Эрленд Лу - Наивно. Супер
Хотя Поль и делает оговорку, что эти предположения носят умозрительный характер, однако меня охватывает неодолимое желание постучать по доске.
Моя доска-колотилка находится надо мной на багажной полке. Она совсем рядом, но вокруг все пассажиры, кажется, спят. Я не решаюсь ее достать.
Итальянцы тоже спят. Или притворяются.
Между тем дело становится еще хуже. Поль привлекает аргументы биологического порядка. Это становится уже едва переносимым.
Он говорит, что люди существуют, потому что на протяжении исторического развития возникало неизвестное число маловероятных случайностей. Чем больше число маловероятных случайностей, тем ближе конец. Если это число равно одному или двум, то время существования человечества по своей продолжительности точно совпадает со временем существования Солнца. Но если, как полагает большинство биологов, это число на самом деле выше, то продолжительность нашего существования должна быть значительно короче.
Мы можем составить формулу, основанную на теории вероятности, и вычислить предполагаемую продолжительность существования человечества.
Если в эволюции, которая привела к появлению нынешнего homo sapiens, участвует n маловероятных случайностей, а общая продолжительность существования нашего солнца составляет восемь миллиардов лет, то эту цифру нужно поделить на n + 1. Если n равняется миллиону, то гибели человечества следует ожидать через восемь тысяч лет.
Надеюсь, что брат встретит меня в аэропорту, когда мы приземлимся. Мне что-то не хочется оставаться одному.
ГОРОД
Мне всюду мерещится «Эмпайр Стейт Билдинг».
Весь день он мне мерещится, что бы я ни увидел.
Но брат говорит, что мы его еще не видели.
И опять я принял за «Эмпайр Стейт Билдинг» какое-то другое здание.
Вот он – Нью-Йорк. Я предаюсь во власть впечатлений.
Побывать здесь удивительно! Сколько себя помню, я всегда слышал об этом городе и даже видел его в кино. Сейчас я впервые убедился, что он существует на самом деле. Сюда приезжали отовсюду. Приезжали люди из скандинавских стран. От бедности. Со своими мечтами. Тут можно поймать удачу. Любой может тут поймать удачу. До сих пор. Может быть, и я поймаю здесь удачу. Заработаю много денег.
Похоже, что американцы руководствуются в жизни простой теорией, которая сводится к тому, что два лучше, чем один, а три лучше, чем два, и т.д. Так, например, они считают, что иметь двести долларов лучше, чем сто.
Умилительная теория!
Вот мне опять показалось, что я вижу «Эмпайр Стейт Билдинг».
Брат отрицательно качает головой.
Ходя по улицам Нью-Йорка, я получаю невероятное множество впечатлений.
Сколько впечатлений я способен переварить за один день?
Импульсы от всех органов чувств уже выстраиваются в очередь. И некоторые так и не доходят до места назначения. Мозг не поспевает перерабатывать сигналы от глаз. Или от ушей. Или от носа. Однако отдельные впечатления я определенно выделяю среди прочих как более важные. Сам не знаю, каким образом я их сортирую, однако сортировка происходит.
Я решил записывать только существенное. Сухой осадок. То, что я вспомню вечером перед сном.
Мне кажется, что меня больше занимают очень крупные и очень мелкие вещи, чем то, что находится посередине.
Это выясняется уже после первых часов пребывания в Нью-Йорке.
Большей частью здесь сталкиваешься с громадными вещами.
Взять хотя бы дома. Небоскребы. Они тут стоят повсюду.
Крупные дома, что и говорить! У меня закрадывается подозрение, что тут замешаны соображения престижа. Наверное, сначала кто-то построил очень большой дом, затем его товарищ построил дом еще выше. И тут все остальные решили, что надо, черт возьми, строить дома, причем высокие. Неважно, что там будет внутри этих домов, главное – чтобы они были высокими. Чертовски высокими.
По-видимому, из теории, которая гласит, что два лучше, чем один, как следствие вытекает, что большое лучше, чем маленькое, а высокое лучше, чем низкое.
Идея, в общем, привлекательная и ведущая к успеху.
Снаружи никогда не догадаешься, что скрывается в том или ином доме. Там может оказаться все, что угодно. Да так, наверное, и есть. Сегодня мне несколько раз показалось, что эти дома вообще ни для чего не используются. Что они стоят просто так.
Мой брат читает мне то, что написано в путеводителе. Там сказано, что в этом районе расположен миллион контор. Он говорит мне, что в тех домах, которые мне показались никем не используемыми, находятся конторы.
Я отвечаю, что этого нельзя знать наверняка.
Легковые автомобили здесь большие.
Грузовики – гигантские. У них такой вид, словно они специально сделаны для того, чтобы давить людей.
Среди людей тоже много больших. Много толстяков. Их кроссовки стоптаны набок, оттого что под тяжестью избыточного веса у них стерлись и истончились подметки.
Вот замеченные мною большие, длинные и высокие вещи:
– дома,
– легковые машины,
– грузовики,
– толстяки,
– порции пиццы,
– улицы,
– рыбины, выставленные перед рыбным магазином,
– плоды авокадо,
– световая реклама,
– парк,
– часть собак,
– кружки, из которых мой брат пьет в кафе кофе,
– часть магазинов,
– почтовые ящики.
Вот что мне показалось маленьким:
– места для парковки,
– часть собак,
– часть бананов,
– шоколадки,
– пластиковая ложечка, которую мне дали в придачу к стаканчику с мороженым.
Я устал, но спать не хочется.
Я трачу шесть часов, которые сэкономил, на прогулки по городу вместе с братом. Это потрясающе! Я чувствую дикую усталость, но зато все время что-то происходит. Ощущение как при высокой температуре.
Искаженное восприятие звуков.
Мы с братом поспорили, получился нелегкий разговор.
Сначала все шло хорошо. Он встретил меня на летном поле, и мы обнялись.
Мы отвезли мой багаж на квартиру и поболтали.
Брат стал допытываться, как я себя чувствую.
Я рассказал ему про свои мысли и тревоги и про свои маленькие развлечения.
Он одобрил только одно – Лизу.
Все остальное, на его взгляд, это сплошная ерунда. Он заявил, что и слушать не желает про часовые пояса, тысячные доли секунды и световые года. А также про Вселенную.
«Думай, дескать, о чем тебе угодно, но держи это при себе!»
На мой взгляд, это очень сурово.
Он говорит, что так и подозревал, что я ношусь с подобными мыслями. Он потому и позвал меня в Нью-Йорк, чтобы отвлечь меня от этих мыслей.
– Будем развлекаться, – говорит брат.
Я нисколько не сомневаюсь, что он делает все с самыми лучшими намерениями, но все-таки мне кажется, что он заходит уж слишком далеко.
Так, например, про доску-колотилку он и слышать не хочет.
Никаких разговоров.
Он говорит, что сломает ее, если застанет меня за этим занятием.
Придется стучать тайком. Это унизительно. Ведь, как-никак, я все же взрослый человек. Не годится взрослому человеку стучать тайком. Я пытаюсь по-взрослому справляться со своими проблемами, а брат хочет мне помешать!
Я думаю, что у него у самого есть проблемы со временем, он просто их еще не осознал. Однажды он тоже упрется в стену. И я позволю ему стучать по доске сколько его душе угодно. Тогда ему станет стыдно, что он не давал мне делать то, что мне было нужно.
Я опять вообразил, что вижу «Эмпайр Стейт Билдинг».
СОБАКА
Мы живем в таком доме, где есть привратник и лифтер.
И квартира очень симпатичная.
Но тут есть собака.
Собака живет в квартире.
За ней должен прийти какой-то Дэвид. Дэвид должен был прийти еще вчера.
Я ничего не смыслю в собаках. А мой брат боится собак.
Нам страшно мешает собака в квартире. Собака – черная.
Я дал ей корму и воды, но не знаю, сколько раз в день ее полагается кормить. А скоро пора ее выгуливать. Ее не выводили со вчерашнего дня, когда хозяева квартиры уехали в Нью-Орлеан – не то слушать там джаз, не то еще зачем-то.
По поведению собаки видно, что ее пора выводить. Она не отходит от двери.
Брат говорит, что выводить ее придется мне. Он боится. А я даже не знаю, как зовут собаку.
Я пристегиваю к ошейнику черной собаки поводок и отправляюсь с ней на прогулку. Спускаясь на лифте, я спрашиваю у лифтера, разбирается ли он в собаках, но тот качает головой и говорит, что тут, мол, и разбираться нечего! Собака, наверное, сама знает, куда ей надо.
И вот я иду по нью-йоркской улице с собакой.
Собака тянет меня в южную сторону, к парку, который находится в нескольких кварталах от нашего дома. По дороге она все обнюхивает и время от времени останавливается, чтобы пописать. Она облила все, что только возможно. Вообще-то я никогда не мог понять, что люди видят в собаках. Обычно говорят, что собаки такие умные. Что у них развита интуиция и они могут предупредить о том, что еще только должно произойти. Они предупреждают об обвалах и несчастных случаях. Может быть, так оно и есть.
