Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

Алексей Швецов

Лохless

Повесть о настоящей жизни

Народный роман-пародия

Бред. Вы понимаете, что это полный бред?

Человек, кусающий руку, которая его кормит, обычно лижет сапог, который его пинает.

Поколению 1969–1977 годов рождения, явившемуся на свет в такое бесперспективное время. Чей старт был незаметен, чей финиш будет еще менее зримым и чья жизнь бездарна и неинтересна.

No pasaran?

Все совпадения с реально живущими персонажами, фактами и явлениями конечно же случайны. Но события и герои, вся мерзость и ужасы описанного общества тупо подсмотрены автором в реальной жизни. Ибо придуманный мир, с его богатством красок и избыточной фантазией, не так уж смешон…

Правда жизни — одна. Эта ложь многогранна,

И терниста дорога в свой внутренний ад.

Только смерть к тебе будет добра и гуманна,

Лишь не слушай ты жизни лживых баллад.

Красоту, что спасала сей мир многократно,

В грязь втоптали армейским ботинком.

Придушили ее на века, аккуратно

Залепили глаза ей вонючим суглинком.

Теплой водкой залью это пламя страстей

И стаканом раздвину границы сознанья.

Погружусь в мир падений, тоски и смертей,

Поплыву сквозь обиды, упреки, признанья.

Я бездарно хромаю на обе ноги,

И в моей голове большая дыра.

По разбитым щекам вытекают мозги,

А слепые глаза не видят добра.

Я безмолвная жертва вашим богам!

Среди старых могил одиноко брожу.

Реку Стикс я ищу и к крутым берегам

Через страхи души свой маршрут проложу.

Часть первая

СОН НАОБОРОТ

Лучше быть богатым, но здоровым.

Закусочная

День закончен, я устал.

Руки тянутся к бутылке.

Хлеба закусить достал,

Почесал рукой в затылке.

Я налью себе в стакан

Двести граммов водки

И залью души ВУЛКАН,

Чтоб тоска — в осколки.

Но не хочет покидать

Депресняк поганый тело.

Продолжаю я страдать!

Жить осточертело!

Все начинается здесь — в Комске. В тихом родном Комске. Я сижу со своим приятелем Толиком, одним из тех, которых по привычке называют друзьями, хотя какие они, на хрен, друзья? Так… чуваки, не более того. Толик, наверное, уже полгода назад взял у меня в долг тысячу рублей и сейчас, пряча глаза, рассказывает очередную басню, почему не может отдать деньги в этом месяце. Я остерегаюсь называть его другом. Приятель. Именно, приятель/собутыльник, с которым порой приятно посидеть за рюмкой чая и послушать истории из его непутевой жизни.

– Старик, ты же слышал, что у меня сын родился?

Я киваю в подтверждение того, что в курсе прибавления в его семействе. Смотрю на Толика и думаю: «Зачем? Зачем тебе еще один ребенок, когда вы едва с одним-то справляетесь?» Не говоря уже о том, что семья Толика последние лет семь пребывает в состоянии перманентного развода. Смотрю я на его красные от недосыпа глаза, и такой меня смех разбирает, что едва сдерживаюсь. Чтобы нагло не заржать ему прямо в лицо, бросаю взгляды по сторонам.

Мы сидим в кафе/бывшаясовковаястоловая «Вулкан», в котором (как это очень хорошо известно моему унитазу) не самая здоровая кухня в городе, хамоватый персонал в драных и не ведающих о стирке передниках, вечные драки у кассы. Несмотря на кучу сказанных только что гнусностей/ мерзостей об этом кафе, оно остается одним из ближайших к моему дому распивочных мест. И, что совсем уж любопытно, ловить кайф здесь нравится не мне одному. Если очередной завсегдатай «Вулкана» рассказывает тебе историю про то, как ему на прошлой неделе сломали здесь нос, а потом еще и в ментовку загребли, то ты понимаешь, что особенно удивляться нечему. А еще ты понимаешь, что, хоть ему и переломают все ноги-руки, завтра он все равно приползет сюда пропустить стаканчик, желательно на халяву.

Итак, мы сидим в «Вулкане», оба конкретно поддатые. Толик наклоняется ко мне и говорит, что второго сына они с женой назвали Эммануилом. На что я отвечаю, что они полные придурки.

– Зачем ребенку жизнь портить? Он же вам потом отомстит за ваши художественные изыски.

– А старший наш, Данилка, — продолжает Толик, совершенно меня не слушая, — говорит: не запомню имя такое. Прикинь, только мы с Жанкой из комнаты вышли, так он ему маркером на лбу написал «Эммануил», чтоб запомнить. Прикол, да?

Анатолий засмеялся. Я никак не реагирую, смотрю в его глаза и вижу только тоску смертную, полную страха перед женой, и бездуховность. Мы выпили еще по сто граммов, и я впал в состояние пустоты и прострации. Мне стало скучно и до жути жаль себя. Мое единственное желание сейчас — побыть одному. Анатолий не чувствует этого, он зачем-то придвигается ко мне ближе и начинает шептать, хотя рядом нет никого, кто бы мог нас подслушать.

– Тема есть, — заговорщически подмигнув и щедро одарив меня запахом изо рта, шепчет он. — Ты можешь вписаться в один проектик. Хочешь?

У меня возникает охуенное желание послать его «очень далеко», но я пожимаю плечами и молчу.

– Вижу, что хочешь. По глазам вижу, что хочешь, — уткнувшись носом в мое ухо, сообщает он.

Я обреченно киваю и слушаю его пьяный бред. Толик рад, что нашел внимательного слушателя. Он предлагает мне выпускать газету.

– Никто не додумался до того, как правильно надо выпускать газету объявлений, — обдавая меня жаром перегара, по секрету сообщает он. — Надо половину газеты посвящать объявлениям, а вторую половину всевозможным кроссвордам. Тогда ее будут покупать все: и любители интеллектуального проведения досуга, и желающие купить-продать.

Только лишь для того, чтобы Толик от меня отстал, я соглашаюсь все обдумать «по трезвяку», а требуемая на открытие газеты ничтожная сумма в сто тысяч рублей у меня, несомненно, имеется. И что интересно, у него, который мне до сих пор сраную тыщу отдать не может, тоже лежат бабки в загашнике.

Чтобы окончательно не окосеть от водки, выпитой за успех предстоящего начинания, я лениво ковыряюсь вилкой в салате и окидываю зал «Вулкана» своим полудремлющим оком.

За столиком у окна расположилась интересная пара. Толстый, свиноподобного вида мужичок лакает пиво. Обладатель ярко-красной, как задница павиана, лысины и почтенного пивного брюшка одет в неоднократно залитый пивом пуховик, который гордо, как соболиная шуба, распахнут так, что видна несвежая майка с кричащей надписью «Bossy» (англ. — корова). Кислый запах пота, исходящий от него, доносится до меня через зал, пробиваясь даже сквозь перегар Толика. Рядом с ним сидит тетка, по довольно потасканному виду которой можно дать все пятьдесят. Она тоже потягивает пиво и беспрерывно улыбается своему спонсору, показывая желтые неровные зубы. Толстяк что-то рассказывает ей и дико ржет собственным тупым остротам. Она тоже прется и, смеясь, закидывает голову так, что вставные челюсти едва не падают на пол.

– Вы такие пошлости говорите! Ну, прямо в краску вгоняете, — манерно заявляет чувиха, хотя в краску ее лицо вогнало чрезмерное количество алкоголя, а от стыда в последний раз она краснела лет в десять, когда старший брат случайно открыл дверь комнаты, в которой она примеряла мамин лифчик.

Мужик, довольный произведенным эффектом, поглаживает брюшко. Потом, что-то решив, наклоняется к даме и шепчет ей на ухо.

Она с деланным ужасом отстраняется:

– Я, прямо не знаю… Я слишком молода, чтобы вот так, с незнакомым… — фальшиво щебечет она и несколько секунд спустя, добавляет: — Ну, ладно. Если только ненадолго. Возьми бутылку винца и поедем к тебе.

Глядя на весь этот шекспировский накал страстей, я размышляю о том, что у пузана, как только они приедут к нему домой, начнется нешуточная проблема.

Есть такая категория баб, которым уже далеко «за» и которым все глубоко «до». Ежегодно и ежедневно эта категория пополняется за счет неврубных telok, перешагнувших определенный возрастной рубеж. По молодости и по глупости они никому не давали. Их молодые стройные тела жаждали секса, а их обладательницы всячески сопротивлялись основному инстинкту, ожидая нефтяных принцев на шестисотых «мерсах». И вот из разряда стройных и желанных, но так и не дождавшихся принцев, они плавно переходят в разряд «еще ничего». Мечты о принце постепенно сменяются мечтами о непьющих и некурящих. Из разряда «еще ничего» время переводит их в категорию «не фонтан». Вот здесь, понимая, что время ушло и заплыло жиром, бабы начинают похотливо метаться в поисках партнеров, которые не обратят внимания на целлюлит и подарят им пару минут животного секса. Последняя стадия наступает быстро и незаметно и носит определение «я столько не выпью». Ярчайшая представительница этой категории клеила на моих глазах пьяного мужика.