Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни
Итак, у пузана по приезде домой возникнут нехилые проблемы. Поскольку мужик не слепой на оба глаза, то, раздев ее, он офигеет от собственного легкомыслия и тупости. Он прямо из горла глотнет привезенного «винца», и… его охватит панический ужас, потому что, кроме как выгнать ее, он будет вряд ли еще на что-то способен. Прикол заключается в том, что чума, сидящая сейчас с ним за столом, все это хорошо понимает, более того, именно поэтому она уговаривает ухажера взять с собой вина. Дамочка надеется, что затуманенный алкоголем мозг притупится и мужику захочется «всего что движется», и у него при этом встанет, а возможно, даже и получится. Я встречаюсь глазами с ней и вижу, что она видит, что я вижу и понимаю увиденное и начинаю угорать. Она понимает и видит, над чем я угораю, хватает своего лысого толстяка и тянет его на улицу.
Пока я веселюсь таким образом, Толян, тряся головой и фыркая, как конь в стойле, проливает на себя водку. Ругая работников кафе и попутно правительство, он вытирается ладонью. Затем спрашивает меня о чем-то. Я не слушаю его и с мыслями о завтрашнем похмелье иду в туалет. Шатаясь, я двигаюсь через весь зал семенящей походкой давно желающего поссать человека.
В туалете я понимаю, как мне херово. Причем не мне одному. Унитаз плотно упакован блевотиной. Я хочу глотнуть воздуха и поворачиваюсь к двери, на которой написано: «Оставь бумажки всяк сюда входящий». У меня плывет перед глазами, дверь с надписью приходит в движение. Я хватаюсь руками за плотно исписанные непристойностями стены, чтобы не упасть. Но дверь реально продолжает двигаться. В проем вплывает красная рожа Толика. Увидев такое количество блевотины, он решает, что это моей глотки дело. Ругаясь на чем свет стоит, он блюет себе под ноги. Я перепрыгиваю через него и бегу на улицу.
На улице меня начинает колотить озноб. «Отходняк приходит непременно», — думаю я и тупо пялюсь на последний червонец, найденный в кармане куртки. Дураку ясно, что это единственная бумажка связывает меня с завтрашним днем. Если я завтра не похмелюсь, то «завтра» вообще не наступит. Вариантов нет. Я справляю нужду под кустиком, сбивая струей иней и снег с ветвей, и устремляюсь к дому. Вечерний морозный ветерок освежает, и алкоголь постепенно ослабляет свои крепкие объятия.
Я захожу в пропахший мочой подъезд и нажимаю оплавленную кнопку лифта. Лифт гостеприимно распахивает двери, и куча говна, лежащая посреди кабины, предстает передо мной во всем своем дерьмовом великолепии. Я киваю ей, говоря что-то типа: «Жизнь — дерьмо!» и «Приятной поездки».
На третий этаж я поднимаюсь пешком. У своей двери тупо роюсь в карманах в поисках ключей. Меня кто-то окликает. Я неохотно оборачиваюсь и обнаруживаю какую-то чувиху. Сконцентрировавшись и собрав, что называется, свои органы в кулак, я идентифицирую ее как собственную соседку. Лет пять назад она была очень даже ничего. Теперь же перешла в разряд «еще ничего», но вплотную подходила к подотряду «с пивком — потянет». Не вполне врубаясь, что ей от меня нужно, я пробурчал что-то типа: «Какой чудесный вечер». Вскоре выясняется, что соседка, Ксения Грищенко (я вроде вспомнил ее имя и фамилию), нуждается в грубой мужской силе.
– Сергей Владимирович, у меня там холодильник что-то… не посмотрите?
– Так зима на дворе. Вы бы продукты на балкончик выставили — и все пучком.
– Знаете, Сергей, погода нынче переменчива. То мороз, то оттепель. Холодильник как-то надежнее. Хотелось бы стабильности. Посмотрите?
– Стабильности захотелось? Ну, что ж, можно посмотреть, — соглашаюсь я, — только хочу сразу предупредить, я иногда храплю.
– Все-то вы шутите, — изображает на лице улыбку Ксения, но по приоткрытому, зовущему рту я понимаю, что именно это и нужно было для ее холодильника.
Пока укорачивал перегоревший сетевой шнур электроприбора, я получил полный отчет о семейной жизни жильцов нашего дома. Тема лекции оказалась неисчерпаемой и постепенно перетекла на близлежащие постройки и на весь двор в целом. Чтобы не слушать о том, кто в нашем городе развелся или сошелся, я прерываю ее:
– Готово, хозяйка. Попить не предложите?
– Ой! Все уже? — удивляется она и втыкает вилку в розетку.
Холодильник тут же заурчал.
– Правда, работает! Вот что значит мужик в доме, — говорит она и томно посматривает на меня.
– Так попить-то… — напоминаю я.
– Ой! Правда. Что же это я? — спохватывается она и лезет в холодильник.
На столе возникают бутылка водки, огурец и нарезка колбасы.
Когда водка разлита по стаканам, Ксения, не умолкая, перечисляет мне приятные и полезные стороны наличия «настоящего мужика в доме». Весь этот трындеж мне глубоко до горла. Все в этой женщине мне кажется фальшивым и потому мерзким и никчемным.
– Что-то жарко становится, — говорит Ксения и расстегивает верхние пуговицы халата. При этом она продолжает восхищаться моими «золотыми» руками, которыми я делаю «все так быстро и ловко». Распахнутый халат слегка обнажает ее грудь, еще способную вдохновить очередного Рубенса на очередной шедевр, но становится ясно и очевидно, что она слегка подернута увяданием. Потом Ксения толкает мне лажу про то, что она замечательная хозяйка и баба в целом, просто ей не везет в жизни и все такое.
– Ты знаешь, а у меня над кроватью ночник не работает, — сообщает она мне. — Не посмотришь?
Я нехотя поднимаюсь и иду за ней. Пропустив ее вперед, я на прощание прикладываюсь к пузырю, делаю хороший глоток и смотрю на ее подвижные бедра. Вся эта ситуевина, в которой я выгляжу мужичком «хоть плохоньким и пьяненьким, но моим», мне в целом не по кайфу. Я вкручиваю лампочку и тупо ищу предлог, чтобы поскорее слинять отсюда. При этом откуда-то начинает звучать музыка с тошнотворной, на мой слух, мелодией. Как-то незаметно для себя я оказываюсь в ее постели. Ксения падает на кровать рядом со мной, несколько раз неловко стукаясь головой о стену. Лицо ее на несколько секунд искажает гримаса боли, что вызывает во мне приступ утробного смеха. Затем она начинает умело и торопливо стаскивать с меня носки. Ее слюнявый рот припадает к моим губам, и мне уже все глубоко по фигу и в падлу. Я тупо думаю о перманентной пошлости ситуации. Ксения опускается ниже. Мне снова все параллельно/фиолетово. Далее начинается неуверенное почмокивание моим бесперспективняком. Постепенно я куда-то проваливаюсь, успевая про себя отметить, что банально засыпаю.
Мне снится Толик, стоящий с кроссвордами в руках, а на его лбу корявым маркером выведено «Толя». Затем снится баба из «Вулкана», закадрившая пьяного толстопуза. С мыслью о тождественности ситуаций я наконец, отключившись полностью, окончательно засыпаю.
Работа
Не от работы кони дохнут, а от перекуров.
Без работы волки целы.
ПословицыСледующим утром я бреду на работу, точнее, ползу, потому что чувствую себя выжатым как лимон. Следует сказать, что тружусь я простым грузчиком на центральном складе большой компании. Компания эта является комским филиалом огромной московской мультикорпорации по производству и продаже глобусов. Кому в таких количествах требуются глобусы, я не знаю, но наш склад забит готовой продукцией под завязку. И что совсем уж любопытно, глобусы расходятся на ура. От клиентов реально нет отбоя.
Как мне рассказывали знающие люди, один головастый чел еще лет десять назад замутил небольшую контору по производству глобусов. Начинание оказалось успешным. Чувак поднимал нехилую прибыль от продаж копий матушки-земли. Но, как и в любой сказке, всему приходит конец. Не всегда желанный, но всегда большой и толстый. Хозяин новоявленного предприятия, конкретно офигев от посыпавшегося на него бабла, решил, что отныне всегда будет жить в шоколаде и в атмосфере перманентного праздника. Но жизнь не по средствам, которую себе позволял герой и ударник бизнеса, постепенно загнала его в большие долги. И в один прекрасный, а может, и не очень день в двери его офиса постучалась группа кредиторов, специально выславшая для переговоров парламентеров, которые были представлены ребятами не самого хрупкого телосложения. Ребята на пальцах (или, что весьма вероятно, на кулаках) объяснили чуваку, что по долгам полагается платить. Чтобы рассчитаться с долгами и избавиться от пристального внимания к своей персоне околокриминальных элементов, герой вынужден был продать часть своего успешного бизнеса. Покупателями оказались вездесущие китайские бизнесмены. Трудолюбивые, как стая муравьев, китайцы, имея в своих цепких руках контрольную часть пакета акций, расширили и приумножили бизнес, вышли на международный рынок, претворяя, таким образом, в жизнь страхи домохозяек о мировой глобализации. Так получилась контора, в которой я имею возможность заработать на кусок хлеба и стакан сорокаградусного энергетического напитка.
