Эрленд Лу - Наивно. Супер
И вот я иду по нью-йоркской улице с собакой.
Собака тянет меня в южную сторону, к парку, который находится в нескольких кварталах от нашего дома. По дороге она все обнюхивает и время от времени останавливается, чтобы пописать. Она облила все, что только возможно. Вообще-то я никогда не мог понять, что люди видят в собаках. Обычно говорят, что собаки такие умные. Что у них развита интуиция и они могут предупредить о том, что еще только должно произойти. Они предупреждают об обвалах и несчастных случаях. Может быть, так оно и есть.
Однако эта собака не производит впечатления особо одаренной. Пока что она меня еще ни разу ни о чем не предупредила.
В парке собака совсем очумела. Завидев других собак, она принялась подскакивать и рваться с поводка, то есть повела себя, по-моему, совершенно иррационально.
Я отхожу немного в сторонку от других собачников. Я не знаю, чего от меня ждет собака. Мне кажется, что все на меня смотрят. Ко мне направляется какая-то дама. Она тоже прогуливает собаку. Она сообщает мне, что моя собака и ее собака – закадычные друзья. Я отвечаю, что приехал из другой страны и впервые в жизни прогуливаю собаку. Я рассказываю ей, что даже не знаю, как эту собаку зовут.
Дама говорит, что мою собаку зовут Оби и что в обращении с ней нужно проявлять твердость.
– Easy, Obi[11], – говорю я собаке.
Я спрашиваю у дамы, сколько раз в день собаку нужно кормить и поить и что мне делать, если она захочет справить большие дела. Дама протягивает мне мешочек. Она спрашивает меня, разве я не получил инструкций, и я объясняю, что за собакой должен прийти какой-то Дэвид. Мы ждем его с минуты на минуту.
Затем я по-английски обращаюсь к Оби.
– Come on[12], – говорю я ему и прощаюсь с дамой.
Наконец Оби раскорячился, чтобы справить главные дела. На травке. По-моему, это отвратительно. Пока я прибираю за собакой и складываю ее какашки в мешочек, на меня смотрят дети и оглядываются бегающие трусцой взрослые.
И вот я стою с мешочком собачьего дерьма. Дурацкое положение.
Какая-то другая жизнь.
Люди, наверное, принимают меня за Нью-Йоркца, выгуливающего свою собаку. Они думают, что я здесь живу, что у меня тут есть квартира и собака. Что я каждый божий день – до и после работы – подбираю собачьи какашки.
От такой мысли голова идет кругом.
Ведь раз я не владелец собаки и не живу в Нью-Йорке – это значит, что и другие люди могут быть совсем не теми, кого они из себя изображают.
Это значит, что ничего невозможно знать наверняка.
Столько людей!
Они повсюду. На улицах, в парках, в магазинах, в небоскребах. Чем они занимаются?
По внешнему виду никак нельзя узнать, чем они занимаются.
Думаю, что они стараются, чтобы колесики вертелись и жизнь шла своим чередом. То есть делают точно то же самое, что и мы у себя в Норвегии и что делают люди по всему свету. Они стараются, чтобы все шло как следует и без сбоев. Я вижу этих людей, когда они из одного места направляются в другое, чтобы налаживать там какое-то дело. Повсюду что-то надо делать, чтобы все ладилось, причем самое разное. Надо, чтобы все ладилось в личной жизни, в семье, на работе, в дружеской компании, на местном уровне и, разумеется, также в глобальном плане.
На свете очень много чего надо налаживать, чтобы дела шли как следует.
И вот я, остановившись с собакой на каком-то перекрестке в восточной части Манхэттена, задумался вдруг о том, получится ли у меня тоже когда-нибудь наладить свои дела, чтобы все шло без сбоев.
Сумею ли я с этим управиться?
Не думаю, чтобы я был не такой, как все. У меня те же мечты. Я хочу, чтобы у меня была семья. Был бы дом. И почему бы мне этого не желать? Все этого желают.
А когда все это у меня появится, я хочу, чтобы там все шло как следует.
Я чувствую, что начинаю смотреть на всех этих людей с любовью. Я понимаю их. Понятно, зачем им нужно ходить по улицам: они идут туда, где им нужно быть. Надо, чтобы везде все ладилось.
«Это наше общее дело, – подумалось мне. – Этого и будем держаться».
Все будет хорошо.
ХОПИ
Я пристал к брату: нельзя ли нам подняться на крышу «Эмпайр Стейт Билдинг». Он говорит, что мы сделаем это как-нибудь, когда будет солнечная погода и ясное небо.
Мы все ходим и ходим.
Мы смотрим на дома, людей и машины. На магазины. Мы заходим поесть и попить. Я купил целую гроздь малюсеньких бананчиков.
Мы прошагали уже несколько миль и купили для меня новые башмаки, потому что в старой обуви я натер себе ноги. Было страшно больно.
Теперь у меня ботинки фирмы «Найк». Туристские. Мой брат расплатился за них при помощи одной из своих кредитных карточек.
Я всегда беру «Найк». И «Ливайс». Мне кажется, что они самые лучшие. Я действительно так думаю. И не собираюсь никогда переходить на другие марки.
Видно, кто-то отлично сделал свою работу.
Мой брат интересуется искусством. А я и не знал.
Я очень многого не знал о брате. Все-таки здорово, что мы сейчас вместе. Несмотря на его порой излишнюю суровость.
Мы отправились в СоХо[13]. Посмотреть галереи.
Я разглядываю чертежи одного проекта, который мне очень нравится.
Кто-то задумал установить колоссальное сооружение из бетона на разломе Сан-Андреас в Калифорнии.
Это сооружение представляет собой скульптуру. Предполагается, что она должна быть восьмидесяти метров в длину и шестидесяти в ширину. И высотой в семь метров. Автор хочет построить ее из такого бетона, который считается самым стойким строительным материалом на свете. Вес монолита будет равен шестидесяти пяти тысячам тонн.
Но грунт, на котором ее хотят установить, находится в движении. Он движется очень быстро. Бетонный монолит должен треснуть, и две его половины начнут расходиться со скоростью шесть – девять сантиметров в год.
Через сорок три миллиона лет западная половина монолита окажется там, где сейчас находится Аляска.
Вот это искусство, которое ставит перед собой значительную цель! Такими и должны быть все проекты.
В другой галерее я наткнулся на папку, посвященную Эйнштейну. Это была студенческая работа молодой художницы. Она перечитала множество материалов об Эйзенштейне, разыскала различные сведения и собрала из них папку, которая называется «The Einstein – papers». Я захотел ее купить. Она стоит двадцать долларов. Мой брат, конечно же, считает, что это ерунда. Он начинает меня отговаривать от покупки. Но Эйнштейн – мой друг. И покупаю папку.
Брат качает головой.
Вдруг брат показывает мне – вон там «Эмпайр Стейт Билдинг».
И я вижу его. Он возвышается над окружающим ландшафтом. Верхние этажи освещены голубоватым светом. Я уговариваю брата отправиться туда.
Прямо сейчас.
Но у брата другие планы.
Сейчас, мол, уже поздно. Он говорит, что пора возвращаться домой, посмотрим телевизор.
Мы сидим и пьем пиво, а на экране телевизора какая-то дама говорит, чтобы я ей немедленно позвонил, если со мной произойдет несчастный случай, и, каким бы он не был – большим или маленьким, она поможет мне составить иск и получить деньги с виновников несчастного случая или с владельца участка, на территории которого произошел несчастный случай. Если послушать ее, это кажется проще простого.
Перед сном я читаю в постели «The Einstein-papers».
В папке лежит всего штук двадцать листков А4. Несколько картинок и кое-где небольшой текст. Составительница папки, художница по имени Клэр, пишет, что Эйнштейн был очень хорошим человеком и горячо желал, чтобы наука служила на благо людям.
У Эйнштейна, говорится там, были две главные цели в жизни. Первая состояла в том, чтобы вести простую жизнь. Вторая – в том, чтобы сформулировать теорию, которая объясняла бы основные законы природы и в конечном счете послужила бы к установлению всеобщего мира и справедливости для всех людей.
Один листок представляет собой копию страницы рукописи, на которой Эйнштейн написал свою теорию.
Я с почтением взял этот лист.
Несколько слов и немного чисел.
Может быть, здесь и сказано, что время не существует.
Вот как выглядит этот лист:
Самое лучшее в этой папке – фотография Эйнштейна с группой индейцев. Эйнштейн улыбается, и на голове у него красуется убор из перьев. Там написано, что Эйнштейн однажды сказал, что индейцы племени хопи лучше всех подготовлены к пониманию теории относительности. В их языке нет слова со значением «время» и отсутствуют понятия прошлого и будущего. У них нет линейного представления времени, индейцы хопи воспринимают время как кругообразное. Прошлое, настоящее и будущее существуют для них бок о бок.
Вернувшись домой, я постараюсь узнать, нет ли в Осло землячества хопи и нельзя ли мне к нему примкнуть, хотя я не хопи по рождению.
