Дейв Эггерс - Зейтун
— Это что, весь твой завтрак? — спросила Кейти, повернувшись к Зейтуну. Тот уже надевал ботинки, готовый к выходу из дому. Как этот крепко сбитый сорокасемилетний мужчина среднего роста не терял в весе, оставалось для нее загадкой. Он мог обойтись без завтрака, поклевать что-нибудь на обед и едва притронуться к ужину, работая при этом по двенадцать часов в сутки, и тем не менее не худел. Прожив с ним десять лет, Кейти давно поняла, что ее муж — тверд как скала, самодостаточен и неприхотлив, способен жить на воде и хлебе, не подвержен болезням и увечьям, и все же до сих пор гадала, откуда у него берутся силы. Сейчас он, проходя через кухню, по очереди целовал дочек в макушки.
— Не забудь телефон, — напомнила мужу Кейти, заметив, что он оставил мобильник на микроволновке.
— Почему это я должен забыть? — пожал плечами Зейтун, кладя телефон в карман.
— Ты что, никогда ничего не забываешь?
— Никогда.
— Правда, никогда?
— Говорю же, никогда.
И лишь тут до него дошло, какую он совершил ошибку.
— Однажды ты оставил нашу старшую дочь на улице! — взорвалась Кейти.
Вот ведь его угораздило — сам себя загнал в ловушку! Девочки понимающе улыбались, им-то эта история была хорошо известна.
До чего же несправедливо, подумал Зейтун, одиннадцать лет расплачиваться за один единственный прокол, и так до конца жизни. Он не страдал забывчивостью, но, если случалось что-то забыть или если Кейти пыталась доказать ему, что он что-то там забыл, ей достаточно было напомнить об истории с Надимой. Да, оставил ее одну. Ненадолго, но оставил.
Надима родилась четвертого августа, в годовщину их свадьбы. Роды проходили тяжело. На следующий день, привезя Кейти домой, Зейтун помог ей вылезти из машины, захлопнул за ней дверцу и затем вытащил автолюльку с Надимой. В одной руке он нес люльку, а другой поддерживал жену. Лестница, ведущая в их квартиру на втором этаже, находилась в двух шагах, но следовало помочь жене подняться наверх. Зейтун поддерживал охающую и стонущую Кейти на крутых ступеньках, пока они поднимались к себе. Наконец добрались до спальни, Кейти рухнула на кровать и забралась под одеяло. Какое счастье, что она наконец-то дома, может расслабиться и побыть с новорожденной дочкой!
— Дай ее мне, — сказала Кейти, протянув руки.
Зейтун посмотрел на жену, потрясенный ее неземной красотой, ее сияющей кожей, ее уставшими глазами. А потом до него дошел смысл сказанных ею слов. Малютка. Конечно же, она хотела взять ребенка на руки. Он повернулся, чтобы дать ей дочку, но ребенка не было. Ребенка не было ни у кровати, ни в комнате.
— Где она? — спросила Кейти.
Зейтун сглотнул и прошептал:
— Я не знаю.
— Абдул, где ребенок? — уже громче повторила Кейти.
Зейтун издал неясный звук — что-то среднее между вдохом и всхлипом — и пулей выскочил из комнаты. Слетел по лестнице и выскочил наружу. Увидел стоящую на газоне автолюльку. Он оставил новорожденную на газоне! Люлька стояла к нему задом, так, что он не видел лица Надимы. Зейтун схватился за ручки, опасаясь худшего, — вдруг ее уже украли! — и развернул автолюльку: дочка спала, ее розовое личико сморщилось во сне. Он провел пальцем по щечке, чтобы почувствовать ее тепло, убедиться, что с девочкой ничего не случилось. Похоже, все в порядке.
Он втащил люльку наверх, вручил дочку жене и, не дав Кейти времени заорать на него, или поднять его на смех, или с ним развестись, выскочил на улицу и отправился на прогулку. В тот момент и во многие последующие дни ему необходимо было проветриться, поразмыслить над тем, что он сделал, почему напрочь забыл о ребенке, пока помогал жене. Возможно ли быть одновременно хорошим мужем и отцом, партнером одного и защитником другого? Где золотая середина? Биться над этой дилеммой ему предстояло долгие годы.
На этот раз после завтрака Зейтун поторопился исчезнуть, чтобы лишить Кейти возможности предаться воспоминаниям в присутствии детей. Но едва он помахал им на прощание, как Аиша повисла у него на ноге со словами: «Папка, не уходи». Она обожала театральные жесты, за что Кейти прозвала ее Драмарамой[1]; знакомство с творчеством Джейн Остин лишь подлило масла в огонь. Зейтун в мыслях уже был на работе, впереди столько дел, а уже полвосьмого… Он посмотрел на Аишу, обхватил ладонями ее лицо, заглянул в красивые маслянисто-темные глаза, улыбнулся и снял дочку с ноги, как кольцо с пальца. Мгновение — и он уже загружал свой пикап на парковке перед домом.
Аиша пошла ему помочь, и Кейти наблюдала за ними обоими, стоя у окна и размышляя о том, каким же отцом в результате оказался Зейтун. В двух словах не объяснишь. Его нельзя было назвать безумно любящим папой, однако он не протестовал, если девочки залезали на него или его тормошили. Бывал с ними достаточно строг и вместе с тем поощрял их самостоятельность, всегда, впрочем, будучи готов прийти на помощь. Если бывал чем-то расстроен, никогда этого не показывал, скрывая свои чувства за длинными ресницами серо-зеленых глаз. Зейтун был старше Кейти на тринадцать лет, и при знакомстве ее сильно смутила их разница в возрасте. Если бы не эти его лучистые глаза! Они ее просто заворожили: мечтательные и одновременно проницательно-оценивающие — глаза человека с деловой жилкой. Зейтуну достаточно было бросить один-единственный взгляд на заброшенное здание, чтобы понять, стоит ли с ним возиться, во сколько обойдется ремонт и как много времени займет.
Посмотрев на свое отражение в стекле, Кейти поправила хиджаб, безотчетным нервным движением спрятала выбившиеся пряди волос и проводила взглядом пикап Зейтуна, растворяющийся в клубах серой пыли. Пора им покупать новую машину. Нынешняя — видавшая виды колымага белого цвета, набитая стремянками, кистями и стройматериалами, дребезжащая на ходу, — хоть еще и тянула, но явно доживала последние деньки. На боку красовался отличительный знак — логотип их компании: слова «А. Зейтун. Ремонтно-подрядные работы» рядом с радугой, один конец которой упирается в малярный валик. Пошловатый, конечно, признавалась сама Кейти, зато запоминающийся. Все в городе знали их логотип, его можно было увидеть на автобусных остановках, на уличных скамейках и на воткнутых в землю рекламных миниплакатах перед частными домами. В Новом Орлеане он стал неотъемлемой частью пейзажа наравне с вечнозелеными дубами и королевским папоротником. Правда, это теперь он так примелькался, а вот когда они только начинали…
Самому Зейтуну, придумавшему картинку, поначалу и в голову не пришло, что изображение радуги может у кого-то вызвать совсем не те ассоциации. Он-то считал, что радуга будет наводить клиентов на мысли о цветах и оттенках малярных красок. Но довольно скоро они с Кейти сообразили, какую именно публику невольно привлекают. К ним посыпались звонки от гомосексуальных пар, что, между прочим, сильно помогло развитию бизнеса. И в то же время некоторые потенциальные клиенты от них отвернулись: при виде пикапа с радугой на боку у многих пропадала охота иметь дело с этой компанией. От Зейтуна ушли и несколько работников, побоявшись, что, раз они работают в компании с такой ориентацией, их будут принимать за геев.
Когда до Кейти и Зейтуна дошел смысл происходящего, они серьезно обсудили эту проблему. Кейти не была уверена, захочет ли муж — до сих пор ни в его семье, ни среди друзей не было людей с нестандартной сексуальной ориентацией — поменять логотип, избавиться от двусмысленности. Но Зейтун не придал этому большого значения. Он сказал, что переделка двух десятков плакатов, не говоря уже о визитных карточках, офисной бумаге и конвертах с логотипом, влетит им в копеечку. К тому же новые клиенты исправно платят, зачем рубить сук, на котором сидишь?
«Ты только подумай, — засмеялся Зейтун, — мы — мусульманская семья, открывшая свою ремонтную мастерскую, и не где-нибудь, а в Луизиане. Да нам за каждого клиента надо держаться руками и ногами. А если кому-то не нравится радуга, — добавил он — то уж ислам им точно придется не по душе».
И радуга осталась.
Зейтун повернул на бульвар Эрхарт, в мыслях все еще пребывая в Джебле. Каждый раз, когда на него накатывала ностальгия, он задавал себе один и тот же вопрос: как они там, его братья и сестры, племянники и племянницы, разбросанные по всему побережью Сирии? Вспоминал ушедших из жизни отца, мать и горячо любимого брата. Мать ненадолго пережила отца, а брат, Мухаммед, умер, когда Зейтун был еще ребенком. Остальные же члены семьи жили и здравствовали в Сирии, Испании и Саудовской Аравии. Им было чем гордиться. Зейтуны преуспели в жизни — были среди них и врачи, и директора школ, и генералы, и предприниматели, и все они, как один, страстно любили море. Дети выросли в огромном каменном доме на средиземноморском берегу и, уехав, все равно предпочли поселиться поближе к воде. Зейтун решил сегодня же позвонить в Джеблу. Там всегда было много новостей, вдруг у кого-то родился еще один ребенок… Достаточно будет связаться с кем-нибудь из семерых живущих в Сирии братьев и сестер, и он получит полный отчет.
