила два года назад, когда забеременела от своего продюсера. Вернее, согласно общественному мнению, он был не ее продюсер, а продюсер певицы Василисы, но забеременела от него именно она.
– Да все равно он ее бросит раньше, чем она бросит курить, – вздохнула Катя.
– Лялька звонит. – Я взяла свой телефон и включила громкую связь. – Ляль, ты где?
– Я на открытии! Тут вся Москва! – Лялька кричала, чтобы ее было слышно лучше, чем музыку в ресторане.
– Ну, ты сюда собираешься? – Я, наоборот, пыталась не кричать, но у меня все равно получалось очень громко.
– Давай ты сюда! Здесь круто!
– Нет! – Мы дружно замотали головами и почему-то схватились за свои бокалы.
– Ну, тогда я попозже к вам приеду! Там столик хороший?
– Хороший! – закричали мы хором.
– Все! Целую! Ждите меня!
– Алло. – У Регины тоже зазвонил телефон. – Нет, это ее помощница. «Комсомольская правда»? Нет, мы это комментировать не будем. Нет… Нет, девушка, да что ж такое-то!.. Ужас прям!.. Я же вам говорю! До свидания!
Регина бросила телефон на записную книжку и громко захлопнула ее. Как будто телефон был закладкой.
– Говорят, что ты беременна! – она повернулась ко мне. – И хотят, чтобы я это прокомментировала!
– Скажи: тройня! – посоветовала Марина.
– Почему-то давно уже никто не говорит, что я беременна! – возмутилась Катя.
– За Катю! – сказала я, и все радостно поддержали.
– Девочки! Смотрите, Курбатская! – Марина кивнула в сторону хозяйки теперь уже культового ресторана «Марио». – Обалденно выглядит!
Гламурной походкой Татьяна Курбатская приблизилась к нашему столику.
– Красотка! – я чмокнула ее в щеку.
– Не она одна! – обиделась Катя.
– Какая нарядная блузка! – традиционно похвалила Катю Курбатская.
– Я и сама еще ничего! Кстати, это тост! – Катя подняла бокал.
– «Laurent-Perrier»? – Курбатская одобрительно кивнула, профессионально оценив шампанское.
– Брют, – подтвердила Катя.
Татьяна отошла к соседнему столу поздороваться с друзьями.
– Не забывайте, что у нас сегодня повод! – провозгласила Катя.
– Да, и еще какой! – я торжественно подняла бокал.
Я уезжаю. На год или два. Надеюсь, не больше. И поэтому мы устроили девичник. И пьем шампанское. Перед разлукой. Все-таки я буду очень скучать по своим подружкам.
По дороге в туалет вижу приятеля, продюсера одной из модных поп-групп. Каким-то девушкам с концептуальным макияжем он рассказывает о том, что самая гламурная еда – окрошка на шампанском. Девушки верят и важно заказывают ее официанту. Официант важно принимает заказ.
Продюсер веселился.
– Ты хоть не «Crystal» им заказывай, – мне тоже стало весело, – или хоть окрошку без колбасы.
Почему-то картошка и огурцы в шампанском меня не смущали.
– Окрошка без колбасы – это не окрошка! – наигранно обижается продюсер, и девушки одобрительно щебечут что-то в этом же роде.
Они сидят на белом диване, как персидские кошки. Так же вальяжно и уютно. Легко представить себе, как они разбегаются в разные стороны, стоит только грозно сказать им «брысь».
В конце зала громко требовал себе стол добрый приятель всех модных девушек, гомосексуалист с редким, даже для гомосексуалистов, чувством юмора.
– Слушай, – говорю я, поравнявшись с ним. – Там один журнал хочет напечатать фотографию молодого человека, который был моей первой любовью. Ну, фотографию, его рассказ, как это было, и все такое.
– А что? Прикольно, – отвечает он.
– Ну, в том смысле, каким он был и каким стал. Понимаешь?
– Ты хочешь, чтобы я был твоей первой любовью?
– Ага.
Он хохочет.
– И я им скажу, что с тех пор не смог влюбиться ни в одну женщину!
Иду дальше, приветливо кивая направо и налево.
Какие-то лица за другими столами. Незнакомые, которые кажутся знакомыми, и знакомые, которых не узнаешь. Но все равно улыбаешься и здороваешься.
Вообще, звезды в России – самые воспитанные люди.
До тех пор, пока твои фотографии не появляются в журналах, ты – просто на всякий случай, – встретив кого-нибудь, отворачиваешься. После – так же на всякий случай – радостно улыбаешься.
– Привет! – встречаю условно знакомого мне человека. Я читала в журнале, что он стал художником. Мне понравились его работы. Такие же яркие, как мои мечты. И такие же абстрактные. – Поздравляю! Я видела твои картины и совершенно влюбилась в них! Супер!
Мы целуемся, обнимаемся. Он доволен.
– Какие картины? – спрашивает он.
– Твои! – радуюсь я. – В журнале!
Он протягивает мне бокал, мы чокаемся.
– Я не умею рисовать! – говорит он.
Ресторан наполнен гулом голосов, тапера почти не слышно.
Я уже понимаю, что с кем-то перепутала его.
– Желтая пресса? – предполагает он.
Я киваю.
У него звонит телефон.
– Да, здорово! – кричит он в трубку. – В «GQ»! Мне тут журнал принесли, так там написано, что я художник! Ага… Вот и скажи мне, как художник художнику: ты едешь?
К нам подходит молоденький промоутер одного из модных клубов. Целует меня в щеку, демонстрируя окружающим панибратское отношение со звездами.
– Видишь, кто с моей бывшей девушкой сидит? – он одними глазами, не оборачиваясь, показывает в сторону выхода.
– Кто это? – вежливо интересуюсь я.
Он почтительно называет номер в «золотой сотне» списка «Forbes». Из четвертой двадцатки.
– Ты что, всех знаешь? По номерам? – удивляюсь я.
– Я вообще-то считаю себя образованным человеком, – обижается он. – Я знаешь сколько журналов читаю?
– Здорово. Молодец, – я одобрительно киваю.
И мысленно представляю, как смешно будет выглядеть сегодняшний вечер в моем дневнике. Особенно этот эпизод.
Я возвращаюсь за наш стол.
Катя красит губы, заглядывая в пудреницу.
Рядом с Мариной Сми – молодой человек в розовом галстуке и сиреневом пиджаке.
Его смущает девственность нашего стола, и он заказывает вазу с фруктами.
Углеводы на ночь никто не ест.
Катя кладет в каждый бокал по клубничке и произносит тост. За мой отъезд.
Приехала Чернова и не сказала Кате, что та похудела. Катя это заметила, но виду не подала. Пока.
Мельком взглянув на незнакомого молодого человека в розовом галстуке, Чернова шепчет мне в ухо:
– Сережа в больнице. Он хотел отравиться. Еле откачали.
Мы смотрим друг другу прямо в глаза.
Сережа – ее девятнадцатилетний сын. Его недавно выгнали из колледжа в Америке. Из школы в Англии его выгнали в прошлом году.
– Я только что оттуда, – очень серьезно говорит Чернова. – Не дай бог никому…
1
…Первый раз мой маньяк позвонил мне, когда я была в тренажерном зале. Редкий случай. Как потом выяснилось, гораздо более редкий, чем звонки маньяков.
Он попросил меня к телефону.
– Я вас слушаю! – почему-то игриво ответила я.
Это было еще то время, когда я не говорила нагло в трубку: «Нет, ее нет по этому телефону. Запишите номер ее директора. Ее зовут Регина», даже не пытаясь менять голос.
– А что вы делаете сегодня вечером? – без всякого выражения поинтересовались в трубке голосом, от которого потом еще целый год меня бросало в жар.
